Next level

      Плисецкий не понимал. Как можно быть настолько грозными соперниками на льду и такими влюбленными женатиками за бортиком катка.       Плисецкий не понимал Виктора, который успевал оценивать острым, как лезвие конька, взглядом их с Катсуки прыжки, откатывая собственную программу, и который нежно переплетал пальцы с Юри вечером, когда они мерным шагом возвращались домой.       Плисецкий не понимал Юри, который негласно соревновался с Никифоровым в выносливости, исполняя четверные одни за другим, всегда побеждая, и который так беспомощно и наивно возмущался, когда они с Виктором прятали его очки с утра после ночных посиделок.       Все менялось после выхода из раздевалки: Никифоров менял пронизывающий лед синих глаз на теплое море, Катсуки распускал собранные в короткий жесткий хвост отросшие волосы, а потом они поправляли друг другу шарфы и влюбленно хохотали, обсуждая меню на ужин.       Ну так же не бывает.       "Наверное, все дело в старости," - в замешательстве фыркал Юра, чтобы не думать слишком взрослое: "Наверное, так бывает у зрелых личностей".       Плисецкий просто не знал.       Не знал, какое это счастье - иметь в /незаконных/ мужьях такое талантливое сокровище. Такого милого, нежного, бесконечно заботливого и любящего Юри, который на льду превращался в монстра, готового исполосовать твое самомнение лезвиями коньков. Он мог. И от этого мощного резонанса у Виктора подкашивались колени.       На льду они были открытыми врагами: Никифоров не прятал никаких тайных техник и приемов, а Катсуки делился с ним собственными наработками и секретами, но когда они разъезжались в противоположные части катка в их взглядах, брошенных друг другу легко читалось горящее: "Сможешь повторить?". Они вдвоем любовались Юрой, восхищались его изяществом, силой и мастерством и вдохновлялись на создание собственных программ.       Но Плисецкий не знал.       Не знал, как накануне соревнований у них срывало крышу. Как поле боя переносилось со льда в их уютную питерскую квартиру. О, что это были за бои!       Атмосфера в доме нагнеталась настолько, что, казалось, искрил даже воздух. Юри мог спокойно мыть посуду после завтрака, любовно приготовленного мужем, а Виктор всего лишь потянуться к струе воды, чтобы сполоснуть руки. Но следующую секунду запал между ними воспламенялся. Пена тут же впитывалась в серебристые волосы пятикратного чемпиона, жадно схваченные мыльными руками, а мокрые ладони властно сжимали худые бока, желая то ли разорвать на кусочки, то ли впихнуть японского фигуриста в своего соперника.       Победить. Одолеть. Подчинить. Выиграть.       Враг. Соперник. Противник.       Уничтожить... Растерзать...       Хочу его.       Головокружение. Власть. Страх.       Желание. Боль. Страсть.       Мерзавец.       Талантливый гад.       Претендент на мою победу.       Невозможно любимый.       До одури желанный.       Невыносимо блистательный.       И после этого они расходились с тем же взглядом, одним на двоих: "Сможешь повторить?". Расходились до первого случайно оброненного слово "золотой", до первой уроненной за ужином вилки, до первого случайного соприкосновения бедрами в тесной ванной.       Огонь. Закипающая лава.       Диван. Широкий подоконник на кухне. Душевая. Барная стойка. Парадная. Вместительный шкаф из Икеи.       Секс. Страсть. Страх. Соперничество.       Единение.       Финал. Награждение.       "Сможешь повторить?"