Человеческая привычка

Люди не переставали периодически ставить Кастиэля в тупик. Особенно тем, как отличались их мысли и чувства от того, что они заявляли вслух. Кастиэль думал, что скоро привыкнет к этому — он сам уже несколько раз становился человеком. Однако не говорить того, что он в действительности думает, у него всегда получалось плохо, в том числе без крыльев и благодати. А когда это делал Дин, разногласие между словами и чувствами ещё и причиняло боль, сравнимую с раной от ангельского клинка. Кастиэль помнил: по дороге на кладбище Дин просил его позаботиться о Сэме, шептал, что Кас — тоже семья, и они с Сэмом любят его как брата. Но Кастиэль тонул в исходившей от него волне тоскилюбвижелания, и от противоречивых сигналов раскалывалась голова. Вот и теперь, после тихого разговора на кухне («Моя мама сейчас младше меня; странные ощущения»), Дин похлопал его плечу: — Спасибо, дружище. Но постарайся помнить о личном пространстве в присутствии Мэри, ладно? Она к тебе ещё не привыкла. Уверен, твой пристальный взгляд заставляет её нервничать, как когда-то меня. Спокойной ночи, — и скрылся в своей комнате. Но тоскалюбовьжелание никуда не делись, и Кастиэль стиснул зубы. Одно дело считать, что твои чувства не взаимны, но точно знать, что тебя любят, но никогда не признают этого вслух… Видно, это и было наказанием Кастиэля за то, что он осмелился полюбить творение больше Творца. Почему Дин молчал? Ждал, когда жизнь даст передышку, и на пороге не будет маячить очередной апокалипсис? Или полагал, что Кастиэль не достоин того, чтобы ради него нарушить правила, десятилетиями вбиваемые в сознание? Казалось, что с появлением Мэри Дин отдалился от него ещё больше. Он сказал, что Кастиэль — семья. Было это правдой или ложью человека, идущего на смерть? Кастиэль замер у двери выделенной ему комнаты. Желание уйти, убежать от вопросов и непрошеных мыслей, на мгновение забыть обо всём, стало невыносимым. Он представил себе пустое ночное шоссе, тёмное небо с яркими пятнами звёзд. Наверное, Кастиэль так и ушёл бы среди ночи, не попрощавшись, если бы не наткнулся в коридоре на Мэри. «Она тоже хочет уйти», — подумал он, ощущая её растерянность. Неприкаянность. Горечь от того, что её детям не удалось избежать судьбы охотников, что они выросли без неё, превратившись из четырёхлетнего малыша-непоседы и полугодовалого младенца в незнакомцев с суровыми взглядами и печальными складками в уголках губ. — Добрый вечер, Кастиэль, — улыбнулась Мэри, но улыбка вышла натянутой. — Тоже не спится? Кастиэль пожал плечами. — Это мир такой огромный, — со вздохом продолжила Мэри. — Сколько прошло времени, прежде чем ты отыскал в нём место для себя? Возможно, ему следовало солгать, успокоить её, сделать всё, чтобы она осталась рядом с Дином и Сэмом. Но Кастиэль устал от умолчаний и лжи. — Я здесь восемь лет и до сих пор не уверен, что нашёл своё место.

***

Дин позвонил через три дня, под вечер. Кастиэль как раз остановил пикап где-то в полях Миннесоты и наблюдал, как травы колышет ветер. — Ты не остался на завтрак, — выпалил Дин вместо приветствия. — Я не мог. — Это чушь, и мы оба это знаем. Кастиэль не ответил. — Мэри ушла, — произнёс Дин после паузы. — Сказала, что ей нужно время и всё такое. Я понимаю, правда. Буквально пару недель назад она была в Раю вместе с мужем и маленькими детьми. И тут оказывается, что муж давно мёртв, а дети охотятся дольше, чем она жила. Но всё равно… —… это больно, — закончил Кастиэль. — Она вернётся, Дин. Когда выяснит, где её место в новом мире. И поймёт, что оно — рядом с вами. — Что-то я в этом сомневаюсь, — буркнул Дин и замолк. Кастиэля снова накрыло волной тоскилюбвижелания, и он на минуту перестал дышать, считая удары сердца. — Почему ты ушёл, Кас? — еле слышно прошептал Дин. — На самом деле? — Помнишь, я рассказывал, что чувствую эмоции других существ, людей в том числе? — Я помню. — Люди — единственные существа, чьи слова противоречат их чувствам. И я больше не мог этого вынести. Только не от тебя, Дин. Некоторое время оба молчали, лишь слышалось дыхание Дина — шумное, прерывистое. — Ты назвал меня «солнышко», — наконец выдавил Кастиэль. — Потому что так и есть, — без колебаний откликнулся Дин. — И я хотел, чтобы ты остался на завтрак. Выпил со мной кофе. Тот бекон я приготовил для тебя. Чтобы ты воровал его с моей тарелки. В этот раз вспышка тоскилюбвижелания не несла с собой боли — эмоции и слова в виде исключения находились в созвучии — и Кастиэль позволил себе немного надежды. — В следующий раз, — пообещал он. — Когда я вернусь домой.