Baby From the Past

      Этот взгляд, полный боли из-за предательства, будет преследовать мои сны долгие годы. Я не знала, кто эта женщина, когда настояла, чтобы она пришла вместе с нами в Сторибрук. Если бы я знала, клянусь, в жизни не сделала бы этого. Да, если бы я оставила ее умирать, зная, что могу спасти, что-то внутри меня сломалось бы, но зато не причинило боли Реджине.       Реджине, которую я предала в тот самый момент, когда, наконец, призналась себе, что люблю ее. Я понимала, что даже если она и помнит ту ночь, которую мы провели в Зачарованном Лесу, то наверняка не знает, что ее любовницей была я. Маскировка Голда была слишком хороша. И теперь, Миллс вряд ли даже говорить со мной станет.       Я знала, что она чувствовала, будто я отняла у нее последний шанс на счастливый конец. Было так больно видеть слезы в карих глазах, каждый раз, когда она смотрела на Робина с Мэриан. Я так отчаянно нуждалась в разговоре с ней. Так хотела успокоить. Мне очень нужно было сказать этой женщине, что она не одинока, что есть кто-то, кто любит ее. Но она едва даже смотрит на меня.       А теперь я еще и беременна. Конечно, все думают, что отец Крюк, но это не так. Я никогда даже близко представить себе не могла, чтобы переспать с этим высокомерным говнюком. Все, что между нами было — это два поцелуя и те в знак благодарности. И оба эти раза я считаю грубейшей ошибкой.       Когда он узнал, что я беременна, просто взял и заявил, что является отцом. И главное ведь, сделал это раньше, чем я успела сказать ему правду. А потом известие о моей беременности расползлось по городу, словно лесной пожар. Я чуть не прибила его, когда зашла в закусочную и услышала, как Крюк громко хвастается, что там, в прошлом, я была очарована его красотой. Мне отчаянно захотелось вырвать. Крюк из прошлого был слишком пьян, чтобы помнить ту ночь. Так что, я была единственной, кто знал правду о том, что случилось или, точнее, не случилось.       Крюк же ни разу не удосужился поинтересоваться, что случилось со мной, когда я была захвачена Злой Королевой на балу Мидаса. А я не собиралась бегать и трубить об этом на каждом углу. Тем более что я еще даже Реджине сказать не успела. Однако сделать это нужно было, потому что не важно, что случилось, но ребенок заслуживает знать свою вторую мать.       Вот так вот я поняла, что стою на крыльце дома номер сто восемь, что находится на Миффлин-стрит, и смотрю на закрытую дверь, отчаянно собирая все свое мужество, чтобы, наконец, постучать в нее. Прошло почти три месяца с тех пор, как я разнесла привычную жизнь Миллс в пух и прах. И мне давно пора это признать. Тем более что беременность уже заметна. Я сделала глубокий вдох и задержала дыхание, постучав костяшками пальцев по деревянной двери.       Когда та распахнулась с легкой подачи руки Реджины, она посмотрела на меня с горечью и спросила:       — Что вы здесь делаете, Мисс Свон? Вы пришли, чтобы украсть единственное счастье, что у меня осталось и сказать, что сбегаете с моим сыном и пиратом в Нью-Йорк?       — Нет, Реджина, — сжав кулаки, чтобы укрепить решительность, ответила я. — Если честно, я пришла, чтобы вернуть тебе немного счастья. Надеюсь.       — Что за бред вы несете? — ее глаза сузились в подозрении.       — Могу ли я, пожалуйста, войти? Я предпочла бы не делать этого на крыльце, — я изо всех сил старалась звучать не требовательно, а умоляюще.       Ее брови взмыли вверх, однако Реджина отошла в сторону, пропуская меня в дом. Затем она провела меня в кабинет и царственно села на диван, на котором сидела в мою первую ночь в Сторибруке. Я же была слишком взбудоражена, чтобы сидеть, поэтому принялась расхаживать по помещению, словно дикий зверь по клетке, в надежде вспомнить тщательно заготовленную речь. Но в голову не лезло ничего, и все слова забылись, как только я взглянула в гневные карие глаза, в которых где-то глубоко скрывалась уязвимость.       — Говорите, Мисс Свон, или убирайтесь и больше никогда не появляйтесь на крыльце моего дома, — отрезала Реджина, наконец, потеряв терпение.       Я замерла на месте, не давая себе больше ни минуты на раздумья и призналась:       — Есть кое-что, о чем я не говорила тебе. Это случилось, когда я вернулась в прошлое.       Ее гнев был ощутим физически. Я могла чувствовать его, проникающим под кожу и ворующим дыхание из моих легких.       — Что ты натворила? Как еще предала меня? — холодно потребовала Реджина.       — Я спала с тобой, — выпалила я.       В кабинете повисла ошеломляющая тишина, которую она разрезала своим громким смехом. Это был самый холодный и злобный смех, который я когда-либо слышала.       — Это невозможно, дорогая. Я бы не забыла такое, если бы оно произошло, — жестоко отрезала Миллс.       Я вздохнула и приземлилась в кресло напротив нее. Мои руки зарылись в волосы, когда я посмотрела в ее глаза, наполненные яростью.       — Помнишь женщину, которую ты похитила на балу Мидаса? Ту, в красном платье, которую ты взяла к себе в спальню, прежде чем бросить в темницу.       — Это была ТЫ? — в ее глазах мелькнуло удивление, а затем сменилось яростью.       — Да, это я, — тихо ответила я, смущенно кивнув.       — Как? Твоей магии недостаточно, чтобы так замаскироваться, — твердо заявила Реджина.       — Зато магии Голда вполне. Он не хотел, чтобы кто-то узнал Крюка или меня, потому что это могло вызвать проблемы в будущем, — объяснила я.       — Почему? Почему ты спала со мной? Это была изощренная форма мести за то, что тебя вырвали из жизни, которую я подарила вам с Генри в Нью-Йорке? Или больная шутка, которую ты решила выплюнуть мне в лицо, сказав, что спала со мной, а я даже понятия не имела, кого привела в свою постель? — на этот раз в голосе Миллс были слышны нотки уязвимости.       — Боже, нет! Реджина, я бы никогда так с тобой не поступила, — воскликнула я, ощущая, что разговор выходит из-под контроля.       Она усмехнулась и быстро встала.       — Я думаю, что вам пора, Мисс Свон. Я больше не хочу слышать ваши россказни. Вы воспользовались мной и скрывали правду в течение нескольких месяцев. С меня достаточно и вас, и ваших предательств.       Я быстро подскочила с места и протянула руку, желая успокоить ее.       — Реджина, пожалуйста, просто дай мне объяснить. Я беременна, — в отчаянье выдала я.       Не знаю уж, куда дальше, но ярость в ее глазах стала просто неконтролируемой. Она буквально кричала:       — Об этом уже все знают. Не думай, что только потому, что носишь внебрачного ребенка Крюка, я не причиню тебе вреда. УБИРАЙСЯ СЕЙЧАС ЖЕ!       Я стояла, не двигаясь, и сказала единственное, что пришло в голову:       — Ребенок не от Крюка. Он твой, — в моем голосе сквозило отчаянье.       Казалось, сработало. Руки, которые она уперла в бока, расслабились и опустились. Реджина уставилась на меня и не отводила взгляда в течение нескольких долгих секунд, прежде чем смогла спокойно задать вопрос:       — Что ты сказала?       Это был единственный шанс объяснить ей все. Так что, я поспешила рассказать всю правду:       — Я никогда не спала с Крюком. Ты единственный человек, с которым я была с того момента, как покинула Нью-Йорк. Я не знала, как такое могло случиться, но Белль подтвердила, что можно зачать ребенка с помощью магии, особенно, когда замешана любовь. Я знаю, что ты из прошлого не могла любить меня, но, видимо, моя любовь была достаточно сильна, чтобы сотворить такое, — я не собиралась говорить последнее предложение, но слова сами покинули мой рот, а я замерла на месте, боясь ее реакции.       Реджина казалась столь же ошеломленной, как и я. После долгой паузы она, наконец, спросила:       — Т-ты любишь меня?       Я с трудом сглотнула ком страха, что образовался в горле и тихо пискнула:       — Да, — затем откашлялась и добавила: — Я поняла, что влюблена в тебя на следующий день после того, как ты попросила позволить тебе умереть, Реджина. Поэтому я вернулась в прошлое. Я одной только мысли о твоей смерти вынести не могла.        Ее глаза искали признаки лжи на моем лице, когда она сократила расстояние между нами и замерла в пределах вытянутой руки.       — А ты уверена, что носишь моего ребенка?       — Да, Реджина, — кивнув, ответила я. — Он твой. Нет никого, кто мог бы зачать его со мной. Клянусь.       Когда она ничего не ответила, я сделала последний шаг и взяла ее за руку, прижимая к небольшому бугорку моего растущего живота.       — Мы оба твои, если ты хочешь нас, — найдя ее глаза своим взглядом, прошептала я.       Одинокая слеза скатилась по ее щеке, и я подняла свободную руку, чтобы осторожно стереть ее подушечкой большого пальца, прежде чем прижать ладонь к мягкой коже. Глаза Реджины закрылись, и она испустила рваный выдох. Мы так и стояли, не двигаясь, пока она вдруг не напряглась, распахнув глаза в поисках моих. Я предложила ей маленькую сожалеющую улыбку, думая, что она собирается меня оттолкнуть.       — Ничего страшного, если ты не хочешь нас обоих, или хочешь только ребенка, или вообще никого. Я просто должна была сказать тебе правду. Прости, что так долго скрывала. Я не должна была. Я просто… Я пойду. Просто дай знать, что ты решила, — поспешно выпалила я, пытаясь проглотить комок слез, и опустила руки, чтобы повернуться и выйти.       Реджина остановила меня. Рука, что покоилась на моем животе, внезапно обернулась вокруг спины, прижимая ближе к себе, а вторая запуталась в локонах, когда Миллс впилась в мои губы лучшим в мире поцелуем. Он был нежным и жестким, любящим и отчаянным. Я растворилась в ее объятиях и не была уверена, что когда-нибудь снова смогу собраться воедино. Мои руки обвили ее талию, притягивая ближе и не желая никогда отпускать.       Мы обе раскраснелись и тяжело дышали, разорвав поцелуй. Реджина смотрела на меня с выражением удивленного благоговения, а я не могла скрыть счастливой улыбки, что расползлась на моем лице.       — Это значит, что ты хочешь нас? — осторожно спросила я спустя пару мгновений, когда мои страхи снова вылезли на поверхность.       — Да, Эмма, — Реджина испустила вздох смеси любви и деланного раздражения. — Я хочу вас обоих.       — Спасибо, — улыбнулась я, ощущая, как все, чего боялась, становится не важным.       — Похоже, — тихо произнесла Миллс, тоже улыбнувшись, — Генри был прав. Ты пришла, чтобы вернуть всем счастливый конец.       — Да, — хихикнув, подтвердила я. — Я тоже так думаю, даже если некоторым придется подождать дольше остальных, — она усмехнулась, а я закусила губу, колеблясь, прежде чем решилась спросить: — Могу ли я попросить тебя об одолжении?       — Ты можешь попросить, но я не даю никаких гарантий, что соглашусь, — ответила Реджина, приподняв бровь.       — Согласна. Скажешь Крюку, что папашка не он? — с ухмылкой спросила я.       Реджина расхохоталась. Это был глубокий, прекрасный смех. Я никогда не видела, чтобы она выглядела такой открытой и счастливой, как в тот момент. Я была так очарована ее красотой, что чуть не пропустила беззаботный ответ.       — О, я люблю тебя, Эмма.       Когда смысл этих слов дошел до моего разума, мое сердце екнуло, а на губах расползлась улыбка.       — Я тоже люблю тебя.