Его движения — резкие и твёрдые. Его речь — не от души. Её взгляд — волшебный и яркий. Её улыбка — солнечная и живая.
Наблюдать за ней с камеры, снимающей, к сожалению, с одного угла, стало его увлечением. Но с каждым днём смотреть за ней было всё больнее. Она почти всегда была онлайн, но утверждала, что занята. Только Люсиэль знал, что это действительно так, пусть многие её фразы казались парадоксально невозможными, противоречащими друг другу. Общение с ней становилось для каждого необходимостью, чем-то определённо значимым, и думалось, что если эти безмятежные мгновения оборвутся, то закончится непосредственно сама жизнь. Утреннее приветствие, следующие за ним извинения за пропущенный завтрак — это было так обворожительно здорово. Она желала успехов на работе Джумину, просила Джехи не перенапрягаться с отчётами и пить поменьше кофе, подбадривала Юсона перед занятиями в университете, молилась за Зена и его новую роль. Открывала полностью исписанные тетради, в которых было множество различных формул и доказательств. Что-то записывала, постоянно поправляла очки, прикусывала кончик карандаша и вздыхала. Вздыхала так часто и так милейше прельстительно, что эти вздохи можно было слушать беспрерывно. Она не часто смотрела в зеркало, зная, что фигура у неё не такая же стройная, как у Джехи. Но она всё равно была замечательная, и ей шёл любой наряд. Правда, дома она сидела в джинсах, чёрной футболке и носках со снежинками на маленьких ногах. Она не часто делала селфи, вспоминая Зена, и понимала, как меркнет пред ним. Её взгляд был отдан фотографиям с обворожительным альбиносом, от чьих глаз невозможно было оторвать собственного взгляда. Она не была серьёзная, как Джумин, да и в принципе не пыталась стать таковой, отдавая предпочтение лёгким шуткам. Зато она любила кошек, но только всегда знала, что о животных сложно заботиться, и потому не испытывала свои силы. Она не была зависима от игр, но в LOLOL она так же, как и Юсон, числится в топе лучших игроков. Возможно, они бы могли составить хорошую команду, но только блондин ещё даже не знает, кто скрывается под интригующим ником. Ласкающий слух звук оповещения о новом сообщении заставляет её оживиться и отвлечься от бесконечных формул. «Уми вошла в чат». Севен заходит в чат тоже. Мыслями он по-прежнему с ней, с компьютера отслеживает её движения. Тетрадку она откладывает в сторону, располагаясь на подоконнике. Весь её вид источает такое бесконечное спокойствие и тёплый уют, что хочется обнять её и попросить поделиться. Ему так не хватает мягкого солнца в его жизни. Ему не хватает её. Они перекидываются несколькими статичными фразами, парами шуток. Она называет Юсона очаровательным, когда он посылает ей фотографию с синяками под глазами. Только она ещё не знает, что самая очаровательная здесь исключительно она. Севен пишет ей очередное сообщение, но только она увлечена разговором со студентом, а потому стирает свои слова о том, что она забавная. Сейчас это никому не будет важно, а её ответом всё равно будет короткое спасибо с улыбающимся смайликом на конце. Иногда ему хочется стать её формулами в бесконечной тетради. Они сложные, а она — зависимая от них. Возвращается к ним снова и снова, находя новые пути решений. На её тонкой переносице след от очков, а в серых глазах всё равно блеск, точно это две маленькие звезды. Возможно ли забрать её на другую Галактику, чтобы никто из членов RFA не украл её раньше, чем это сделает сам Севен?«Пожалуйста, напиши мне».
Где-то там, далеко за пределами Земли, сейчас существует маленькая планета, созданная для них двоих. Только она об этом не знает, точно так же, как и о том, что Севен сходит по ней с ума, готовый схватить канцелярский нож и сделать несколько небрежных надрезов, лишь бы отвлечься от мыслей о том, что её может забрать кто-то другой. Она заканчивает телефонный разговор с кем-то, но с кем — Севен отследить не успевает. Сейчас она опять примется за решение своих задач, а завтра настанет новый день. Ей снова позвонят несколько раз, и ровно столько же она улыбнётся, сладко попрощается и вновь утонет в тетрадях. Это бесконечный цикл, миллионы одинаковых операций, один и тот же алгоритм на всю оставшуюся жизнь. — Хэй, Севен! Севену кажется, что над ним шутит уже кто-то свыше, потому что так мелодично и звонко звучит только её голос. А ему она не звонит. — Спасибо, что приглядываешь за мной! Парень быстро обращается к камере и видит, как она машет ему рукой, счастливо улыбаясь. Теряет рассудок, будучи готовым удушить сам себя, потому что, если она улыбнётся так кому-то ещё, он не выдержит. Не лучше ли тогда подавить свои чувства? Она будет счастлива с одним из них, но только не с Севеном. В его сердце есть его единственная — работа. Он больше не шутит для неё, не смотрит в камеру. Только слышит в наушниках её обеспокоенные разговоры с другими, и после этого отключает звук. Севен знает, что он сейчас выставляет себя в её светлейших глазах полным бесчувственным идиотом, но иначе невозможно. Наушники давят, что хочется схватить от них провод и затянуть на шее как можно крепче. Его маленький луч света в беспросветной тьме заставляет его захлёбываться воздухом и беззвучно кричать в пустоту.«Я люблю тебя, милая. Обрати на меня внимание».
Она постоянно пишет в чатах о том, что беспокоится, но всё равно просит Севена держаться, желает удачи не менее усердно, чем остальным. И это ранит. Ему хочется так много внимания от неё, сколько она сможет из себя выдавить. Чарующий взгляд серых глаз выглядит опустевшим и усталым. И Севену больше не хочется быть формулами в её тетради. Он хочет сделать её вечным доказательством своего существования, после чего никогда не отпускать её и заставить не смотреть ни на кого больше.«Люби только меня».
Севен уже начинает забывать её имя, помня только свет её улыбки. Вибрация от оповещений звенящим эхом отдаётся в ушах, и он не может это предотвратить. Как и разрушение надежд его маленькой личной звёздочки. Она казалась героиней какой-то замороченной компьютерной игры. Только вот она будто знала все бесчисленные комбинации для выигрыша, но продолжала играть, наслаждаясь реакцией тех, кто играет без подсказок. И Севен играл именно так, не понимая, почему она просто не позволит быть любимой им. И в этой сияющей девушке было столько всего до невозможности прекрасного, но юноша уже не мог мириться с её идеальностью. Она правда существует? Почему же?.. Уже сам факт её существования сводит с ума, и Севен не знает, жив ли он. Похоже, что да, ибо сердце колотится бешено, готовясь разорвать его грудную клетку. Да чёрт, она вся — одно сладкое искушение, с которым нельзя сосуществовать. Ему. Звонок в дверь парализует, но наполовину одурманенный Севен даже не может — или же даже не хочет — представлять, кто стоит за ней. И если его сейчас кто-нибудь застрелит, то окажет огромную услугу, и юноша будет благодарен даже за пределами этой вселенной. А их же несколько, да? Он не помнит, как доходит до двери и как её беззаботно открывает. Не помнит, как глаза наполняются горькими слезами. Ему просто плохо. Она обнимает его, спокойно ерошит волосы холодной белой рукой, и всё — молча, потому что кому нужны слова сейчас? Севену кажется, что всё вокруг потонуло во мраке, а они вдвоём — две маленькие звезды в громадной Галактике. Только она сияет ярче в множество раз, но кроткая мечта Севена сбывается — по телу разливается тонна тепла. Уми больше не хотелось улыбаться. Она сама беззвучно плакала на плече юноши, боясь, что что-то пойдёт не так, и это словно было ударом в сердце. Он сам довёл её до этого. — С блестящей улыбкой я люблю тебя гораздо сильнее. И она послушно улыбается сквозь слёзы. Уми значит «море». Безграничное, широкое, всепрощающее и понимающее. А в голове Севена лишь один вопрос.«Кто же научил тебя колдовать, волшебница Уми? У тебя слишком хорошо получается».