Конфетные девочки и полузадушенные «нельзя»

У Ноа новая рубашка и слабый огонек надежды, что кровавая резня не обрушится на Лейквуд хотя бы сегодня ночью. И в его планы на эту пятницу (черт, Фостер, у тебя наконец-то есть планы на вечер пятницы!) совсем не входит быть странноватым гиком, помешанным на поиске убийцы его друзей. И хотя, формально, Джейк Фицджеральд никогда и не был его другом, но … «Мне будет не хватать этого козла» бормочет Одри сразу после похорон, и от этого становится еще паршивей, чем от слез Эммы или отсутствия Брук, которой врачи прописали постельный режим и горсти разноцветных пилюль. Хотя последнее, думает Ноа во время их с Одри визита вежливости в дом Брук, исключительно инициатива мистера Мэддокса. Фостер, собственно говоря, и не хотел идти, но как разумно замечает подруга, смс с текстом: «привет. жаль, что твоего выпотрошенного парня скинули к твоим ногам», будет слишком даже для него. Поэтому Ноа ограничивается коротким «мне жаль» и сочувствующей улыбкой. Мэддокс смотрит на него покрасневшими заплаканными глазами и отмечает, что его рубашка вполне неплохо сочетается с футболкой. На этот раз. На языке гламурных блондинок это, должно быть, означает «спасибо», но Фостер с трудом удерживает себя от того, чтобы по привычке не закатить глаза. Диалекты древних майя для него куда понятнее языка гламурных блондинок. Подрагивающие тонкие пальцы и спутанные волосы он старательно игнорирует. Позже он думает, что людям в принципе свойственно игнорировать все, что выходит за рамки привычного и/или того, что сложнее их понимания. Но это же Брук. Конфетные девочки вроде нее уж точно не сложнее содержимого тех модных журналов, что читают. Он перестает думать об этом сазу же, как только выходит за порог. Как, впрочем, и о самой Мэддокс пару дней спустя. У Ноа выглаженные джинсы и десяток тем разговоров для свидания с Зоуи на мальньких стикерах в его кармане (просто так, на случай, если его снова потянет рассуждать о психологии убийц эпохи Instagram) вперемешку с презервативами. В планы Ноа на сегодня не входит быть одним из Лейквудской Шестерки (на самом деле пятерки, но им всем проще продолжать притворяться). И уж точно совсем не входит Брук Мэддокс, чей одинокий хрупкий силуэт вырисовывается на трибуне школьного стадиона. Ноа рад бы ошибиться, но длинные светлые волосы в сочетании с острыми коленками, которые не в состоянии скрыть раздражающе короткие юбки не оставляют парню никаких шансов. Заходящее солнце делает Мэддокс похожей на фарфоровую куклу даже больше чем обычно, отчего Фостер нервно сглатывает. Идеальная жертва. Причем, для любого, начиная от сумасшедших убийц в масках, заканчивая мудаками вроде Сета Бренсона. Ноа должно быть вроде как глубоко пофиг на глупую Брук с ее стремлением стать звездой кровавого ужастика, к тому же, у него встреча с Зоуи в школьном бассейне через 15 минут, но что-то, что Фостер классифицирует как нежелание превращаться в лейквудскую четверку, заставляет его шагать прямо к трибуне, попутно озираясь по сторонам. Как бы там ни было, он обещает себе не позволить Мэддокс втянуть его в неприятности. Вполне ожидаемо – заготовленный монолог о пренебрежении элементарными правилами безопасности разбивается о ее снисходительную ухмылку и пьяное «Фостер». Ноа лишь хмыкает на приветствие, от которого несет тоской и клубничным ликером, и садиться рядом. Мэддокс откидывает назад волосы и закидывает ногу на ногу. И плевать что подол и без того короткой юбки ползет вверх по бедру. В конце концов, никто никогда не жаловался. Ее губы растягиваются сильнее, чем следовало бы, и Ноа ловит себя на мысли, что убийца в маске не такая уж плохая компания. Куда лучше, чем застывшая в жутковатой гримасе улыбка Брук, под которой читается пресловутое «не осуждай меня, дорогой». Ноа не осуждает. Хорошо, возможно немного, но лишь потому, что миниатюрная Мэддокс с дурацким глянцевым блеском на губах и отвратным вкусом на парней оказывается лучше большинства в этой гребаной школе. Предсказуемо, но ломается она раньше всех них, хотя Ноа с его вечным азартом исследователя ставил на Эмму. Что ж, разачаровующе, но не смертельно. Идти по пути саморазрушения у Брук получается куда лучше, чем у приторно-милой Дюваль, громко стуча каблуками и сверкая направо и налево ослепительно белыми зубами в отчаянной попытке привлечь внимание друзей. Но никому до этого, кажется, нет никакого дела. Ноа обращает внимание на этот факт как бы мимоходом, но Одри лишь отмахивается, натыкаясь взглядом на пустую парту Мэддокс - прогул уже третьего урока математики за эту неделю не кажется ей чем-то, что требует ее внимания. И даже вечно обеспокоенная Эмма только равнодушно пожимает плечами. Собственное ОКР и любовный треугольник на втором плане кажутся Дюваль куда более занимательными. От подобного единодушия Фостеру хочется закричать. Спасать глупых блондинок вроде как не входит в обязанности супергероя-девственника, спасать Брук Мэддокс и подавно. Брук не очень-то и спешит помогать ему в этом. Она не выбирала роль слетевшей с катушек истерички, но кого это, черт побери, волнует, если ярлык уже навешен доброй половиной города, и можно хоть до потери пульса улыбаться, махая ручкой?! Мэддокс больше не старается стать лучше. Зачем? Джейк пытался. Теперь Джейк мертв. Она всего лишь соответствует чужим ожиданием. Благо, ее новое амплуа вполне неплохо сочетается с имиджем главной стервы, который перешел ей по наследству от Нины. Совсем паршиво сочетаются с этим полные беспокойства смски от Одри в телефоне и Ноа Фостер сидящий рядом. Мэддокс улыбается ему еще шире, как в рекламе зубной пасты, отчего Фостеру хочется схватить ее за тонкие плечи и посильнее встряхнуть, чтобы воображаемая корона на ее голове – этот блядский символ нерушимой школьной иерархии, с громким треском разбилась о бетонный пол. Хочется показать ей - солидный банковский счет ее отца и мертвый бойфренд не делают ее особенной. Хочется прокричать, что они все кого-то потеряли. Он вспоминает вздрагивающих от любого шороха Одри и Эмму, и на языке вертится только «мы все зачем-то выжили». Вместо этого он везет ее домой, оставляя Зоуи сообщение с извинением и нелепой отговоркой. Наблюдая как полусонная Мэддокс на пассажирском сидении кутается в его толстовку с логотипом Бэтмэна на спине, Ноа мысленно ставит двадцатку на то, что ему все равно никто не поверит и старается не пялиться на стройные молочные бедра, едва прикрытые полоской ткани, которую Брук называет юбкой. Фостер вваливается в ее спальню минут через 10 и опускает хрупкое тельце на застланную пушистым покрывалом кровать, потирая ноющие предплечья. Он прекрасно знает, что она не так уж и пьяна, но в лучших традициях королевы драмы Мэддокс отказывается передвигаться самостоятельно. Отполированные до блеска зеркала слепят глаза, а черно-белые коврики на полу до ужаса похожи на тушки маленьких панд. Мэддоксы не состоят в обществе защиты животных, хотя и перечисляют туда исправно пару тысяч в год, о чем глава семейства не забывает упомянуть в последнем интервью. Все-таки выборы нового мэра почти на носу. В комнате слишком душно и пахнет чем-то приторно-конфетным. Скорее всего, самой Брук. Впору бы развернуться и уйти, но ему мешают врожденное любопытство и ее пальцы, крепко сжимающие край клетчатой рубашки. Мэддокс не собирается просить его остаться. У нее есть Ставо, который подходит на роль подушки-обнимашки куда больше хлипкого Фостера, и правило не связываться с теми, у кого на звонке стоит саундтрек к ночи живых мертвецов. Но маленький кулачек еще сильнее сжимает клетчатую ткань и все тянет-тянет-тянет ее на себя. Ноа поддается слишком быстро, давя в горле хриплое «не стоит», и сгребает крошечную Брук в самые неловкие в мире объятия, пока кашемировое покрывало приятно покалывает его поясницу. Он с трудом пытается побороть в себе желание зарыться носом в светлую макушку. Нельзя. Она не поймет. И он тоже совсем не понимает. Брук говорит ему, что должна была умереть самой первой, ведь глупые блондинки всегда умирают самые первые. Тихо, отчаянно… почти шепотом. Фостер слышит каждое слово. - Ты не натуральная блондинка, к тому же, твой средний бал «четыре» - шепчет Ноа ей в затылок в качестве утешения, придумывая объяснение скорее себе. Его же собственная теория терпит сокрушительный крах, но сейчас тонкие пальцы поверх его запястий волнуют его куда сильнее, и он наглухо забывает, что обещал себе не позволить Мэддокс втянуть его в неприятности. - Думаешь, Пайпер смотрела наши оценки, Фостер? – шипит Брук куда-то в вырез его футболки, давая понять, что глупее ничего в жизни не слышала, и типично-фостеровское «я бы посмотрел» оседает где-то на кончике его языка. Ноа почти не верит, что она рассказывает ему все это, ведь конфетные девочки не думают о смерти. Конфетные девочки улыбаются широко-широко, и к их ногам падают все старшеклассники. Конфетные девочки уезжают в Нью-Йорк на каникулы, увозя за собой огромный чемодан полный дорогущей обуви и больших надежд, а не выводят тонкими пальцами причудливые узоры на полотне фостеровских запястий. Брук все еще отчаянно хочет быть такой девочкой, но не может одернуть маленькие ладошки. Ноа понимает, что его вроде как не должно здесь быть в принципе, но дыхание сводит и пульс подскакивает до 120. Он совсем не хочет ее слушать. Не хочет ее жалеть. Не хочет даже думать о том, что он здесь только потому, что тело Джейка гниет в восьми футах под землей. Он уверен – через неделю к ней вернется привычное мир-вертится-вокруг-Брук-Мэддокс состояние, а на него будут смотреть с жалостью и удивлением. А что ты хотел, мальчик? Жизнь может быть и лотерея, но остроумные гики-девственники не выигрывают конфетных девочек только потому, что удалось избежать холодного лезвия под ребрами пару раз. Даже если и очень хочется, ведь так? Нельзя, смирись. Брук с детства приучает себя, что ей можно всё, начиная от маленьких сережек с настоящими бриллиантами на шестой день рождения, заканчивая сексом с Бренсоном в классе литературы после уроков. Хочется ей куда больше, чем просто «все». И поэтому не сильно-то задумывается, когда тянется навстречу Фостеру, скользя губами по линии его подбородка. Медленно, влажно … размазывая липкий карамельный блеск по губам под его очередное полузадушенное «нельзя» на рваном выдохе. Спасать глупых блондинок вроде как не входит в обязанности супергероя-девственника, но спасать Брук Мэддокс оказывается до дрожи приятно.