Статус

— Подай в суд, Ханц, этого нельзя так оставлять, — гневно сказал Нейси. Ханц познакомился с ним и его друзьями совсем недавно, в своем любимом кафе. Нейси тоже был омегой, и, как и Ханц, не желал бездумно размножаться. У него даже был куплен какой-то сложный диагноз, "не все в порядке с головой", туманно объяснил сам Нейси. — Да-да, — согласились остальные, — тебя должны вычистить по решению суда. Твои права нарушены самым наглым образом. Подменить препарат — это вообще черт знает что. — Мне должны были выписать противозачаточные на то время, пока организм не восстановится, поздняя смена статуса и все такое... Доктор сказал, уже все в норме, — Ханц звякнул чашкой о стол. — Я еще не решил, что делать. — И решать нечего, они тебя используют, — разошелся Нейси, присев на свою любимую тему. — У омег должно быть право распоряжаться своим телом, независимо от срока беременности или семейного статуса. Твой случай может создать прецедент, пойми. — Я подумаю, — ответил Ханц и представил, как внутри него скребут металлическим предметом. А еще как он сообщает о своем решении Эрику. — Может, тебе самому залететь, а, Нейси? И создать прецедент? — Я — свободный омега, это не будет иметь такой резонанс. На самом деле Нейси жил с бетой. Ханц недоумевал, зачем тому это надо, одному же гораздо удобнее. С другой стороны, Нейси был слишком невзрачный, чтобы найти себе нормального альфу, вот и утешался бетой, наверное. — Не дави на Ханца, Нейси, — вмешался Йохан, — мы поймем в любом случае. — Нельзя упускать... Раздался звонок в дверь, пришлось Нейси прерваться. Все как-то спешно засобирались, как происходило обычно при появлении Эрика. Но это оказался не Эрик, а Лукас с младшим сыном. На красивом и надменном лице Лукаса красовался почти заживший синяк, на скуле и еще под глазом чуть-чуть. Неужели Каин... Да не мог он, наверное, тот сам ударился. — Привет, — Лукас бесцеремонно вручил малыша Ханцу. — Эрик еще не приехал? — Нет, — Ханц осторожно прижал к себе Каина-младшего. Вдруг тот дернется слишком сильно, и Ханц его уронит. — Проходи, попьем чаю. — О, у тебя гости, — засмеялся Лукас. — Не хочу вам мешать. Побудешь с малым пару часиков? — Ты не помешаешь, проходи, — Ханц наконец-то устроил мелкого у себя на руках. — А что воспитатель? Заболел? Лукас прошел в гостиную, где заседали члены их маленького общества: — Мы с Каином сильно поссорились, и он заблокировал мою карточку. Так посидишь? Полугодовалый племянник присосался к воротнику Ханцевой рубашки, а Нейси презрительно фыркнул. — Ладно, — сказал Ханц, хотя собирался же отказать. А, черт с ним, не так уж часто он видел маленьких вблизи. — Спасибо, — расцвел Лукас. — В сумке питание и подгузники, я поставил в прихожей. Пока. — Пока... — Вот видишь, Ханц, что тебя ждет. — Эрик никогда бы... Да и нет у него доступа к моему счету. — Это сейчас, а после третьего-четвертого ребенка все изменится, — Нейси поднял вверх указательный палец. — Тебя даже пособие не спасет, сорок процентов от заработка. — А после второго-третьего вообще на минималку скатишься, — добавил Йохан. "Лучше Эрику сидеть с малышом, — внезапно подумал Ханц. — У него зарплата намного меньше. Скорее бы он приехал с работы." — Ну, мы пойдем, — сказал Йохан, — нянчись на здоровье. Ханц отнес маленького Каина в детскую и уложил в кроватку. Надо же, их "кладбище" внезапно пригодилось. Наверное, его скоро надо будет покормить, лучше приготовить смесь заранее. На банке было написано — кормить каждый раз, как малыш попросит есть. И нужна же еще какая-нибудь еда... Скорее бы Эрик вернулся. Ханц даже позвонил ему, наблюдая, как мелкий возится, пытаясь отгрызть голову игрушечному коту. Такой милый. Как Лукас мог его вот так пихнуть на руки Ханцу и смыться, придурок какой-то. — Придурок же, — повторил Ханц, как только Эрик вошел в детскую. Тот поцеловал его, нагнувшись, и схватил за задницу. — Не ругайся, маленькие все понимают. — Он все равно спит, — Ханц пожал плечами и снова набрал на комме номер приблудного папаши. Тот был вне зоны доступа. — Я перезвонил Каину, чтобы он приехал за сыном, — Эрик собрал разбросанные салфетки и обосранный подгузник: — Я смотрю, тебе нелегко пришлось. — Да вообще кошмар, — пожаловался Ханц, заметив на ковре влажные пятна. — Я тут подумал, кстати... Дорогой, если что, тебе выгоднее дома с ребенком сидеть. — Ну... подумаем, до этого еще далеко, — уклончиво ответил Эрик. Ханц еще раз поправил одеяло на мелком, ругая про себя приблуду-Лукаса. — Я не буду дома сидеть, — повторил он, и Эрик подозрительно легко согласился, продолжая гладить его между ног. — Пойдем, не при ребенке же. Эрик просунул руку ему под яйца, не слушая, и Ханц замер. Если продолжать настаивать, можно без секса остаться, а у Ханца крепко стояло уже, и внутри аж скручивало, так хотелось потрахаться. Эрик как специально его дрессировал. Хорошо, что приехал Каин и забрал спящего мелкого: — Простите Лукаса, у него всегда после родов так. Он просил у вас денег? — Нет, — хмыкнул Ханц, вспомнив прошлые уходы Лукаса из дома. Да, тот и раньше вот так сваливал в туман, а потом появлялся через несколько месяцев и валялся у Каина в ногах. Тот прощал ради детей, разумеется. — Плохо, — огорчился Каин. — Ничего страшного, наверное, просто пошел погулять с друзьями, устал сидеть в четырех стенах, — заверил Эрик и со значением добавил: — Да и Ханцу полезно было потренироваться с мелким. — Ну молодцы, давно пора. Долго же ты собирался, Ханцик. Когда брат ушел, Ханц чуть с кулаками на Эрика не кинулся: — Ты!.. Зачем ты ему сказал, мы же ничего еще не решили. Он ушел наверх и заперся в спальне. И все никак не мог уснуть, до того муторно было на душе, а член и не думал падать. Если Эрик и дальше будет решать за них обоих, пусть проваливает, думал Ханц, злобно надрачивая. А у него останется их малыш, такой же, как Эрик, только маленький и послушный. Ханц погладил себя по животу. Как он мог такое сказать, "ничего не решили", он ведь давно все решил. И Эрик так хочет ребенка. Может, попробовать помириться с ним утром... Но это только ради их будущего малыша, подумал Ханц и почти сразу заснул, успокоившись. *** Из-за непонятной выходки Ханца Эрику пришлось спать в гостевой комнате. Смотреть в одиночестве порнушку и играть в "Альфа-сталкера" вместо полноценного супружеского траха, от чего он совершенно не выспался. Ханц был уже на кухне с утра, когда он спустился. — Интересно, какая муха тебя вчера укусила? — спросил Эрик и зевнул. — Беременности только месяц , а гормоны уже так и прут, а? Он погладил Ханца по животу, и тот замер, уставившись на тосты. — А вчера тебе было неинтересно это? Эрик решил проигнорировать выпад. — Я себе кофе сделаю, не выспался нихера. Тебе как, тоже кофе или чай? — снова зевнул он, проклятый "Альфа-сталкер", только в пять часов удалось оторваться. Отвлекся, называется. А все Ханц виноват со своими залупашками. — Давай тоже кофе, — вздохнул Ханц и слегка улыбнулся. — А чего не выспался, мешало что-то? — Конечно, мешало! — воскликнул Эрик, театрально взмахнув туркой. — Еще как мешало. Расстроил ты меня, не дал. Оно и мешало. — Да ты и не приходил брать. — Ну, прости, дорогой, в следующий раз выломаю дверь. Вот сегодня вечером и выломаю, — захихикал Эрик и поцеловал его в ухо. Ханц был такой податливый и теплый, совершенно невозможно на него долго сердиться. А еще у него была охрененная задница, которую хотелось мять и мять. Ханц с тихим стоном прогнулся, и Эрик решил забить на кофе и начинающие подгорать тосты. — Отшлепать бы тебя за выкрутасы твои, — прошептал он, стаскивая с Ханца штаны. — Какие еще... — возмутился Ханц, но вздрогнул и тяжело задышал, когда Эрик его действительно слегка шлепнул. Эрик оттащил его к барному стулу и нагнул над ним, покрывая розовеющие от шлепков, укусов и поцелуев ягодицы все новыми и новыми отметками. Ему хотелось, чтобы Ханц его целый день вспоминал, сидя в своем кабинете. Ханц вскрикивал и постанывал, задирая задницу кверху и словно умоляя его трахнуть. — Хочешь? — спросил его Эрик и засадил, не дожидаясь ответа, горячий и влажный, Ханц всегда был готов его принять. Есть им пришлось бутерброды с кофе, тосты и бекон сгорели. — Так что ты там говорил, что мы вчера еще не решили, — лениво спросил Эрик после завтрака. — Насчет ребенка, его же незаконно нам устроили, мы имеем полное право подать в суд. — А у тебя сохранились рецепты? — оживился Эрик. Засудить комитетскую клинику на круглую сумму — отличная идея же. — Нет, они на месте все выдают, — нахмурился Ханц. — И никаких улик-документов? — огорчился Эрик. — Вспомни, дорогой. Хотя... это наверняка нам Каин подарочек устроил. Не подкопаешься теперь. — А ты что, — Ханц его оттолкнул и встал, держась одной рукой за живот, — передумал теперь со мной детей иметь? Убить его хочешь? — Кого? — растерялся Эрик. — Так ты что, про аборт говорил? Он схватил Ханца за шиворот и притянул к себе. — Я... нет... — прошептал тот, бегая глазами. — Как тебе только такая мысль могла в голову прийти. Это Лукас, блядина, надоумил что ли? — Нет, не он, отпусти. Живот заденешь. — Прости, — смутился Эрик. — Но как ты мог вообще об этом думать... — Я не думал, просто понимаешь, они же незаконно это провернули со мной. С нами. И ребята сказали, что надо в суд. — Я думал, ты деньги отсудить хотел, а ты, — Эрик потер лоб. — Я и не хотел убивать, правда, просто замучился за эту неделю, — Ханц взял его за руку. — А что это за ребята, твои четверговые, что ли? Кто они вообще? — Свободные омеги, — ответил Ханц с некоторой неловкостью. — Суфражисты? — поразился Эрик. — Ну, да. — Из этих, которые себе мороженных петухов в задницу суют, а потом их перед Памятником Невинно Убиенным якобы рожают? — заржал Эрик. — Это неправда! Они этим не занимаются, это хулиганье дискредитирует. А суфражисты борются за право омег распоряжаться своим телом. Потому что общество относится к омегам как к принадлежащим ему инкубаторам. — Что за бред, Ханц, какие права и инкубаторы? Вокруг вас же все пляшут, пособия, стипендии, альфы толпами увиваются, подарочки дарят... — Да-да, а на работе ради красоты и госкомпенсаций держат. — Ну, тебя-то ради ума держат, — заулыбался Эрик. — Ты же особенный. — Это ты сейчас увиваешься? — криво усмехнулся Ханц. — Скоро подарочки дарить будешь? — Нет, — засмеялся Эрик, — подарочки только вечером уже, а то на работу опоздаем. Сцепимся еще если, то точно опоздаем. — Я ведь серьезно про декретный говорил, — сказал Ханц уже в гараже. — Тебе его выгоднее брать, там ведь только сначала полная компенсация, а потом всего сорок процентов выплачивают от дохода. А у тебя зарплата меньше, меньше потеряем. — А разве его альфам дают? — Дают, как ни странно. — Ну... подумаем, Ханц, что ты волнуешься, — хмыкнул Эрик, садясь за руль. Эрик снова вспомнил об этом декретном отпуске незадолго до обеденного перерыва и принялся рыться на информационных сайтах. — А вы знали, что альфам не только две недели после рождения сына дают, но еще можно и родительский отпуск вместо омеги взять? — сказал он коллегам на обеде уже. Те обрадовались и принялись поздравлять его с будущим первенцем. — Ага, — сказал кто-то позже, — у меня знакомые так делали, — там омега не работал, на пособии сидел. А альфа ушел в родительский, а сам на свою фирму контракт взял и потом себе дивидендами, а не зарплатой выплачивал. Двойной доход первые четыре месяца, да и после хорошая такая прибавка. — Ловкач! — восхитились остальные. — А у меня знакомые на юг уехали на четыре месяца со своим первенцем, тоже альфа взял отпуск. Сняли бунгало и жили на берегу океана, так романтично, — улыбнулся ветеринар-омега. — Жалко, мы с первым так не догадались, а потом уже с кучей мелких так не вырвешься. — Ну, мы-то с мужем оба работаем, так что на юга не получится, — с сожалением заметил Эрик. — Просто он хочет, чтобы я тоже сидел с малышом, у него ведь зарплата больше, после четырех месяцев нам будет выгоднее, если он на работу выйдет. — С этими омегами-которые-зарабатывают-больше лучше не связываться, много о себе полагают, — заметил один альфа. — Да, Эрик, запри его дома, пусть рожает. А то он уже из тебя веревки вьет, — ухмыльнулся другой, жилистый усатый альфа, работающий спасателем. Эрик на мгновение замер, собираясь с мыслями. Дружеская беседа вдруг превратилась в игры с подавлением. Две беты и единственный их омежка уткнулись в тарелки, а все четыре альфы их компании смотрели на Эрика и ждали, когда он под них прогнется. И он вспомнил про Ханцевых суфражистов. — Вот из-за такого к себе отношения наши омеги не хотят от нас детей, — сказал он, вложив в свой голос столько убежденности, что поверил сам себе. Альфы дрогнули, переглядываясь, и Эрик понял, что дело пошло, ему удалось разбить их фронт, теперь оставалось додавить: — Такое пренебрежение и обращение с живыми людьми как с инкубаторами заставляет их становиться преступниками и детоубийцами, лишь бы избежать нашего давления. Своими словами вы буквально выдавливаете их в суфражисты. Ведь омеги не умеют сопротивляться, только убегать. — Да, — пробормотал один из альф, обращаясь к тому спасателю, — ты действительно грубо сказал, Хейнрих. И Эрик сдержал неуместную торжествующую улыбку, поняв, что выиграл очередной раунд их бесконечных альфа-игр. Хотя здесь относительно легко было, конечно, тут альфы простые, а у него язык подвешен на убеждение уже, сколько лапши спонсорам и госорганизациям навешено за время работы в питомнике. Коллеги, заглотив удочку, заговорили о суфражистах и мороженых петухах в заднице. А Эрику пришел в голову блестящий план: он возьмет две недели альфа-отпуска, плюс еще месяц обычного отпуска, и они снимут бунгало на берегу южного океана. Будут целыми днями купаться, спать и трахаться. Ну, и с малышом возиться. Потом Ханц досидит на полной ставке до четырех месяцев, а после Эрик возьмет еще месяц-другой на свои сорок процентов. А там уже малыш большой будет, полугодовалый, и ему наймут милого бету-воспитателя. Может, на зарплату воспитателя и уйдет побольше, чем потерянные шестьдесят процентов Эрика, но ведь недаром Эрик их питомник продвигает изо всех сил. Через пару-другую лет тот вообще в доходное предприятие превратится. Ханц обрадуется, как он все замечательно с деньгами и отпуском придумал. И наверняка будет всю ночь радоваться и у Эрика на члене скакать. Ведь он беременный, а беременность такое восхитительное состояние — как девять месяцев слабой течки. Эрик уже заметил, что запах Ханца стал гораздо слаще.