За окном медленно падает снег. Белые снежинки кружатся неторопливо в нежном вальсе, оседая на землю, становясь частью кружева для зимнего наряда природы. Из-за мороза лужи покрылись сверкающей корочкой льда, а скамьи, фонарные столбы и многочисленные машины — инеем. На окнах расползаются ледяные узоры. Причудливые линии образуют собой цветы и деревья, снежники и красивые завитки. Словно искусная рука мастера ледяных узоров коснулась стекла. Но в каком-то смысле так и есть, ведь природа — истинный творец этой красоты.
На город давно опустился поздний вечер. Все жители Сеула ждали его с нетерпением, ведь по приходу темноты город стал сверкать ещё ярче. Многочисленные ёлки и украшения, гирлянды и декоративные светящиеся огоньками олени. Вывески кафе и ресторанов, баров и магазинов украшены венками и яркими колокольчиками, что громко позвякивают на ветру. На площадях перед крупными торговыми центрами можно увидеть разодетых в костюмы Санты людей, вокруг которых снуют шумные ребятишки, выпрашивающие сладости. Рядом находятся и их родители, такие же счастливые и открытые миру, как и их дети. К серьёзному настрою они всегда успеют вернуться, но в предновогодний вечер можно позволить себе расслабиться и вспомнить детство.
Бекхён стоит у окна, обхватив себя руками, и смотрит на сверкающий город. Все вокруг излучают жизнерадостность и позитивную энергию, улыбаются и смеются, шутят, окатывая искрами из своих наполненных счастьем глаз. Бекхён может окатить лишь солёными слезами, что собираются у него на ресницах.
— Я так тебя люблю, но не говорю этого. Мне неловко это сказать. Гордость не позволяет мне, — тихо напевает дрожащим голосом парень, слушая льющийся из колонок приятный голос певца. — То, что я хочу сказать, слова, которые я не выпускаю. Я признаюсь тебе во всем, просто слушай.
На душе очень тоскливо. Не радует ничего. Отвернувшись от окна, парень осматривает небольшую гостиную. В углу притаилась новогодняя ёлка. Она пушистая, красивая, с серебристым покрытием на некоторых лапах. Ненастоящая. Бекхён не любит настоящие ёлки, они быстро осыпаются, а ему нравится продлевать праздничное настроение хотя бы до конца января. На ёлке сверкают гирлянды, подмигивая огоньками, которые отражаются в разнообразных игрушках. Цветные шары, шары с рисунком, шары в виде зверьков, снежинок и сосулек. Больше всего Бекхёну нравится посеребренная избушка. Старая, очень старая игрушка, купленная когда-то Чанёлем в антикварной лавке.
Рядом с ёлкой уже давно сервированный стол на две персоны. В центре стоит вазочка с еловыми ветками, настоящими, от которых распространяется приятный запах хвои. Подойдя к столу, Бекхён берёт в руки мандарин и начинает его чистить. Смешавшийся с запахом ели аромат оранжевых корочек должен дарить приятное ощущение, предвкушение праздника, но никак не желание разреветься.
— Это немного глупо, но ты — это все, что у меня есть. Я иногда не могу быть таким же, как все. Но, честно, я хочу, чтобы ты меня обняла, и я мог опустить голову тебе на грудь, — продолжает шёпотом подпевать парень и закидывает в рот фруктовую дольку.
Лицо кривится, ведь мандарин оказался кислым. Зато желание пореветь отошло в сторону. Взгляд скользит по коробке под ёлкой, обёрнутой в синюю бумагу, покрытую серебристыми звёздочками. В этой коробке — гитара для Чанёля, ведь тот — музыкант. Бекхён долго выбирал, не зная, какая лучше, замучил продавца-консультанта, но в итоге подарок был куплен и упакован. Вот только, кажется, Бён уже никогда не сможет вручить его Чанёлю.
— Так может мне вообще уйти, раз я тебя не устраиваю? — рычал разозлившийся Пак, сжимая кулаки.
— Да катись на все четыре стороны! Господи, и угораздило же меня связаться с тобой! — прошипел Бекхён, указывая на дверь. — Пошёл вон. Видеть тебя не хочу!
Бекхён не помнит, с чего началась ссора, но хорошо помнит звук, с которым за его парнем захлопнулась дверь. Это было чуть больше трёх часов назад. Часы показывают начало одиннадцатого. Через час с небольшим наступит новый год.
«Как новый год встретишь, так его и проведёшь. Наверное, мне суждено провести его в мрачном одиночестве», — думает Бекхён и поднимается.
У него нет никакого желания праздновать. Парень медленно убирает тарелки со стола, сгребает столовые приборы и бокалы, возвращая всё на полочки в шкафу. В духовке, что стоит на подогреве, томится запеченная утка, но кому она теперь нужна? Бекхён смотрит какое-то время на мигающий огонёк на плите, а после отключает её. Фрукты из хрустальной вазочки перекочёвывают в ящик в холодильнике. Вскоре стол пуст, лишь вазочка с еловыми ветками, да мигающая ёлка напоминает о том, что сегодняшний вечер особенный, предновогодний.
«То, как ты плачешь, то, как ты смеешься. Как много это может значить для меня? Когда я отвернулся, я о многом пожалел. И я извинюсь за все, просто слушай».
Бекхён смотрит на «поющее» радио и выключает его, потому что чувствует влагу на ресницах. Замерев перед ёлкой, он какое-то время сверлит взглядом мигающий красный огонёк, а после выключает гирлянды. Комната погружается в темноту, а Бекхён удаляется в ванную, замирая возле зеркала. Он всё утро потратил на то, чтобы уложить волосы, чтобы навести на лицо красоту. Даже послушался совета Лухана и подкрасил глаза, ведь «такой секси, Чанёль от одного взгляда кончит». Всё это в итоге оказалось никому ненужным.
Умывшись и растрепав волосы, Бекхён идёт в спальню и переодевается в любимую чёрную толстовку и широкие домашние штаны, а после падает на кровать, укрываясь покрывалом.
«Jingle bells, jingle bells. Jingle all the way», — доносится музыка из чужой квартиры, и Бекхён тут же хватает с тумбочки телефон, подключает к нему наушники и втыкает капельки в уши.
Слух ласкают мягкие ноты, извлекаемые из фортепьяно. А после, словно тягучая патока, льётся нежный голос вокалиста, из-за чего Бекхён кусает губы, жмурясь.
«Ты явилась передо мной, как тайна с лицом ангела и душевной теплотой. Тот единственный, кто любит тебя и всё время рядом с тобой — неужели это я? И холодным зимним утром, и неуютными вечерами мы с тобой вместе. Благодаря тебе темнота превратилась в яркий свет сегодня вечером, и это невероятное чудо», — поёт вокалист.
— Прости меня, Ёлли, — тихо шепчет Бекхён, проваливаясь в сон.
***
Просыпается парень рывком, потому что в квартире стоит невообразимый шум. Наушники выпали из ушей, из них доносится писк играющей музыки, и Бекхён отключает телефон, жмурясь от яркого света, бьющего в глаза с экрана. Он уже хочет подняться и пойти разбираться, как дверь с грохотом распахивается, ударяясь о стену. Включается свет, и…
— Бён Бекхён, какого чёрта? — вопит Кенсу, тыча в парня пальцем.
— Ты почему в таком виде? — верещит Лухан, а Тао кидается к шкафу, распахивая дверцы и начиная копаться в поисках чего-нибудь праздничного или сексуального, тут уж как повезёт.
— На часах половина двенадцатого, а такое ощущение, что ты праздновать не будешь, — замечает Чондэ, падая на кровать и осматривая лохматого сонного друга.
Тут в комнату вваливается Сехун. Осмотрев всех, кто находился в комнате, он выцепляет взглядом Чена.
— Хён, там Крис и Сюмин решили что-то готовить. Спаси нас от отравления! — верещит парень, и Чондэ тут же выбегает следом за ним в сторону кухни.
— Так, надевай это и вот это, а Лу тебя накрасит, — командует Тао и кидает в Бекхёна зауженные джинсы и чёрную рубашку из полупрозрачной ткани.
Бекхён осматривает друзей. Тао навис над ним, уперев руки в бока. Лухан стоит рядом с ним, зажимая в руке карандаш для век. Рядом с ним — Кенсу, скрестивший руки на груди и буравящий хозяина квартиры тяжёлым взглядом. Бекхён слышит шум с кухни, звон чего-то бьющегося, смотрит на оленя с мигающим красным носом, украшающего надетый Луханом свитер, и понимает что всё, край.
— Бэкки, ты чего? — тут же сбрасывает суровую маску Кенсу, оказываясь рядом с другом, у которого по щекам побежали слёзы.
— Мы с Чанёлем расстались, — сдавленно выдыхает Бекхён, пытаясь подавить жалкие всхлипывания.
Друзья замерли в шоке. Бекхён и Чанёль расстались? Да быть такого не может. Эта парочка вместе с института, живут вместе уже год. Чанёль на каждом углу вопил постоянно о том, какой он счастливый, а Бекхён на этих же углах вопил о том, как любит Чанёля. Да у этих двоих как в сказке со счастливым началом, серединой и концом. А тут такое…
— Эй, Бэкки, может вы просто… — начал, было, Тао, но Бён его перебил.
— Я хочу побыть один. Оставьте меня в покое, хорошо?
Кенсу бы поспорил, ведь друг выглядел сломленным, но Тао и Лухан подхватили его под руки и вывели из комнаты, закрывая за собой дверь. Бекхён, оставшись в одиночестве, поднялся с постели и убрал вещи обратно в шкаф. На часах без пятнадцати полночь, а Бён вновь уселся на кровати. Телефон мигнул, оповещая о входящем сообщении, и парень тут же схватил его, лелея надежду, что это Чанёль, но нет…
«Уважаемый абонент, поздравляем вас с наступающими праздниками», — гласило сообщение от оператора.
— Это будет худший новый год в моей жизни, — прошептал Бекхён и хотел вновь свернуться в клубок под одеялом, как понял, что в квартире царит тишина.
Прислушавшись, Бекхён понял по шорохам и шагам, что друзья всё ещё в квартире, а потом…
— Мне не нужно много в подарок на Рождество. Мне нужно только одно. Мне не интересны подарки под рождественской ёлкой. Я лишь хочу, чтобы ты стал моим, — запел знакомый до каждой нотки голос.
Спрыгнув с кровати и запнувшись о свою же ногу, Бекхён выскочил из спальни, забегая в гостиную и замирая, цепляясь за дверной проём. Все ребята расселись кто на диване, кто на полу. Чанёль сидел на краю стола, в его руках была гитара, у ног валялась разорванная картонная упаковка, которую Бекхён так долго прятал в шкафу за висящей на вешалках одеждой.
— Хочу сильнее, чем ты когда-либо мог себе представить, — продолжил петь Чанёль, смотря в глаза Бекхёну. — Сделай так, чтобы моё желание сбылось. Всё, что я хочу получить на Рождество — это… Ты.
Часы начали бить полночь, и Крис тут же открыл бутылку с шампанским, которую специально держал в руках. Спешно разливая напиток по чужим бокалам, он сдёрнул Чанёля со стола и пихнул к Бекхёну. Кенсу подтолкнул, прибавляя ускорения, а сам начал раздавать всем бокалы.
— Бекхён, не стой столбом, держи! — крикнул До, впихивая в руки застывшего Бёна бокал, а после впихнул такой же в руки Чанёля.
— Десять! Девять! Восемь! Семь! — кричали друзья дружно.
Чанёль не кричал. Он отложил гитару на диван и подошёл к Бекхёну, крепко его обнимая.
— Я люблю тебя. Больше жизни люблю, Бён Бекхён. Знаю, что ты меня тоже очень сильно любишь. Мы с тобой никогда не расстанемся, слышишь? Никогда такого больше не говори, потому что нам суждено быть вместе, — прошептал Пак в чужие губы, а после прижался к ним в поцелуе.
Бекхён не слышал, как все взорвались поздравлениями и смехом, когда часы пробили полночь, не слышал звука разбившегося бокала, выпавшего из рук. Он вообще ничего не слышал, кроме бешеного стука своего сердца в ушах. И ничего не чувствовал, кроме крепких объятий, нежных губ Чанёля на своих губах и всепоглощающего, затапливающего с головой счастья.
— Я тоже люблю тебя, Пак Чанёль~
/Happy End/
