***
Кацуки помнит, как над ним потешались, когда он в детстве выходил на лёд. Маленький и неуклюжий толстяк. Он помнит, как в старшей и средней школе мог вместе с худеющими одноклассницами рассказать, в каком продукте сколько калорий и как он понимал девчачье нытьё по поводу диет. Со временем образ жизни, в котором нужно строго следить за тем, чего и сколько ты ешь, вошёл в привычку, Юри на автомате отказывался от вредной пищи, которой запихивались одноклассники или которую предлагала — «ну, Юри, один кусочек» — мама. После неудачи с Гран-при Юри… забил. И это оказалось очень даже приятно. Не жить по режиму. Хотя Минако пришла в ужас, когда Кацуки, её стройный подопечный, обзавёлся ужасным, по её строгим меркам, животиком. Он когда-то знал тысячу и один способ убедить себя в том, что ему это и правда надо. Обычно помогало созерцание плакатов с Никифоровым или работа. Любая. От прогулки с Вик-чан, до уроков английского — к нему Юри питал интерес, что здорово помогло ему в колледже. Когда появляется Виктор, Юри ни один из способов не помогает. Он прячет свои слабости и старается закрыться, не подпустить Виктора к себе ближе, чем на расстояние вытянутой руки, на котором не заметны его недостатки. Но у Юри отчаянно это не получается. Виктор бесцеремонно вторгается в его мир и заполняет его собой настолько, что Кацуки почти не продохнуть.***
Юри прикладывает много усилий, чтобы выложиться на тренировках, чтобы показать Виктору весь свой Эрос. Хотя Эрос Кацуки сводился к большому и смущенному «Я влюблён в тебя с детства, Виктор, но я не знаю, как сказать об этом». Виктор давал огромный повод не спать Юри по ночам. Лишь наблюдая за его «показательными выступлениями» и прыжками, Кацуки всё больше влюбляется в катание Никифорова, хотя раньше казалось, что дальше уж и некуда, но он бы променял весь кацудон в мире на возможность смотреть на выступления Виктора вечно. Никифоров говорит, что Юри его вдохновляет, а тот не понимает. Ему кажется, что он сам уже не может найти того вдохновения, из-за которого полюбил лёд. Сначала ему мерещится, что оно в еде. Потом он пытается найти его в желании соблазнить Виктора. Тогда он становится «лучшей свиной котлетой», отчего самому хочется смеяться… до слёз. Тем не менее, это работает. Виктор остаётся с ним, а Юри остаётся с самим собой и со своим неверием в себя.***
— Юри! — строгий с обострившимся акцентом и хрипловатый спросонья голос Виктора проносится по дому семьи Кацуки, а японский фигурист, в панике пробегая взглядом по стене, ища укрытия, останавливается. Он оборачивается, но не смотрит на Виктора. Так и стоит, глядя в пол, пока Никифоров с осуждением качает головой, приложив к своим губам указательный палец. — Мы ведь с тобой об этом говорили, — Юри тут же кажется, что Виктор разочарован в нём. Никифоров громко и тяжело вздыхает, а его подопечный мысленно проваливается сквозь землю на дно океана. Даже луна на небе осуждающе смотрит на Юри свысока. Мужчина издаёт ещё один шумный вздох, которым как бы спрашивает «Юри-почему-ты-так-со-мной?». А затем, беря Кацуки за плечи, ведёт того в спальню. Уложив непутёвого, Никифоров долго гладит его по голове и обещает зверскую тренировку завтра. Юри краснеет от близости Виктора, желудок предательски урчит, а во рту образовывается очень много слюны. Кацуки не решается сказать Виктору о своих чувствах. Он засыпает тревожным сном — пока Никифоров рядом, ему всегда не по себе. Никифоров, будто не замечает всей скованности японца, вслух рассуждает на тренировках о Гран-при, дома расспрашивает у мамы Кацуки о детстве Юри, а с его отцом обсуждает спорт и с восхищением записывает места, которые тот рекомендует посетить в Японии — Виктор обещает, что обязательно и с большим удовольствием. Он в восторге от японских традиций и ему очень нравится пробовать что-нибудь новое, будь то еда или алкоголь, или амплуа строгого тренера. В одну из ночей Юри вновь встаёт с постели и медленно бредёт по коридору, стараясь ступать так, чтобы половицы деревянного дома не скрипели под ногами. Он периодически останавливается, прислушиваясь. Сегодня тренировка прошла отвратительно. Кацуки ступает медленно, не только потому что не желает, чтобы Виктор его не услышал, но ещё из-за того, что ноги болят. Он хочет себя наградить. Немного поблагодарить своё тело за выносливость, ведь от одной котлетки ничего страшного не произойдёт? Даже после калорийного обеда где-то в голове Юри сидело чувство голода, которое заглушало любые другие мысли. Кацуки напоминает себе, что он не совсем какой-то неудачник, чтобы он не смог остановить себя, в конце концов он лучший фигурист Японии. Створки сёдзи в комнате Виктора открываются громко и неожиданно. Юри подпрыгивает, но на этот раз не оборачивается, а продолжает идти в сторону кухни, уже не скрываясь, но при этом слегка прихрамывая. — Юри! — зовёт Виктор, но Кацуки неуклонно ступает вперёд. Никифоров хватает его за плечи и поворачивает к себе. Кацуки смотрит карими глазами — почти черными в темноте — на Виктора; в его взгляде тренер читает только ослиное упрямство глупца. — Тебе ведь уже не десять лет, — напоминает Никифоров, а Кацуки сжимает губы и отворачивается. Сегодня он не собирается себе отказывать. Виктор больше не останавливает его, он следует за Юри, когда тот спускается вниз, достаёт из холодильника всегда припасённые заботливой мамой свиные котлеты. Кацуки открывает контейнер, но затем напряженно замирает, почувствовав на себе тяжёлый взгляд Виктора. — Прекрати так смотреть на меня! — взрывается Юри, а потом падает на стул, обращая свой взгляд к злосчастному контейнеру. — Я не понимаю, — Никифоров присаживается напротив Юри и немного склоняет голову. — Ты ведь знаешь, что я всё это не со зла делаю… Если тебе необходима помощь психолога, то мы обратимся. — Я не помешан на еде! — отнекивается Кацуки и, наконец, объясняет: — Когда я учился в колледже, после поражения на соревнованиях для меня было нормальным заедать трудности. Не то чтобы я не мог этого преодолеть, но когда… когда ты рядом, я нервничаю. Мне очень страшно и не хочется подвести тебя, а ещё… Юри останавливается, а Виктор берёт его за руку. Подняв голову, по лицу тренера Кацуки читает, что Никифоров действительно обеспокоен. Он смотрит на него внимательно и взволнованно, поэтому Юри чувствует смущение за то, что ведёт себя как ребёнок. — Прости, я действительно поступаю по-детски, — Кацуки вновь отпускает глаза — ему больно и стыдно перед Никифоровым. — Юри, что «ещё»? — не оставляет тему Виктор. «А ещё я без памяти влюблён в тебя», — хочет добавить Юри, но вместо этого качает головой. Виктор улыбается и ведёт его спать. Юри выдыхает полной грудью, когда Виктор, наконец, верит, что он спит — почему-то Никифоров свято уверен в том, что должен следить за тем, чтобы его подопечный высыпался, и не то чтобы Юри не давал повода. В последнее время он стал опаздывать на тренировки. Фигурист поворачивается на бок — ещё не остывшая часть постели, где лежал Виктор, кажется, хранит его запах. Юри чувствует себя последней фанаткой, когда зарывается в подушку, глуша всхлип восхищения. Он так старался всё это время не думать о Никифорове в этом ключе. Это ненормально! Даже когда вся комната была сплошь в плакатах с российским фигуристом, Кацуки казалось, что это что-то неправильное. Он стеснялся здесь даже подрочить, потому что это казалось чем-то мерзким. Сам себе казался гадким из-за того, что смел использовать образ Виктора для подобных утех. Сейчас японский фигурист ощущает, что ночное происшествие если не сблизило их, то позволило ему немного больше открыться Никифорову.***
Виктор не понимает, что происходит с его подопечным. «Загадочная русская душа». Ха! Вы когда-нибудь пытались понять японца, который смотрит на вас полным любви и обожания взглядом, а на все ваши попытки сблизиться реагирует, как на сексуальные домогательства? Никифоров помнил, каким Юри был на банкете. Он помнил плотоядный взгляд, которым Кацуки смотрел на него, он помнил как Юри терся о него и как они танцевали. Приехав в Японию, Виктор начал узнавать совсем другого Кацуки. Этот Юри краснел от прикосновений Никифорова, этот Юри скрывался, этот Юри не был сексуальным и о своей сексуальности был самого низкого мнения. И Виктор начинает думать, что ошибся, пока не видит выступление свинки воочию, когда Юри пытается соблазнить его, Виктор грешным делом думает о том, чтобы взять Кацуки прям там на льду, пока… Пока Юри не надевает очки и не возвращается к себе прежнему. Пока не становится хуже и Кацуки не закрывается от него окончательно.***
Когда Юри начинает избегать Никифорова, а потом и вовсе игнорирует тренировки, злой как черт Виктор появляется на пороге его комнаты, а затем с улыбкой предлагает погулять. Они вроде бы проясняют отношения, и это вроде бы даже помогает. Юри постепенно осознаёт, что люди — самые близкие, которые его окружают, всё также поддерживают и верят в него, несмотря на все его минутные слабости. В него верит и Виктор, который гений фигурного катания, который, как начинает казаться Кацуки, готов принять его недостатки. Из-за всего этого у Юри нет другого выхода, кроме как поверить в себя вновь. Кацуки учится вновь не поддаваться своим слабостям, будь то кофе по утрам или старое мамино «один кусочек». It shouldnʼt be this hard To believe in you again*