Anchor (Якорь)

Я едва ли могу смотреть на тебя. Все эти годы ты стоял за моей спиной, высоко ценил меня, защищал меня, направлял меня по самому лучшему из возможных путей. В то время как всё, что я делал, это тянул тебя вниз по любому удобному случаю. Мы были так близки, с самого первого дня. Парни, наименее талантливые, что оказались в этой группе случайно. Или из-за внешности, чёрт, я не знаю. Это заняло у меня много времени, чтобы понять, что мы были почти как Инь и Янь, как огонь и вода. Ты успокаивал мои бури, ты выслушивал все мои тирады и даже слышал слова, которые я не говорил. И было много подобного. Потому что мы были достаточно глупы, чтобы продолжать этот фарс, эту маленькую игру между нами, где ты строишь вокруг себя инфантильные стены, потому что веришь, что слишком взрослый и слишком мужественный, чтобы разделить настоящие чувства. Вместо этого мы просто проводили время вместе, разговаривая обо всём, но никогда не говоря о главном. Пока мы наслаждались компанией друг друга, мы никогда не делали это темой наших разговоров. Да, мы любили друг друга. И да, мы говорили об этом, когда обнимали друг друга, но так же говорили о том, что будет, если вдруг кого-то больше не будет рядом. Но это всё ещё было хорошо. Это было то, в чём я нуждался. Ты был моим якорем. Моим всем. В тебе всегда было что-то, что заставляло тебя ставить нужды и чувства других людей на первое место. Я бы сказал, что это больше, чем сострадание и вначале я не понимал, как разрушительно это может быть. Когда мы всё ещё делили комнату в отеле, я иногда смотрел на спящего тебя, просто потому что не мог жить с мыслью, что кто-нибудь может навредить тебе. Ты много хмурился во сне, это выглядело так, словно вся тяжесть мира лежала на твоих плечах. С годами становилось хуже: ты начал не спать по ночам, не в состоянии найти сон, в котором так нуждался. Ты выглядел опустошённым, когда не чувствовал других взглядов и надевал храбрую улыбку Марки сразу, как только понимал, что все взгляды направлены на тебя. Я не мог понять, что происходит, но мы не говорили об этом. В моей жизни было слишком много неприятностей, я не был уверен, что смогу помочь тебе, и был слишком труслив, даже чтобы попытаться, потому что тишина между нами разрушит меня, и я не был уверен, что смогу пережить это, не в то время, когда наркотики и алкоголь медленно выходили из-под контроля. Так что я позволил этому происходить по довольно эгоистичным причинам. С другой стороны, ты всегда был рядом со мной. Всякий раз, когда я достигал дна, потому что был в депрессии, или же высоты, потому что я был лучшим. Ты был словно моя тень, всегда рядом. И это было хорошо. Это было то, в чём я нуждался. Ты был моим якорем. Моим всем. Следующая часть моей жизни была словно цветной фильм на трёхкратной скорости. Наркотики. Пьянки. Бои. Ты решил, что тебе нужно собственное пространство, собственная комната в отеле. Я проигнорировал это. Больше пьянок. Марихуана. Кокаин. Мы испорченные. Мы наглые. Мы выключили свои тупые головы. Карусель крутится слишком быстро. Оаиз. Гластонбэри. Моя голова в унитазе. Широкие глаза. Узкие глаза. Скорость. Лежу на полу на каком-то фестивале, смотрю на небо и теряюсь в собственном мире. И катастрофа. И конец меня. И озлобленная группа, обвиняющая меня в том, что причинил тебе боль. И непонимающий я. Я должен был понять. Прямо там и тогда, но моя голова была слишком далеко в облаках. Как я мог причинить тебе боль, когда ты продолжал проводить время со мной, улыбаясь? Увеличив дистанцию, но ты всё ещё был здесь. Мы всё ещё разговаривали до семи утра, кушая сэндвичи с тунцом и философствуя о жизни. Ты всё ещё был моим Марки, всё ещё дарил мне особенную улыбку. И ты ловил меня, когда я падал, держал меня, когда я улетал, и был лучшим другом, о котором я мог просить. Так что как они могут говорить такие вещи? Как я причинил тебе боль? Почему Гари был так счастлив, прогоняя меня из группы? Или Джэйсон? Как получилось, что ты вдруг стал настолько маленьким. Настолько мальчишкой. Напуганный. В этот единственный, особый момент, когда я вышел за дверь, чтобы никогда не вернуться к Take That снова. Мы не виделись друг с другом несколько месяцев. Ты пытался звонить мне домой, моим родителям и, если бы это уже было время мобильных телефонов, я уверен, что ты бы не перестал звонить мне, пока я не отвечу. Но это было не так, что было моей удачей. Я мог избегать тебя. И таким образом я мог избегать сам себя. Я не был готов услышать слова, что я невольно говорил тебе, даже не открывая рта. Это пугало меня, то, как хорошо ты можешь читать меня. Ты был слишком близко к дому. Это было плохо. Ты был моим якорем и ты опустил меня вниз. Но ты никогда не сдавался. Говорил мне, что это не моя вина, что ты понимаешь, что ты, иногда, так же бывал в депрессии и что мы могли бы пройти через это вместе. Я отталкивал тебя прочь много раз, но ты всегда возвращался, писал письма, записки и короткие факс-сообщения. Говорил, что был бы рядом, и демоны были бы менее страшными, если бы я открылся тебе. Take That имела длинную историю, когда я, наконец, доверился тебе. Я позвонил тебе, чтобы узнать как твои дела, потому что последняя фотография с тобой, обеспокоила меня. Ты выглядел слабым и уставшим. Я был на высоте, «Ангел» только что дебютировала и жизнь относилась ко мне хорошо, если бы не эта странная депрессия. Я предложил тебе погулять, чтобы встряхнуть тебя. В конце концов, ты держал меня, и первый раз, насколько я мог помнить, я плакал в твоё плечо. Внезапно ты снова был полон жизни, заботился обо мне, ты стал Марки из ранних дней. Мы снова сдружились. Ты остался на ночь. И это было хорошо. Это было то, в чём я нуждался. Ты был моим якорем. Моим всем. Все эти годы ты стоял за моей спиной, высоко ценил меня, защищал меня, направлял меня по самому лучшему из возможных путей. Когда группа собралась вместе для документалки и я не пришёл, ты заступился за меня, объяснил мои причины, ты был моим представителем, моим защитником и был увлечён этим. Я до сих пор не могу отблагодарить тебя в полной мере. Когда ты начал восстанавливать группу, и я не смог присоединиться по многим причинам, одна из которых была моё огромное, больше чем жизнь, эго, ещё один мой недостаток, ты выслушал ночью; ночью, когда я звонил, ты никогда не просил перезвонить завтра, потому что устал. Ты был лучшим другом, которого я когда-либо имел и буду иметь, и ты даже не знаешь этого, потому что ты не любишь себя так, как ты любишь других людей, о которых заботишься. В день, когда мы по-настоящему собрались в студии вместе, я трясся как лист — ты был здесь, поддерживая великолепное настроение и всматривался пронзительным взглядом. Ты чувствовал дискомфорт каждого в этой комнате, не только мой, но так же и других ребят, и старался быть клеем, что воссоединит Take That. Гари так же сделал большую работу, но ты был сердцем и душой воссоединения. Потому что ты знал, что в глубине души всё, чего я когда-либо хотел, это вернуться домой. Несмотря на то, что это была одна из тех вещей, что я никогда не говорил вслух, ты знал. И когда я снова попытался уйти, ты заставил меня увидеть то, что ты видел во мне, этим твоим особенным взглядом. Ты сделал это небольшим шагом, а не горой на которую, я чувствовал, я должен был взобраться. Напомнил мне, что это воссоединение было тем, о чём я мечтал прошедшие несколько лет, и что ты не будешь смотреть, как я всё это бросаю. Ты был тем, в чём я нуждался. Мой якорь. И сейчас. Я, наконец, нашёл счастье. Я пришёл к соглашению со своей жизнью, я знаю, что я хочу, и я преодолел мою депрессию, впервые за прошедшие годы. Страх исчез, я чувствую, словно меня приняли с распростёртыми объятиями и чувствую себя в безопасности. Не один. Я сделал этого. Я горжусь. Я не смог бы этого без тебя. Ты был здесь каждый шаг моей жизни — если не всегда по-настоящему, то в моих мыслях, ты был всегда здесь так, что я всегда был с тобой. Другие покинули студию, считая работу законченной, так же как и я. Ты решил немного задержаться и поработать над песней, которую только написал. Я вернулся, потому что ты был настолько тихим сегодня — уже несколько недель. И вот каким я нашёл тебя. Свешанным с дивана. С пустой бутылкой в руке. Ты был сломан. Ты смотрел на меня с виной и стыдом, и я решил, что понял, что то, что я видел до этого, это моё собственное отражение. Ты нуждался в помощи. В моей помощи. Все эти годы был сильным за меня, ты отдавался полностью, чтобы спасти меня. Я едва ли мог смотреть на тебя. Но трус в моей голове не выиграет на этот раз. Потому что ты — моё всё. И я буду твоим якорем.