Мой мальчик

Когда Натали сообщили, что в ее животе появилась жизнь, она не смогла сдержать слез. Врач был не в силах понять, почему плачет эта молодая и амбициозная фигуристка: то ли потому, что ее карьера могла оборваться на этом самом моменте, то ли, потому что природа подарила ей первенца. Сама Натали прекрасно знала, что никакая карьера не заменит ей счастья материнства. Что ни одна буря аплодисментов не сравнится с нежной улыбкой малыша, смотрящего на выходящее из-за облаков солнышко. Вот что значили ее слезы. Слезы женщины, давно мечтавшей о ребенке. Алан, нервно ожидавший жену за дверью, совершенно извелся. В последние дни Натали чувствовала себя хуже некуда: тени под глазами сделались на тона темнее, резкие приступы усталости, что тренер списал на переутомление, внезапные истерики и отказ от еды. Даже от своего любимого рататуя, который Алан, не жалея сил, готовил для нее по выходным. Определить, что происходит с женой, Леруа было трудно. В голове роилось множество предположений, начиная от «влияния недавних соревнований», заканчивая «раком мозга» и другими смертельными исходами. Но в отдельную графу можно было отнести беременность. Они с женой часто думали о детях. Для них двоих тот дом в Нанте был слишком велик. И Натали, как только переступила его порог, заявила, что была бы несказанно рада, если бы пара маленьких ребятишек носилась по этим огромным комнатам, а еще наряжала бы в гостиной вместе с родителями елку на Рождество. Натали планировала стать идеальной матерью. Алан же понимал, что должен быть идеальным отцом. Дверь отворилась, и на шею мужу бросилась заплаканная и донельзя счастливая трехкратная чемпионка мира в танцах на льду. Обескураженный Алан осторожно обнял супругу за талию, не решаясь первым произнести хоть какие-нибудь слова. - Дорогой… - надрывающимся голосом сказала Натали, - у нас будет малыш! Определенно для Алана Леруа там, в больничном коридоре, прозвучали самые важные в жизни слова. Все победы на фоне новости о первенце померкли, сдулись. Он исполнил свой мужской долг – подарил этому миру славное продолжение своего имени, а жене – счастье на всю оставшуюся жизнь. В конце концов, они всего лишь маленькие люди, золотые медали которых – железки, а то, что имеет истинное значение, сейчас тихо развивается в животе у миссис Леруа. *** Пришлось оставить спорт. Очевидно, что риск выкидыша возрастал с каждой тренировкой. Про соревнования и речи не было. Тренер поздравил своих подопечных с пополнением , пожелал, чтобы те не затягивали с «незапланированным отпуском» и после рождения ребенка все же вернулись на лед. - Я не знаю, - говорила Натали, когда они покидали ледовый зал. – Мне кажется, что моя жизнь… она больше не станет прежней. На улице было прохладно, и фигуристка еще раз обмотала красный клетчатый шарф вокруг шеи. Ветер небрежно растрепал крашеные волосы. - Ну, это у всех женщин так... Наверное. Ты ведь... ну, скоро станешь матерью. Твое тело меняется, и ты меняешься. Но... но перемены бывают и хорошими. Поэтому не переживай, дорогая. Все будет хорошо. Я тебе обещаю. Леруа грустно улыбнулась. Слова мужа, конечно, вселяли уверенность. Все-таки еще ни разу он ее не подвел. Да и не в его стиле бросать слова на ветер. Но что-то не давало покоя. Жизнь менялась на глазах, стремительно переходя из одной закономерной фазы в другую. И приносила с собой сплошные сомнения. Сомнения, сомнения, сомнения. Натали замечала, как на нее стали глядеть другие фигуристки. Это было торжество. Теперь-то на пути поубавилось препятствий. Женщина могла бы их ненавидеть. Всех до одной с их наглыми ухмылками и крысиными перешептываниями. Если бы не страх, что ненависть впитается в плод. Врач сказал - родителям необходимо создать положительный эмоциональный фон, чтобы малыш появился на свет здоровым и сильным. Натали знала на сто и даже на двести процентов, что это мальчик. *** Пятнадцатого июля тысяча девятьсот девяносто седьмого года в семье Леруа родился сын. Схватки у Натали начались внезапно, посреди ночи. Хотя еще с самого утра женщина плакала и твердила, что чувствует, как ребенок просится поглядеть на мир. Роды продлились недолго, около трех часов, если не меньше. Вспышки боли внезапно сменились спокойствием во всем теле. И врач отдал на руки новоиспеченной матери ее розовенького малыша. Могла ли она в это поверить? Ни за что. Руки мелко дрожали, а пальцы чуть сжали детское покрывальце. Маленький человечек двигал ручками и тихонько кряхтел, изумляясь тому, насколько большой тот мир, в котором он оказался. И какие мягкие у матери руки. Натали нежно прижала к сердцу сына и тихо зарыдала. Неужели она, такая маленькая на этой огромной планете, создала человека? Неужели она стала сосудом для еще одной жизни? Могла ли она в это поверить? Ни за что. - Мой мальчик, - прошептала она одними губами, целуя детский лобик. В палату вбежал Алан, на ходу смахнувший слезы и опустившийся на колени возле кровати жены. - И это… это наш сын? – голос предательски менял интонацию. - Да, Алан. Это наш сын, - произнесла Натали, осыпая долгожданного малыша короткими легкими поцелуями, - Как мы его назовем? - Жан-Жак. Он станет героем, дорогая. - Я тебе верю. *** Натали действительно была счастлива. Она понимала, что никто кроме нее не сможет подарить столько теплоты и заботы новорожденному чуду, которое плавно качала в руках. В этом была своя правда. Поскольку Алан, хотя и безмерно радовался рождению сына, долго без дела сидеть не мог. Он снова ушел в спорт, теперь тренируя младшие возрастные группы. Однако время на семью находилось всегда. И если жена нуждалась в помощи, поддерживал и помогал. Вообще с появлением Жана древо их жизни, можно сказать, зацвело по-новому и ярко. Сын был активным и улыбчивым. Любопытным, как и все детки. А еще жутко крикливым. Период, когда крики переросли в ночные часовые концерты, явился очень сложным для семьи Леруа. Натали уставала. Не спала ночами. Плакала потому, что видела, как медленно чахнет, как все самое интересное и красочное проносится мимо, оставляя ее у разбитого корыта обыденности. Тогда они с Аланом стали много ругаться. Леруа понимал, что сейчас такое время - сложное для его жены, потому что она свою жизнь превращала в жизнь другого. Но также больше понимал - Натали не имеет права говорить, что Жан все губит. - Он не виноват, что появился на свет! Не его идеей это было! Поймешь ты, наконец, Натали?! Люби его и воспитывай! Мы будем его любить и воспитывать! И женщина согласилась с мужем. Она возненавидела себя за то, что позволила считать Жана "чемоданом без ручки". После одной из ссор с Аланом, она тихо подошла к детской кроватке, где сопел уморившийся Жан, и провела подушечками пальцев по немного отросшим темным волосикам: - Прости меня, мой мальчик… Я – плохая мама, да? Плохая? … Прости меня. С той поры миссис Леруа пообещала, что любой ценой создаст своему сыну прекрасную жизнь. Построит для него мир, в котором не будет ничего кроме счастья. А если настигнет беда, или станет больно – она просто обнимет его и всегда будет рядом. У Натали Леруа не было родителей с самого детства. *** Когда маленький Жан-Жак впервые ступил на лед, лужица крови из разбитого носа пестрела на катке. Тем не менее, мальчонка не заплакал и попытался подняться на ноги, но снова потерял равновесие, подаваясь назад. Натали среагировала мгновенно, подхватив трехленего фигуриста под ручки и относя за бортик. Неугомонное чудо. - Жан, ведь снова нос расшибешь, - обеспокоенно произнесла мама, когда вытирала маленький носик. Большие голубые глазки засветились от восторга, когда один из мужчин на катке сделал прыжок. - Я хочу, мама, - Жан уверенно ткнул пальчиком в сторону проехавшего фигуриста. На лице Натали заиграла счастливая улыбка. Гены дают о себе знать. - Тебе нравится? - Да. Я так же хочу. Красиво, - Леруа-младший с надеждой посмотрел на маму. - Тогда, милый, я тебя научу. И ты будешь у меня самым-самым лучшим фигуристом, - Натали смачно поцеловала сына в холодную красноватую щечку, отчего тот зажмурился и неумело чмокнул маму в ответ. С той поры Жан вместе с мамой регулярно ходил на каток. Мальчик запыхавшийся, игривый и такой веселый, в своей желтой шапочке – безумно нравился Натали. И она была готова заплатить самую высокую цену, лишь бы он был таким всегда. Жану нравилось кататься на коньках. Он видел, как мама показывала ему разные красивые штуки, как она летела впереди него. И он мечтал быть таким же. Он открывал от удивления ротик, когда папа прыгал так, высоко-высоко. И он хотел быть таким же. *** Жану исполнилось десять лет. И он уже прекрасно знал, чего от него ожидает папа, и за что молится мама. С отцом у Жана складывались умеренно дружеские отношения. Умеренные в основном потому, что мальчик чувствовал, сколько ответственности кладет на его плечи Алан. Он ощущал себя воином рядом с отцом. А приходя к маме, сбрасывал доспехи и опять становился маленьким беззаботным мальчиком. Натали замечала, что в Жан-Жаке просыпается характер мужа – сильный упорный, целеустремленный. Явно проявляли себя и нотки надменности. Но это с другими. Это не важно. С родителями Жан всегда был вежлив и приветлив. С мамой балагурил без умолку о всякой чепухе в школе, о тренировках, о друзьях. И когда речь заходила о последних, Натали волновалась не на шутку. С ее сыном должны дружить только те, кто так же талантлив и гениален. Именно это и говорила Жану мама, когда мальчик перед сном делился с ней воспоминаниями о веселом школьном деньке со своим лучшим другом. - Жан, мое солнце. Ты не должен общаться с Бодуеном. Он плохой мальчик. Хулиган… Пообещай мне, что не будешь с ним больше дружить. - Хорошо… мама, - замявшись, вымолвил Жан, подставляя щеку для традиционного поцелуя. Конечно, Леруа не стал рвать отношения с Бодуеном. Но Натали это известно не было. Также ей не было известно, что Жан-Жак впервые поцеловался именно с этим мальчишкой. В глубине кустарников, возле старой кирпичной стенки, когда шел дождь. Натали знала только, что ее сын – ангел. Конечно, мысли о том, что он втихаря начнет курит, пить или принимать наркотики, никуда не девались. Но все же она верила в его "святость". Даже, когда ему исполнилось девятнадцать, и чета Леруа уже пополнилась двумя детьми, она не переставала окутывать Жана материнским теплом и видеть в нем маленького трехлетнего мальчика, впервые вставшего на коньки тем солнечным декабрьским днем. Она молилась за него перед выступлениями. И переживала сильнее, чем, казалось, он сам. Алан часто отчитывал жену за излишнее волнение и постоянные слезы, будь это победа или поражение их сына. Натали так хотела, чтобы у ее мальчика все было хорошо. *** Алан позвал ее в ресторан. И там сообщил, что Жан обязан жениться. На ком, Натали даже не спрашивала. Она и так знала имя той особы, которая по пятам преследовала ее сына. - Луиджи тоже этого хочет, - констатировал Алан, отпивая из бокала красное полусладкое и следя за реакцией жены. По щеке из-под очков скатилась слеза. А затем еще одна, и еще. - Если это нам поможет. Если… ты этого так хочешь. Нет… если это пойдет во благо Жану. - Это пойдет во благо Жану, милая. Нам необходим союз с Янгами. Натали отказывалась верить, что у нее забирает сына какая-то чокнутая нервозная фанатка его катания. Но смириться – это был единственный выход. Она отказалась сообщать об этом решении Жану сама. Если его сердце посчитает мать предательницей, ее сердце остановится. Жан был мальчиком сильным с самых первых дней его на земле. Преодолевая себя на глазах у матери, делая публично предложение Изабелле, он доказывал силу духа и звание героя, которое заслужил по праву. «Господи, подари счастье моему маленькому мальчику», - думала про себя Натали, вглядываясь в не читаемое выражение лица своего сына. *** - Мама, - Жан постучал в дверь, которая сразу же открылась. - Да, милый, - Натали улыбнулась, пропуская сына в номер. Он был одет в спальное – черная футболка и серые пижамные штаны. А еще так по-детски улыбался, разглядывая маленькие морщинки на мамином лице. Жан сильно вырос. Так, что теперь Натали доставала только до его плеча. Как быстро меняются дети. Казалось, только вчера мать держала его на руках, согревая своим теплом. А теперь Жан-Жак, статный и сильный, стоит перед ней, все равно просящий этого тепла. Если чудес не бывает, тогда что это? - Мам, - улыбка исчезла, а брови слегка нахмурились. Они были в Барселоне уже несколько дней, и Натали замечала, как сильно сын переживает из-за финала Гран-при и из-за провального выступления в короткой программе. А еще из-за того, что все фигуристы сознательно отторгли его от себя. Жан нуждался в ее добром и ласковом слове. – Мне страшно. Я… не знаю, что мне делать… Все так... хорошо выступили, а я... даже в подметки им не гожусь. Он стыдливо почесал затылок. - Мой милый, - она по-доброму посмеялась, подходя ближе и усаживая сына на кровать рядом с собой. - Не нужно так говорить. Ты со всем справишься. - Ты прекрасно катался. С кем не бывает? Думаешь, я или твой папа никогда не падали? Просто не волнуйся, Жан. Помни, что все первые места твои. Ты выигрываешь всегда, мой хороший. Я знаю это. Поверь мне. Он смущенно улыбнулся и уложил голову ей на колени, забираясь с ногами на постель. Женские пальцы ласково перебирали прядки темных иссиня-черных волос. - Жан, помнишь, когда ты не мог уснуть, я пела тебе песню. - А, ту, про фею снов? - Да, мой хороший. Ты так любил ее! Просил петь несколько раз подряд, - Натали поцеловала Жана в макушку. - Спой мне ее, пожалуйста, - фигурист осторожно опустил веки, ожидая, когда польется ее чистый голос. Натали запела, делая порой небольшие паузы. Она ощущала, как дыхание Жана выровнялось, и сам он перестал двигать руками, укладываясь поудобнее. - Когда фея придет в твой дом… ты уже будешь крепко спать, - последнее слово женщина пропела шепотом и уголки ее губ приподнялись в теплой улыбке. Завтра будет новый день. От которого она сбережет своего мальчика.