У моря

       Рыжий лис в светло-зелёной рубашке-гавайке и коричневых бриджах собирал вещи, разложенные на прибрежном песке. Настроение у него было, мягко говоря, не очень, подходил к концу последний день отпуска, который он решил провести со своей напарницей. Да ему и не сам отпуск был нужен, а скорее повод, смена обстановки, чтобы признаться наконец ей в своих чувствах. Вздохнув, лис посмотрел на палатку, в которой сладко посапывала его напарница. Он зажмурил зелёные глаза, тряхнул рыжими ушами с тёмными кончиками и устало опустился на золотистый, тёплый песок.       —Дурак! Дурак! Чёртов рыжий идиот! Кретин! — бормотал себе под нос ругательства хищник. — Решайся же ты наконец! Иначе ты её потеряешь! Навсегда! Ведь вы же через столько прошли: через непонимание, порой через откровенное неприятие вас как пары... А ты, дурень, сидишь и ничего не делаешь...       Лис, собрав мусор, деловито огляделся по сторонам в поисках пропущенных бумажек, этикеток или упаковок, но, не найдя ничего, удовлетворённо улыбнулся, взял в лапы наполненный пакет и отправился к догоравшему костру. Разворошив обгорелым прутиком уже покрывшиеся корочкой пепла угли, он положил на них мусор и, сев по-турецки рядом с огнём, хмуро уставился на разгоравшееся пламя.       Две недели... Две недели вдали от Зверополиса, вдали от всего, что могло им помешать, а он по-прежнему был там, откуда и начал. В самом начале. Ник похлопал себя по правому карману бриджей. Нащупав в нём заветную коробочку, он достал и открыл её, разглядывая два колечка: для него и для неё, заблаговременно купленные им ещё месяца два назад, но которые глупый лис так и не удосужился продемонстрировать возлюбленной.       Положив кольца обратно в чёрную бархатную коробочку, лис встал и устало побрёл вдоль берега, слегка зайдя в море, плескавшееся совсем рядом. Он шёл не торопясь, медленно перебирая пальцами лап морской песок и вдыхая полной грудью тёплый вечерний воздух, наполненный какими-то до сих пор ему непонятными ароматами. Скорее всего он знал что это за запахи, но всё его мысли были заняты сейчас совершенно другим. Ему было тошно и грустно. Хотелось просто выть от своей по-настоящему идиотской нерешительности, но он даже сейчас не мог воплотить в жизнь то, что задумал...       Крольчиха проснулась и, потянувшись, зевнула. Оглядевшись, она грустно вздохнула, ведь палатка, в которой они с напарником жили и спали, пусть даже и на отдельных матраса, была без рыжего лиса совершенно неуютной и пустой, даже несмотря на то, что в ней была она, Джуди Хоппс, первая крольчиха-полицейская, первая крольчиха, влюбившаяся в лиса.       Джуди прекрасно понимала для чего Ник, её не совсем уже напарник, так как жили они вместе, в одной квартире, вытащил сюда, на берег моря. Крольчиха знала, что он что-то хочет ей сказать, это стало заметно по выражению его морды почти полгода назад, но упрямый рыжий лис всё не торопился... Хоппс уселась на матрасе, подтянув под себя коленки и, положив на них грустную мордочку, тихо вздохнула. Да, поначалу они были просто напарниками, но со временем и она, и он поняли, что их дружба является чем-то более значимым и ценным, тем, что обычно называют таким простым словом "любовь".       Скрывать они этого не стали, сразу же приковав к себе внимание: кто-то относился к этому нормально, некоторые, наоборот, осуждали их отношения, считая, что лис крольчихе не может быть парой в принципе. Но её мать, по-настоящему испугавшись того факта, что её дочь стала жить в одной квартире с лисом, после заверений Ника о том, что он не является сторонником "эдаких" отношений до свадьбы, смирилась с её выбором и успокоилась. Только вот отец... Он ворчал по этому поводу очень долго, даже грозился отстрелить "кое-что" Нику, но тоже смирился с выбором дочери, поохав и поахав при этом, и выпив несколько бутылок морковной водки.       Сидеть одной Джуди вскоре надоело и она вышла из палатки, оглядываясь в поисках Ника, но заметила только догоравший костёр... Крольчиха стала паниковать, ведь она была одна, совершенно одна.       —Ни-ик! Ни-ик! — принялась звать лиса крольчиха, не обращая внимания ни на тёплый ветерок, ерошивший её серенькую шёрстку, ни на запахи, её окружавшие.       Но тут вдалеке, на фоне предзакатного неба, она заметила до боли, до дрожи в коленках, знакомый силуэт — такой родной и любимый. Крольчиха бросилась по берегу туда, где она увидела его; она бежала падая на песок и тут же вставая, нещадно загребая его лапами. Подбежав к тому самому месту, Джуди увидела, что Ник и вправду стоит в море, глядя с отсутствующих видом куда-то вдаль. Крольчиха бросилась к нему и, подбежав, осторожно взяла рыжего лиса за руку, а тот вздрогнул от её прикосновения, ...       Ник, закатав бриджи, вошёл в воду и просто стоял, глядя на закат. Его уже не волновало совершенно ничего, всё куда-то ушло, растворилось, оставив ему лишь печаль, бесконечную, словно жизнь бессмертного существа. Сколько он так простоял, Уайлд сказать не мог, пока его из оцепенения не вывело прикосновение той, ради которой он всё это и затеял.       —Ни-ик, Ни-ик, — лис повернулся и увидел Джуди, державшуюся за его лапу, всхлипывающую и всю с заплаканной мордочкой. — Ты зачем ушёл? Зачем меня одну оставил? Ты же знаешь, что я... я не могу без тебя.       —Знаешь, Морковка, — вздохнув, начал осторожно лис. — Эх-х, дурья моя башка... Прости глупого лиса, просто я... Как же сложно то. В-общем, я давно тебе хотел сказать, что... Ты ведь меня изменила, сделала бывшего мошенника полицейским, повернула всю мою жизнь на сто восемьдесят градусов... Показала, что можно быть тем, кем хочешь, что мир не настолько плох, как может показаться на первый взгляд. Ты... научила меня любить!       —Ни-ик?! — вопросительно посмотрела на повернувшегося к ней лиса крольчиха. — Ты о чём? Что с тобой?       — Глупая Морковка! — улыбнулся ей рыжий, беря её за лапку и ведя в сторону берега. — Я всё это время боялся признаться тебе, что... А-а, ладно. Погибать так с музыкой. Понимаешь, Джуди, я хочу, давно уже хочу сказать тебе...       —Выходи за меня! Просто будь мне той, кого я захочу защищать и оберегать всю свою лисью жизнь. Той, которая будет самым дорогим, что у меня когда-либо было! — лис опустился на колено перед вздрагивающей крольчихой, достал заветную коробочку и, открыв её и достав одно из колечек, осторожно, будто боясь разбить хрустальный бокал, надел ей его на палец.       Джуди, слушая Ника дрожала в каком-то томительном напряжении, ожидая, когда он произнесёт "те самые" слова и, когда он опустился перед ней и одел на палец кольцо, она, всхлипнув от счастья, обняла ставшую за всё это время такой родной рыже-белую шею, вжалась мордочкой в шерсть и заплакала, произнеся сквозь слёзы: "Ник, я согласна! "