***
Элинор — девочка-цветочек, нежная и такая по-домашнему уютная, что через пару недель с её существованием смиряется даже вредный Эзарэль. Проведённые сутки в Элдарии оцениваются стоимостью трех хлопков. Первый — её ведут на бесполезный тест, дают непонятное существо и бросают на произвол судьбы. Делай, что хочешь, иди, куда хочешь, и лучше бы тебе не толпиться под ногами у гвардейцев, которые, в отличие от тебя, делом занимаются! Конечно, не забудь о том, что ты, вроде как, на службе, Ведьмин круг — сломанный телепорт, а самое главное — ты тут никому не нужна. Ах, да, комнату тебе выделим хоть и раздолбанную, но с хорошей звукоизоляцией — наплачешься вдоволь! Второй — попытка подружиться с новообретенным питомцем. У Элинор никакого опыта общения с домашними животными, особенно разумными. Несчастные цветы на балконе засыхали всякий раз, когда девушке приходила в голову «гениальная» мысль украсить свою квартиру. К счастью, это «нечто» обладало способностью выть. Вопрос с кормёжкой автоматически отпадал. Третий — проблема доверия. Элдария похожа на вырванную страницу из книжки сказок — яркая, приторная и… карикатурная. Цветные орнаменты сплетаются в импровизированные веревки, рядом милыми зверьками лежат страшные тени, скалящие окровавленные пасти. Лица жителей убежища Эль омрачены невысказанной вслух катастрофой, а кристалл, дающий жизнь каждому существу, размельчен и развеян россыпью осколков. Волшебство выгодно обрамляет уродство. Орнаменты мягко обнимают шею Элинор. Днём она усердно учится у Алажеи рецептам полезных настоев, утренние часы неизменно проводит в тренировочном зале, колотя манекены деревянной палкой до исступления, а вечерами вместе со своим фамильяром осматривает окрестности. Ночами, пока все остальные гвардейцы спят, девушка читает древние альманахи, понемногу знакомясь с различными вехами истории чудного мирка. Когда Каруто требуется помощь, она уже летит в кладовую, когда Эвелейн не успевает лечить раненных, она крутится где-то рядом, помогая с перевязкой. Она сделает все что угодно, чтобы приспособиться к окружающему дурдому. Улыбаться трудно, искренне — почти невозможно, но Элинор старательно крутится у зеркала, растягивая уголки губ. Лейфтан по-прежнему усмехается, когда девушка засыпает на холодном полу кузницы, но уже как-то колюче. — Положи меня обратно. Дай насладиться предвкушением будущего воспаления легких. — Элинор практически не сопротивляется, когда её несут в сторону комнат гвардейцев. Тело нещадно ломило, отчего перспектива растечься по кафелю желейной массой казалась не столь далекой. — И не надейся. Моя нервная система не выдержит возмущений эльфа, вынужденного готовить восстанавливающие настои. Дверь практически не скрипит. Всё-таки у Валькиона золотые руки! — Ну и зря! Шоу будет интересное. Советую запастись лишней порцией сладостей. А мне передай, пожалуйста, чашку с рисунком крилязма. Лейфтан ходит тихо, едва слышно, его присутствие почти не ощущается, и потому девушка покрывается мурашками. Ей хочется верить, что во всём виновато отсутствие отопления. А не первобытный инстинкт самосохранения. — Тебе это не нужно. — Руки Элинор слегка подрагивают, пока гвардеец заворачивает её в одеяло. — Я защищу тебя. — Нет. Молчать не получается. — Я тебе не верю. Перестать дрожать тоже. — Ты меня обманываешь. Точное риторическое замечание. — Как будто здесь кто-то говорит правду. Лейфтан говорит отчетливо, но никогда однозначно. Его голос тягучий, словно горный мед, а объятия крепкие — не вырвешься. Лейфтан гладит её по волосам, кладет её голову на подушку и уговаривает поспать хотя бы часок. Элинор не противится, но прижимает его ладони к своим щекам. Как она и думала — ледяные.***
Если представить Элдарию, как театральную площадку, то Элинор — статистка, внезапно выбранная на главную роль в ведущей пьесе прямо перед премьерой. Потянет ли она её, или нет, никто не спрашивает, главное, чтобы не сбежала раньше времени, а остальное приложится. Роль милой попаданки с каждым днём играть труднее — тайн меньше не становится, доверия — тем более, а терпение истощается. Элинор чаще бегает в тренировочный зал, старательно учится у Валькиона базовым приемам рукопашного боя, изучает у Эзарэля рецепты зелий, а у Невры — искусство маскировки, и никогда не расслабляется. Лейфтан по-прежнему улыбается, даже когда Элинор по ошибке роняет на него тяжеленный стеллаж с редкими книгами. Беднягу Керошана тогда пришлось эвакуировать в первую очередь. Слова его по-прежнему приятные, а вот руки — холодные. — Невероятно, а ты оказывается талантливый художник! — Побыть где-то в одиночестве невероятно сложно, даже если ты заберешься на самый труднодоступный балкон одной из башен замка Эль. Шанс встретить знакомое лицо — чуть меньше бесконечности. — Ты мне льстишь. Я раньше никогда не пыталась рисовать, а тут… — Элинор задумчиво заштриховывает кончики волос. Нарисованный Лейфтан похож на стоящий рядом оригинал, но всё равно далек до идеала. — Подходящая атмосфера? — Гвардеец света вкрадчиво усмехаясь, проводит пальцами по нарисованным складкам одежды, отчего девушка густо краснеет. — Да. Атмосфера. Надо же, блондин, а кончики волос угольно-черные. Если бы Элинор спросили, как выглядят падшие ангелы, она бы тут же назвала имя. Если бы её спросили, как выглядит загадочный незнакомец, то и дело саботирующий деятельность гвардий Эль, она бы повторила свой ответ. Отчего-то сомнений не возникало. — Пожалуй, стоит подрисовать тебе куртку. — Карандаш прорывает крошечную точку в бумаге. — Меч, возможно шлем и воинственный антураж. — Поле брани? Интересно, у меня есть право голоса? — Почему бы и нет, вещай, раз уж пришел. — Я бы предпочел более мирную атмосферу. Скажем… Столетняя вишня, солнечный день, мощеная камнем тропинка, и рядом девушка с аметистовыми глазами. Да, пожалуй, так будет идеально. Карандаш выскальзывает из рук и грозит скатиться с балкона в густую траву, но реакции Лейфтана остается только позавидовать. — Что-то потеряла? — Он тепло улыбается, а Элинор вздрагивает, когда их ладони соприкасаются. Слова — медовые. Руки — промерзшие до костей. Но с этим можно смириться.