rose and dagger

Наблюдать за своей моделью было любимым занятием Гарри Стайлса после показа, когда из-за двухчасовой нервотрепки за кулисами зала тело непроизвольно извивалось от усталости, а сейчас к нему добавилось легкое возбуждение, вызванное медленным танцем Луи, покачивающего бедрами в центре комнаты под тихо играющую музыку, который будто и не сновал по подиуму все это время. Из одежды на нем только нараспашку висящая полупрозрачная рубашка, а за ухом бутон ярко-красной розы, которым был главным атрибутом коллекции «rose&dagger». Томлинсон неторопливо кружится, оглаживая себя руками, устраивая полноценное представление для Стайлса, который даже через приличное расстояние между ними может почувствовать жар его тела. — Можно мне забрать эту рубашку? — спрашивает Луи, подойдя ближе, опираясь одним коленом о кровать. Гарри еле сдерживает себя, чтобы не протянуть руку и дотронуться до мягких молочных бедер и поцеловать острые коленки. — Все коллекция твоя, прелесть, — в эту же секунду на лице модели сияет победная улыбка, будто этот факт является для него чем-то новым, но Луи прекрасно знает, что все работы Гарри были сделаны для него. Томлинсон сладко мурлычет, поворачиваясь спиной к дизайнеру, приподымая рубашку, показывая свои сочные формы, все еще медленно покачиваясь в такт музыке. У Гарри сводит челюсть от столько вызывающего и не менее очаровательного действия шатена, любуясь гибким телом и перекатывающимися мышцами спины, которые отчетливо видно сквозь ткань рубашки. Стайлс внезапно вспоминает, как лет пять назад Томлинсон так же крутился перед зеркалом, примеряя первый, пошитый Гарри джемпер, критикуя его работу всеми возможными способами, что он, впрочем, делает и сейчас, но все еще продолжает носить его фирменную одежду. Кто знал, что подобного рода замечания сделают из Стайлса одного из самых талантливых и востребованных дизайнеров Англии? Нежное касание к лицу вырывает Гарри из мыслей, Луи сидит возле него, подогнув ноги под себя, и водит бутоном розы по точеным скулам. Губы модели покраснели и призывно блестят от постоянного облизывания. И сейчас Стайлс особенно сильно нуждается в поцелуе, устав довольствоваться мелкими чмоками в щеку. — Вы показали высший класс сегодня вечером, мистер Стайлс, — хихикает Томлинсон, и о боже, как же Гарри хочет его губы. — Эксперты в восторге, а конкуренты нервно пытаются проткнуть нитку в ушко иголки в попытках создать то, на что способен только ты, потому что «rose&dagger» стала самой успешной коллекцией этого сезона, — его пальцы обводят вышитые на рубашке розу и кинжал, слитые в одно целое, поглаживая приятный материал. Гарри нежно улыбается, думая, что без Луи, его музы еще со студенческих времен, ничего бы не получилось. Мысли становятся словами, голубые глаза мгновенно загораются, и Томлинсон впервые за весь вечер склоняется, чтобы поцеловать дизайнера, не считая мимолётных слабостей за кулисами. Его губы мягкие, нежные, с привкусом вишневого бальзама и шампанского, которое подавали моделям после показа. Секунда — и Гарри подминает хрупкое обнаженное тело под себя, целуя белоснежную шею, оставляя за собой мелкие красные пятнышки. Луи красиво изгибается, когда губы мужчины опускаются на его соски, а руки растягивают полы фирменного пиджака в разные стороны, освобождая мускулистые плечи от еще одного слоя ткани. Стайлс восхищенно рассматривает тонкий стан парня перед собой, он обожал то, что Луи не стал прогибаться под правила модельного бизнеса и не мучил себя диетами. Он никогда не был худощавым, ладони дизайнера всегда могли наслаждаться упругостью мальчишеских бедер и ягодиц, а немодельный рост только дополнял его хрупкий образ. Теплые поцелуи расслабляют дизайнера, и он позволяет модели взять над собой контроль, переворачиваясь на спину, помогая Томлинсону забраться на свои бедра. Взору зеленых глаз предстает юношеское тело, облаченное только в полупрозрачную рубашку, которая совсем не скрывает тёмных острых сосков и пары тату на груди, делая парня еще более привлекательным и сексуальным. Медленные, создающие трение, движения бедер сводят с ума, и Гарри хочется вновь придавить его, чтобы тот перестал издеваться, но он продолжает смирно лежать и терпеть дразнящие восьмерки, которые выписывает зад Луи. — Кудри, Гарольд, кудри! Зачем ты их отрезал? — мужчина низко смеется на этот риторический вопрос, потому что Луи каждый раз спрашивает это, но на самом деле, сам предложил поменять прическу. — Для тебя. — Для меня, — тихий шепот переходит в протяжный стон, когда Гарри самостоятельно толкается бедрами вверх, прижимая задницу Луи руками. Пальцы Томлинсона цепляются за пряжку ремня на штанах мужчины, и Стайлс приподымается, чтобы помочь снять их вместе с боксерами, и облегченно выдыхает, избавившись от приносящего неприятное давление предмета одежды. Луи был огромным поклонником медленного секса. Его движения были продуманными, робкими, порой стеснительными, бесповоротно сводящими с ума, но таким он был только в постели и только с Гарри. На подиуме же или в общении с посторонними людьми Томлисон всегда четко излагал свои мысли и желания, не боясь кого-то задеть. Луи перемещает губы на правый сосок Гарри, посасывая, а потом резко прикусывает, заставляя мужчину беспомощно сжимать ладонями простынь, образуя из них один сплошной ком. Затем он снова ласкает нежную кожу, и как только Стайлс расслабляется под движениями мягкого языка, Томлинсон вновь смыкает зубы на припухшей горошине, посылая импульсы удовольствия, которые особенно сильно ощущались в паху, возбуждение уже давно перешло стадию «легкого». — Прекрати, — сухо шепчет дизайнер, еле-еле удерживая руки на месте, чтобы не оттащить парня силой. Ему нравилось, когда Томлинсон смелел и брал контроль над ситуацией, но Гарри слишком долго терпел, и подобные манипуляции распаляют его еще больше, что начинает приносить болезненные ощущения. — Луи, блять! И в ответ широкая хищная, почти маниакальная улыбка расцветает на лице модели, он ведет носом вниз по мужской груди вплоть до члена, отчаянно требующего прикосновение. Стайлс почти рычит, чувствуя теплое дыхание на головке, дергая бедрами вверх, Луи, будто не понимая намека, продолжал рассматривать его, поблескивая голубыми зенками. Он облизывает свою ладонь и невесомо касается возбужденной плоти, заставляя Стайлса закусить губу и не дать матерным словам вырваться наружу, потому что, боже, кольцо из его пальцев такое тугое, такое приятное, что он забывается и резко толкается в кулак. Еще пару минут Томлинсон дает мужчине наслаждаться движениями его руки, после чего убирает ее, и забирается на чужие бедра. Ладони медленно оглаживают мускулистую грудь, распаляя еще больший жар внутри, кожа его пальцев мягкая и нежная подобно лепесткам розы, что покоится у изголовья кровати. Голубые глаза немного скошены, бедра мелко подрагивают, а губы растягиваются в немом стоне, когда Луи опускается на член. Стайлс не чувствует и малейшего сопротивления, и уже хочет спросить когда он, черт возьми, успел себя растянуть, но вопрос застревает в горле, переходя в протяжный стон, когда Томлинсон опускается до конца и замирает. Стайлс ловит тихое «блядь», слетающее с губ Луи, судорожный стон, и крепко целует его, придерживая за талию руками, помогая немного подняться и вновь опуститься. Мужские руки ложатся ему на ягодицы, сминая, поглаживая, прижимая ближе, и Томлинсон скулит и выворачивается, потому что он сегодня командует, ясно?! Но Гарри, вцепившись в него мертвой хваткой, продолжает самостоятельно двигать тело Луи, и тот внезапно выгибается, когда Стайлс входит под нужным углом. С каждым движением он четко задевает простату, заставляя Томлинсона высоко постанывать и царапать мужскую грудь, но в какой-то моментон останавливается, наклоняясь совсем близко, обласкивая шею Гарри влажными мокрыми поцелуями, медленно, круговыми движениями двигая бедрами. Дразнится, чертенок. Гарри знает, насколько Луи любит это. Двигаться ьак медленно, чтобы ноющая боль пронзала ноги от неудобной позы, держать себя на краю, пока копившееся наслаждение не станет отдаваться жгучими импульсами по всему телу. Но, черт, эта медлительность всегда заканчивалась оглушающей вспышкой, оргазмом, отойти от которого возможно только по истечению нескольких минут, и Гарри будет паршивым лгуном, если скажет, что ему это не нравилось. Луи насаживает резче, но все в том же тягуче-неторопливом темпе, протяжно стонет прямо мужчине в ухо, что непременно отдается горячим всплеском у него в паху. Томлинсон приподымается, опираясь на мужские руки, и Гарри думает, что такой Луи — самое сексуальное, что он когда-либо видел. — Давай, — и Стайлс делает поступательно движение, любуясь манящими губами любовника, приоткрытыми в громком стоне. Он двигается еще и еще, удивляясь, сколько звука Луи может создать, не используя голос напрямую. Ногтями он впивается в мускулистую грудь настолько сильно, что те, будучи коротко подстриженными, все равно оставляют маленькие отметки в виде полумесяцев. В такт движениям Гарри, Луи начинает быстро подмахивать бедрами, издавая короткие прерывистые звуки, но Стайлс знает парень только создает впечатление, что хочет побыстрее настигнуть пика, на самом деле, через несколько моментов он замедлится, выписывая восьмерки своим задом, пытаясь унять дрожь в коленях. Что и происходит. Потому что Стайлс слишком хорошо знает свое парня. Потому что Луи сегодня командует. — Маленькая дрянь! — Так близко, но так далеко, мистер Стайлс, — шепчет Луи, игнорируя матерщину в его адрес. Он знает, что Гарри никогда не посмеет оскорбить его или помешать в этом. Гарри приподымается, оказываясь на одном уровне с лицом Луи, целуя гладкий подбородок. Они прижимает парня ближе, любуется красотой высоких точеных скул и длинных подрагивающих ресниц. Стайлс чертов везунчик. Столько мужчин мечтали о Луи, о его молочных бедрах и темно-вишневых губах, и ему неизмеримо льстит тот факт, что несмотря на все те вещи, что могут дать Томлинсону эти мужчины, его мальчик остается с Гарри, в его постели, в его руках. Жаркое возбуждение спадает, на смену ему приходят нежность и желание продлить этот момент или хотя бы запечатлеть в памяти каждую деталь. Но у Луи другие планы. Он, придерживаясь за мужские плечи, начинает набирать довольно быстрый темп. — Боже, — резко выдыхает Томлинсон в губы дизайнеру, придерживая его за затылок, упираясь лоб в лоб. — Боже, Гарри!.. В следующую секунду его руки давят на грудь Гарри так, что он вновь откидывается на спину. До боли в костяшках сжимает простыни меж пальцами. Луи командует. Они едва дышат, когда Томлинсон, удерживаясь на ладонях Стайлса, начинает резко подпрыгивать и так же резко опускаться. И, почти соскользнув со члена, он вновь резко насаживается, выбивая из Гарри весь дух. Наслаждение накрывает их одновременно. Модель прерывисто дышит, медленно расслабляясь, опадая на замазанную свой же спермой мужскую грудь. Он упирается своим лбом в лоб Гарри, глаза затуманены, из губ вырывается мягкий благодарный стон вперемешку с неразборчивым шёпотом. Усталость накрывает его вместе с теплом, удовлетворенностью и любовью. — Невозможный…