И.С.Т.

— Избавьте меня от своих обнимашек! — Чед драпал вокруг дивана, стараясь убежать как можно дальше от гонявшегося за ним Симы. — Я не собираюсь с тобой целоваться, маленький лорд! Я просто по-братски хочу тебя обнять. Нам было хорошо вместе! Мы столько всего пережили, мы через столько прошли!!! — Убери от меня этого извращенца!!! — возмущался британец, пытаясь достучаться до Ромки. — Ну хоть скажи ему что-нибудь. — Да щаз, — Рома изобразил жующего поп-корн. — И лишиться такого зрелища? Я буду вспоминать это долгими зимними вечерами на каникулах. Серафим, осторожней, наебнешься о подушку и будет больно. — О, подушка не причиняет моей душе столько боли, сколько ее причинил наш милый маленький лорд! — подвывал Сима. — Юююху… веселье!!! — заглянул в дверь блока Анжей. — Санада, сердце мое, глянь-ка! У себя ты такого точно не увидишь! — Я напишу историю и продам ее мангакам. Я стану богат и почитаем в Японии благодаря вам! — возник из-за спины поляка старший хроник. — Составим соавторский контракт? — тихо, но уже не так застенчиво, как вначале обучения, предложил Аян. Правда, тут же спрятался в объятия Фрея, который обнимал его, уже никого не скрываясь. — Только если отступные заплатите, — тут же встрял Рома, следящий за попытками Чеда удрать от загребущих рук развеселившегося Симы. — Я не против, — улыбнулся Кунимицу. — Это все может оказаться весьма забавным. — Это точно… кстати, кто-нибудь видел этого секси-синеглазого корректора? Черт, я бы зажал его где-нибудь в темном уголке, — мечтательно протянул Анжей. Рома хмыкнул, покосившись на него, а потом перевел взгляд на возникшего на пороге Айвена с Матеем: — Парни, а чего это он такой голодный? — По тебе соскучился? — ехидно хмыкнул Айвен. — Нас не хватает? — Оп-па, — Матей шагнул вперед почти незаметно взгляду, оказавшись на дороге у Чеда, и подхватил его, поймав в объятия. — Привет. Ну, кто из вас даст больше: Сима за возможность облобызать почти нецелованного или наш маленький лорд за то, чтобы остаться девственником? — Оставьте в покое мою несчастную задницу! — задыхаясь от бега, пропыхтел Чед куда-то в его плечо. — Нууу, так не интересно, — протянул Сима, изменив траекторию и приземляясь на диван рядом с Ромкой. — Спорю, что придет тот светлый день… или та темная непроглядная ночь, когда наш лорд воспылает! — Угу, а ты что, свечку держать будешь? — фыркнул Анж. — Ну кто-то же должен будет его морально поддержать! — Думаю, он сам разберется, — фыркнул Матей, с чувством чмокнул извивающегося парня в нос и отпустил. — Ты-то сам разобрался, м? — Мы над этим работаем, — обезоруживающе широко улыбнулся Сима, обнимая Ромку за плечи и устраивая буйную головушку на его плече. — Не боишься, что после каникул что-нибудь изменится? — Айвен обошел аллегорическую картину и плюхнулся прямо на пол среди уже раскиданных подушек. — Воля, девушки-мальчики там, друзья-товарищи. Многие после первых каникул не возвращаются в ИСТ. — Я вернусь. И я хотел его с собой позвать, — Рома зарылся на мгновение лицом в кудри Симы и отстранился. Сима на секунду помрачнел. — Я не готов к знакомству с родителями… И еще я планировал рвануть в теплые края. Я, конечно, спонсировал все это время семейство, но на Майорку денег хватит. Мечтал, знаете ли… — У меня только мама. И она была бы рада, — Рома криво улыбнулся. — Но как-то так я и предполагал. Ну, а вы? Собрались? Куда рванете? — Сначала по домам, — Айвен, внимательно наблюдавший за ними, только головой покачал. — А потом где-нибудь соберемся. Нас больше не собираются разрывать, но обещали следить, чтобы мы в разнос не пошли. Все закончилось, и мы заслужили отдых. Говорят, после каникул Линдстрем вернется. — На самом деле он очень нужен, — встрял Фрей. — Ромку учить надо, а некому. — Он и раньше меня вниманием не баловал, — Силиверстов выкарабкался из дивана и подошел к столику с бутылкой воды. — Вряд ли что изменится. — Линдстрем такой, сначала просто смотрит со стороны, а потом только вмешивается. После того, как составил мнение и план. Холодная викингосская скотина. Но замечательная, — фыркнул Анжей, а потом, подойдя к Ромке, обнял его со спины за талию. — Все нормально, солнце? — Да. Наверное, — тот напрягся на мгновение, и откинул голову на его плечо, заглядывая в глаза снизу вверх и шепча так, чтобы слышал только поляк: — Ты позволишь мне… еще один раз. Мне… нужно. Когда скажешь, куда скажешь. — Ты знаешь, что проблемы это не решит. И он почувствует. — Анжей легонько погладил его кончиками пальцев по щеке. Очень нежно. Очень интимно. — Но ты всегда можешь прийти ко мне. Мой запутавшийся мальчик… все будет хорошо. Ему тоже непросто. И время непростое. — Я знаю, — Рома прикрыл глаза, словно прислушиваясь к себе. — Мне просто надо пережить эти каникулы. И я не знаю больше никого, кроме тебя… вас, кто может помочь. Я не хочу идти на улицу, чтобы заработать себе приключений на задницу. — На три дня я еду домой. Потом — в Амстердам. Мы собираемся с парнями там. Я оставлю тебе адрес отеля, в котором мы остановимся. — За их спинами — шумно. И весело. Возмущается Чед. О чем-то говорит Санада. Живо отбрехивается Сима. Но вот так, просто стоять в сторонке, обниматься и уютно шептать — хорошо. — Спасибо, — Рома слабо улыбнулся, расслабляясь. — Я не справлюсь сам, без вас. Не пойму. Иногда мне кажется, что я ему нужен только как оракул, а все остальное для него — неизбежное зло. Господи, ну что ж так сложно все… — Он все еще боится признаться, что все изменилось. И он сам изменился тоже. Вот, к примеру, сейчас он начинает буравить меня ревнивым взглядом. Нет, по морде он мне не даст… но вот вопрос близости все еще очень остро стоит перед ним. Вроде решился. Вроде нет. Он из тех, чья чувственность закопана под ворохом предубеждений. Мальчик, который сам свою сексуальность в “железную деву” упаковал. Я немного сочувствую тебе. Но когда все случится… это будет ураган. Главное дотерпеть. — Невесомое касание губ к шее, и Анжей отстранился, отпуская его. И буквально парой мгновений рядом замер Сима. — Ты сердишься на меня? — А есть за что? — Рома повернулся, проводил Анжея взглядом, слабо улыбнулся в ответ на шутливый кулак, показанный Матеем. — Ты нашкодил где-то? — Даже не знаю, — Сима обнял его и вздохнул. — Я понятия не имею, как быть, что делать и как поступать. Я боюсь обидеть тебя. Боюсь оттолкнуть. Или наоборот, надавить. И еще… я очень боюсь сделать тебе больно. Я ведь нихрена не умею. Так что на каникулах почитаю всякое. Ну там… не знаю, порнушки посмотрю. — Серафим, ты совсем дурак? — Рома дернулся. — Или думаешь, я могу на это обидеться? Или ты на старших насмотрелся? Я твой оракул. Это все, что имеет значение. Все остальное — в базовый комплект не входит. Это ни к чему тебя не обязывает. Тем более, к такому. Как будто я не знаю, как ты к этому относишься. Бледность разлилась по лицу Симы. Виноватый блеск из глаз исчез. Он просто опустил руки, как-то вымученно улыбнулся и кивнул. — Да. Точно. Извини. Конечно я дурак. Забей, Ромашка. Все пучком. Когда он развернулся лицом к развлекающемуся народу, улыбка снова засияла до ушей. Маленький кучерявый дебил. Нехрен лезть куда не просят. — Майорка ждет меня! Тишина, опустившаяся после этих слов, была неожиданной. Несколько секунд все присутствующие в комнате смотрели на обоих, застывших от такой реакции, парней, а потом Айвен громко, грязно выматерился, поднялся с пола, подошел к Симе и, ухватив его за шиворот, повел за собой в одну из спален. Почти втолкнул его внутрь, зашел сам и захлопнул за собой дверь, прислонившись спиной. — Так. Вы, мелочь пузатая, уже всех малость своими хороводами достали. Поэтому сейчас ты отвечаешь быстро и не задумываясь. Свой стыд можешь засунуть себе в задницу. Ты с ним целовался. Нет, это еще не вопрос... — Не лезь ко мне, Ваня. Нет, это не просьба. Мне все объяснили. Так что вальсируй к Анжу, а меня не трогай. Уяснил? — глухо выцедил Сима. — Чтобы ты еще полгода своей кислой мордой лица светил, пока тебя кто-нибудь не трахнет? — Айвен вскинул бровь. — Мал ты еще на меня огрызаться. А вот помочь я тебе могу. Думаешь, у нас все сразу хорошо и идеально было? Да ни черта. Только мы на разных граблях топтались, а ты регулярно на одни и те же наступаешь. Ты нужен Ромке. Только слепой этого не заметит. Только из-за тебя он пошел к моему мальчику. Думаешь, только понять, понравится ему или нет? Наивный ребенок. Он хотел научиться. А знаешь, зачем? Затем, что если ты наконец вытащишь голову из задницы и решишься на что-то, чтобы хоть у одного из вас был опыт, чтобы не наделать ошибок еще и в этом. Знаешь, что он думает сейчас? Что на самом деле нужен тебе как оракул и только. И что… постель ты воспринимаешь только, как приложение, от которого не избавиться. Как супружеский долг. — Иди нахер, Ваня! — Симу затрясло, он принялся вырываться, выкручиваться, лишь бы только разорвать контакт. — Отъебись от меня. Вали к своему мальчику и не еби мне мозг! — Иван. — Голос, буквально хлестнувший из-за двери, был полон льда и настоящей ярости. Такой знакомый и незнакомый. Айвен вскинул брови и вдруг усмехнулся, отступая. — О, хочешь посмотреть на оракула, который почувствовал, что его оператора обижают? Убийственное зрелище. Народ старается держаться подальше, — он резко развернулся, распахнул дверь и шутливо поклонился. — Сдаю в целости и сохранности, — дунул так, чтобы разлетелись Ромкины вихры, и вышел, обойдя его. А на Ромку смотреть было почти страшно. Заострившиеся черты лица, поджатые побелевшие губы и потемневшие почти до черного глаза. От него такого веяло Силой, мощной, яростной. От нее хотелось невольно вжать голову в плечи. Проводив Айвена тяжелым, настороженным взглядом, Рома вошел в комнату, поднял на Симу глаза, несколько секунд смотрел, не отрываясь, а потом обмяк, опуская плечи. И в комнате словно посветлело вдруг. — Что случилось, Серафим? — мягко, почти нежно спросил он. — Все хорошо, Роман, — вскинул на него глаза Сима. — Все хорошо. Я все понял. Осознал. С идиотскими замечаниями и дебильными улыбками больше не полезу. Это было тупо. Извини. — Ты ничего не понял, — Рома вздохнул и вдруг сполз по двери на пол, подбирая под себя ноги и сразу становясь маленьким, почти крошечным. — Ничего. Мне никто кроме тебя не нужен. Даже когда думал, что ты оператор ректора, я только на тебя смотрел. Только вот ты на меня так не смотрел. А когда мы вдруг парой стали… Словно это запечатление тебя тащит, а не ты сам. А это хуже, чем насилие, Серафим. И я не имею права заставлять тебя делать то, что ты сам не хочешь. По стене так же медленно сполз на пол Сима. Только он, ко всему прочему, кулаками размазывал по лицу хлынувшие из глаз слезы. — Я не знаю что это. Я не знаю. Ты мой лучший друг. Ты тот, за кем я на Темный планар полезу, если припечет. Я, блядь, по морде за тебя кому угодно навешаю… мне нравится целоваться с тобой, быть с тобой рядом. Мне нравится тебя обнимать. Я чувствую тебя как себя. Я не знаю, запечатление это или нет. Если б ты мне был пофигу, не было бы запечатления. Рома вскинул голову, несколько мгновений смотрел на него, а потом переполз поближе. Притянул голову к себе, обнимая крепко, очень крепко. — Головушка у тебя дурная, Серафим. Давай оставим все, как есть. Я твой лучший друг, ты мой оператор. Ночью вдвоем спать не холодно, если под одним одеялом, а если целоваться достаточно долго, то, говорят, помогает потом, на метатренинге. Ничего не изменится, — он с силой закусил губу, на мгновение прервавшись, а потом заставил себя снова расслабиться. — Это не проблема, дурной ангел ты мой. Мои желания — не проблема. — Все изменилось, Рома, — Сима зажмурился и всхлипнул. Отчаянно шмыгнул носом, в тысячный раз чувствуя себя хлюпиком и размазней. Насколько проще было дома. Несмотря ни на что проще. Особенно если не обращать внимания на явления отца и шрамы, оставшиеся на заднице, после тяжелой армейской пряжки. — Мы изменились. И ты свои желания в коробочку не спрячешь. — Я их переживу, — Рома запустил пальцы в его кудри. — В конце концов, невозможно гореть вечно. Да и жизнь — штука странная. Кто знает, может, вот сейчас выйду из блока и встречу кого-нибудь. И влюблюсь без памяти. Серафим, — он заставил Симу поднять голову и принялся стирать мокрые дорожки с лица. — Ну и морда у тебя, Шарапов, — усмехнулся он. — Мы изменились, ты прав. Но разве тот Сима, что пришел сюда, сидел бы вот здесь? Он бы убежал от меня с криком, что его насилуют-спасите-помогите. Мы изменились, но мы не должны ломать себя. Я справлюсь с этим. Ты часть меня, только это важно. Слышишь? Только это. То, что мы чувствуем друг друга. То, что я почувствовал, как тебе херово, пока Ванька был здесь. Все, успокойся. Я люблю тебя так или иначе, и обижаться не собираюсь. — Пиздец, Ромка… — судорожно выдохнул Сима. — Это просто какой-то эпический пиздец… потому что я тоже тебя люблю, но нихера с собой поделать не могу. В этом ты прав. Ломать себя через коленку у меня не получается. А принимать все как должное я не… было б лучше, если б ты влюбился в кого другого без памяти. Кто-то другой тебе так нервы не мотал бы. — Я не знаю, как это называется. Любовь или нет, — Рома взлохматил его волосы, чувствуя себя уже намного спокойней. — Просто давай договоримся. Никакого принуждения. Ни к чему и никогда. И это не то, что ты можешь контролировать, и вины твоей в этом нет. Сима кивнул. Но не сделал ни единой попытки подняться или отстраниться. Просто сидел. Просто глубоко дышал, ощущая на кончике языка его вкус. — Ты б шел ко всем, а? Завтра все разъезжаются. Ты парням нравишься. И ладить с ними у тебя получается лучше, чем у меня. — Фигня все. Просто мы на них все это проецируем. И ты нравишься не меньше. А я успокоюсь. В Амстердам на каникулах сгоняю и успокоюсь. Ну, пошли? — Я лучше тут посижу, — мотнул кудряшками из стороны в сторону Сима. — Никому лишний раз светить кислой миной не буду. Правда, Ром. Иди. — Ну, в кого ты у меня такой… — почти простонал Рома и уткнулся лбом в его плечо. — Не хочу без тебя никуда идти. Все хорошо, Серафим. Все хо-ро-шо. — Если разобраться, то я сейчас веду себя как законченный эгоист, который манипулирует тобой и твоим вниманием, — очень тихо произнес Сима. — Я вынуждаю тебя сидеть здесь со мной и подтирать мне сопли. Нянчиться со мной, потому что сорвался в безобразную истерику, как глупая ванильная дура в состоянии ПМС. Мне стыдно за это. Но не за то, что я послал Ваньку. У каждого из нас свои проблемы и тараканы. И со своими я должен разобраться сам. В том числе и с этими слоноподобными монстрами в моей голове… Я выкарабкаюсь, Ромка. Не думай, что я снова закатываю концерт или пытаюсь тебя оттолкнуть. Я выкарабкаюсь. — У каждого свои «тараканы», да? — криво усмехнулся Рома, принимаясь невесомо играть с кудряшками. — Ты нянчился со мной, когда я овощем лежал, вытягивал и заботился, как мог. Сим, кто, если не я, будет подтирать тебе сопли? Ты другой, тебе тяжело принять все это, думаешь, я не понимаю? Иди сюда, придурок… — в конце концов, вздохнул, переполз за спину и обнял, прижимаясь грудью к спине. Как когда-то, кажется, уже так давно. — Вот так. Думаешь, я соглашусь променять такие обнимашки на секс, будь он тысячу раз фантастическим? Я просто не хочу терять тебя. Или чтобы это было только потому, что парность дара требует. В комнате темно. За окном — снова падает снег. Но не так, как всего пару дней назад, когда метель буквально заметала старый замок. И даже не важно, в чьей комнате они оказались. Просто здесь и сейчас, в темноте, освещенной только белесой лунной дорожкой, искристой от снега по ту сторону стекла, боль глубоко внутри притуплялась. И бог его знает, хорошо это или плохо. Сима вздохнул. Всего пара дней, и он будет греться на солнце на пляже у моря. Пара дней. Но будет ли ему так хорошо как сейчас? Хорошо, несмотря на то, что все равно больно. Хотя может, так оно будет лучше? Рома, не дождавшись ответа, только хмыкнул и зарылся лицом в волосы на макушке. Пережить. И все само пройдет. Просто… просто чужой пример заразителен, но когда у него было, как у людей? Наверное, так действительно будет лучше. А он… перебесится. Сгоняет к парням в Голландию, перепихнется с Анжем, а, может, и не только. И все уйдет, как страшный сон. Они только на первом курсе, а жизнь долгая. — Я буду скучать по тебе, мой Серафим. — Короткий выдох. Еще более короткий поцелуй в плечо, и вот за спиной уже больше никого нет. Только тающий шепот: — Ты только возвращайся…