***
Хочешь знать, как начинается мой день? Иззи вламывается в мою комнату и переворачивает вверх дном шкаф. Почему-то она позволяет себе думать, что имеет право так делать. Она подбирает одежду для каждой моей миссии. Мне плевать, в чем именно я должен убивать демонов, но Иззи нет. Она достает светлые джинсы, зеленую футболку и конверсы. Я выхожу к завтраку в черных штанах, кожаной куртке и ботинках из грубой кожи. Пока я занимаю место рядом с Джейсом, я чувствую ее оценивающий взгляд на себе. Ее «я-не-одобряю-этот-наряд» взгляд проходится по моим ногам и груди, а потом застывает на линии шеи. Я быстро прячу кулон под воротник футболки и принимаюсь за еду. Иззи мотает головой, и я прекрасно знаю, что максимальный срок, на который я смогу отложить очередной серьезный разговор с ней – сутки. Это при лучшем раскладе, если демон зацепит меня. В любом случае – я проживу эти сутки. Снова. Еще одни. Их было так много, что я сбился со счета, я делал ужасные вещи, пытаясь забыть о тебе, но, так или иначе, я всегда возвращался, потому что я предназначен тебе, как и ты мне. И этого не изменить.***
Пахнет порохом и жжеными листьями, я чувствую, как вода чавкает в ботинках – хочется быстрее покончить с этим и уйти домой. Время далеко за полночь, Иззи зевает мне в плечо, но хватку на клинке Серафима не убавляет ни на секунду. Мы знаем, что наша цель – демон, питающийся пороком. Ему по вкусу люди-изменники, люди-секс-в-общественных-туалетах, люди без принципов и моралей. За моей спиной по стене оглушительным гулом бьет клубная музыка. «Пандемониум» – так называется это место. И здесь порок. Почти каждая душа здесь выпачкана грязью и бесконечной чередой приключений, о которых не рассказывают детям. Просто рай для нашего демона. Я не моралист и не святой, я не осуждаю никого из этих людей, просто я другой, мне чуждо искать секс на одну ночь, танцевать до утра в пьяном угаре под наркотой и возбуждением от чужих прикосновений. Я не совсем понимаю их, потому что я знаю, что где бы то ни было – на другом конце планеты, в параллельной Вселенной или совсем близко, за Бруклинским мостом – где-то там ты думаешь обо мне. Иззи зевает еще раз и спрашивает на грани слышимости: – Ты снова надел кулон? Я закатываю глаза. Она не дала мне суток, она решила начать большой разговор сейчас. – Я и не снимал его, Из. – Алек, когда-нибудь я сожгу его, понимаешь? Иззи – моя семья, моя кровь, та, кого я люблю больше всех в этом мире… но я ненавижу ее, когда она произносит что-то подобное. – Нет. – Ты должен прекратить жить тем, чего не существует. – Он реален! – «Он»? Ты даже не знаешь, как его зовут. – Мне и не нужно знать. И хватит об этом. Колчан давит на плечо, и я снимаю его, осторожно сжимая в руке. Изабель замолкает, а я смотрю, как из ее губ вырываются клубы пара, и не представляю, как объяснить ей это. Мне нужна минута, чтобы придумать, поэтому я долго рассматриваю краешек ее перчатки, прежде чем начать говорить. – Что ты почувствовала, когда встретила Саймона? Иззи моргает. – Что? – Ты влюблена сейчас. Когда вы только встретились – что ты почувствовала? Она хмыкает, пожимает плечами, а потом я вижу улыбку на ее губах и понимаю, что начал правильно. – Я подумала, что ботаники могут быть горячими. Я тоже улыбаюсь. – Бабочки в животе? Из пихает меня в плечо: – Нет, Ангел! Просто мне захотелось узнать его лучше. Понять, что ему нравится, какую музыку он слушает, какую еду ест. Захотелось проводить с ним время, подпитываться этой энергией, которая была в нем с самого начала. Мне нравилось это. И нравится сейчас. Я киваю ей и выдерживаю еще одну паузу. Как я могу описать ей чувства, которые за столько лет так и не смог понять сам? Не смог разобрать их на микрочастицы, не смог определить, что из этого любовь, что благодарность, а что ненависть? – Помножь все свои чувства на десять, Иззи. Вот что испытал я, когда встретил его впервые. Она шепчет: – Тебе было десять, Алек. – Без разницы. Понимаешь? Без разницы. Flashback Злость разъедает горло, которое и так болит от попыток сдерживать слезы. Все этот Джейс. Принесла же нелегкая… Плюхаюсь на песок и расчесываю до крови еще и второе запястье – болит, кошмар, но так обида почти не чувствуется. Мама будет ругаться, ну и пусть. Пусть смотрит на мои раны – она их терпеть не может. И Джейс этот пусть смотрит, а еще за языком пусть научится следить, кто его вообще воспитывал? Тролли в пещере? Ненавижу, ненавижу, исчезни! Рычу и кромсаю носком ботинка слипшиеся песчинки… – Будет болеть. Голос мягкий, взрослый, приятно ласкает слух. Поворачиваюсь резко и не знаю, от чего именно образуются слезы в глазах – от того, что солнце оказывается в той стороне, или от того, что ты почему-то красивее мамы, Иззи и всех людей в мире вместе взятых. Пересыхает в горле. Голос дрожит. – Что? – Ты уже используешь руны? Ты присаживаешься рядом. Я вижу твои глаза – они на мгновение становятся желтыми, с зрачками-щелочками, как у кошки. Так восхитительно. Говорить не могу – выдавливаю каждое слово. – Нельзя… без… без взрослых. – Ну, – ты улыбаешься, и я чувствую слабый привкус крови во рту – от волнения прикусил щеку. – Я взрослый. Ты смотришь, как я рисую Иратце на своих руках. Ты смотришь, как я шиплю сквозь сцепленные зубы, чтобы не показывать боль. А потом ты до самого заката сидишь рядом со мной, красиво смеешься и слушаешь, как же несносен Джейс, как много ему уделяют внимания, и что он, хоть и младше, почему-то уже имеет собственный клинок. Я знаю, что ты уйдешь, когда твоя рука касается моей макушки. Твой взгляд впервые за все время серьезен, и я боюсь… Боюсь, что сейчас ты уйдешь от меня навсегда, а я даже не знаю, почему это беспокоит меня так сильно. Внутри так больно, словно кошки забрались в живот и скребут ногтями. – Не уходи, – тихо прошу я, и я глупый, маленький, я роняю слезы на твои ладони… – Не уходи, пожалуйста. Ты целуешь меня в лоб, твои губы такие мягкие, теплые, с тобой так спокойно и хорошо. Ты вкладываешь в мою руку какую-то вещицу, и я даже боюсь на нее посмотреть. Я крепко зажмуриваю глаза и слышу: – Сохрани это, Александр. Обещаю, мы еще встретимся. Когда я решаюсь открыть глаза, тебя уже нет. Я плачу, потому что ты откуда-то знаешь мое имя, и теперь мне тоже хочется знать, как тебя зовут.***
Джейс присылает сообщение о том, что демон уже внутри, в клубе, и мы с Иззи идем туда. Мы оба чертовски злы, потому что просидели под дверью почти два часа, и я не люблю клубы, а Иззи не в том платье… Мы встречаем Джейса на входе. У него щека в крови, разорвана футболка, а в волосах запуталась какая-то слизь, но самодовольная улыбка не сходит с лица. – Готов. – Ты один на него пошел? – толкаю его в грудь. – Свихнулся? – Полегче, Алек, там не демон, а детский сад, не могу поверить, что нас троих отправили на это задание. – Все равно! О чем я говорю тебе постоянно?! Мы страхуем друг друга, всегда страхуем, ясно?! Джейс смотрит на меня, в его глазах все еще смешки и ликование. А я вспоминаю его тоненькие, совсем детские, но сильные руки на моих руках, свою голову на его коленях. Мы стали парабатаями в тот день, когда я рассказал ему о тебе, когда закончились силы молчать. – Мы клялись защищать друг друга, – выдыхаю еще раз и опускаю глаза. Джейс хлопает рукой по моей щеке. – Я помню, помню. Прости. Я поднимаю на него глаза, но смотрю мимо, чуть левее, за его плечо. Вокруг словно кто-то вырубает музыку, выключает свет и стирает ластиком каждого человека и каждое существо, стоящее рядом. Остаешься только ты. Это ты, я сразу узнаю тебя, а еще, мне кажется, кулон на моей шее начинает пульсировать… или это мое сердце? Ты смотришь на меня с другого конца зала, ты выглядишь так, словно собирался уходить – в твоей руке пальто и телефон. Ты роняешь их на пол. Мне кажется, это не я иду к тебе – это меня к тебе тянет какая-то сила. Сама по себе. Словно кто-то толкает в спину, и мне не нужно двигаться. Я слышу, как Иззи и Джейс зовут меня, но их голоса такие тихие, словно старое радио с помехами поставили на минимальный звук. А ты с каждым шагом все ближе и ближе, все глубже и глубже у меня под кожей, и, кажется, я весь пропитан тобой, когда подхожу впритык и вкладываю сорванный с шеи кулон в твою дрожащую руку. Ты теперь ниже меня, но ты все еще самый красивый на свете. И я ненавижу тебя. Ненавижу так сильно, что говорю это. Снова и снова, повторяю, как мантру, как молитву, говорю, говорю, говорю, пока ты обнимаешь меня за шею, притягиваешь к себе и целуешь в соленые губы – откуда соль? Не могу целовать тебя – я хочу говорить. Мне нужно выговорить все то, что накопилось за годы, мне нужно показать, доказать, мне нужно высказать тебе за каждую ночь, когда я просыпался от собственного крика и пытался избавиться от этого ненавистного кулона, но не мог. Я не мог. – Как тебя зовут? Как… Как тебя зовут? – сминаю твое лицо в ладонях, шепчу в губы, как обезумевший, а ты отвечаешь, трогаешь меня, глубоко вдыхаешь мой запах у кромки волос. – Магнус. Меня зовут Магнус. Мои колени подкашиваются, но я стою. Я смотрю на тебя и клянусь самому себе, что больше никогда не закрою глаза, потому что я больше не выживу, если ты исчезнешь.