Snowed Out

      — А я говорила. Это была плохая идея.       Эмма выразительно закатывает глаза и сосредотачивается на дороге. Метель усиливается чуть ли не с каждой минутой. При таком раскладе они ни за что на свете не вернутся в Сторибрук до наступления темноты. Положа руку на сердце, Спасительница понимает, что надо бы где-то остановиться и снять номера. Провести ночь в дрянном придорожном мотеле всяко лучше, чем застрять у чёрта на куличках. Но! Рискните здоровьем, попытайтесь объяснить это Реджине.       — А теперь ты меня игнорируешь, — женщина злится на неё по многим причинам.       — Ты вообще-то оскорбляла меня на протяжении двух последних часов. Прости, что решила не замечать тебя.       Реджина громко хмыкает.       — Ты заслуживаешь все мои оскорбления.       — А вот и нет! — впервые с начала этого разговора Эмма решает не спускать бывшей королеве нападок в свой адрес. — Ты сокрушалась, что Генри останется без достойных подарков. Ты прокляла Амазон, потому что они не делают доставки в Сторибрук. И ты выглядела такой несчастной… Вот я и предложила съездить в Бостон, чтобы одним выстрелом убить двух зайцев — порадовать тебя и Генри. Что же я получаю за свои старания?       — Надо было усерднее стараться, — парирует Реджина.       — Ой, прости, что я не в состоянии управлять хреновой погодой! — повышает голос Спасительница. Краем глаза она замечает знак, извещающий, что до ближайшего мотеля остаётся десять миль, и решает, что с неё хватит: дороги, метели и Реджины. В следующий момент, свернув вправо от шоссе, она направляет машину в сторону туристической стоянки.       — Что ты делаешь?       — Что должна была сделать давным-давно, — огрызается Свон. — Убраться с дороги и заодно подальше от тебя.       Да, её слова звучат жёстко, но ведь Реджина тоже не выбирает выражения. Пусть Эмма Свон трижды Спасительница… У неё нет иммунитета от оскорблений.       Оставшийся до мотеля путь они проделывают в абсолютной тишине. Не сказать что неловкой, но и успокаивающей её не назовёшь.       «Интересно», — размышляет Эмма. — «Скандалящие женатики испытывают похожие ощущения?»       Женатики?! Что?.. И она качает головой, отгоняя неуместные мысли.       Снаружи мотель выглядит пристойно. Что-то похожее наверняка принадлежало бы Мэри-Маргарет, реши она открыть собственный бизнес. Современный дом в викторианском стиле с экстравагантным садом. Даже Реджина удерживается от язвительных комментариев.       Напротив дома припарковано несколько машин со снежными шапками — разных размеров — на крышах. Эмма останавливает свою поближе к входной двери и, не сказав ни слова Реджине, выскочив из салона, устремляется к зданию.       В гостиной Эмма натыкается на пожилую леди. Её зовут Флоранс, она вяжет свитер и, кажется, принадлежит к тем бабушкам, которые обязательно принесут печеньки и горячее молоко, когда вы с головой погрузитесь в учёбу. Старушка внимательно слушает, а потом, когда речь заходит о свободных номерах, качает головой.       — Боюсь, свободных комнат нет, — сообщает она. — Из-за метели у нас сегодня очень много гостей. Но мы можем постелить вам на раскладном диване.       Эмма не хочет доставлять милой леди лишних проблем.       — Вы уверены? — спрашивает она.       — Дорогая, я не позволю тебе сесть за руль в такую непогоду. Где твоя лучшая половина?       Эмма усмехается в ответ.       — Она не моя, она не лучшая и точно не половина. Она — чистое зло и заноза в моей заднице.       Флоранс тепло улыбается.       — Как это похоже на меня и моего Барнаби, — и совсем по-детски хихикает. — Он был бедовым малым.       — Сочувствую вашей утрате.       — О, Барнаби не умер! — теперь Флоранс хохочет. — Но нынче он понимает, какие слова стали бы для него последними. Правда, дорогой?       На этой ноте в разговор вмешивается новый голос, но принадлежит вовсе не Барнаби.       — Не поделитесь советом? Наша жизнь стала бы намного проще, если бы Эмма тоже усвоила этот урок.       Флоранс добродушно улыбается Реджине и качает головой.       — Годы в браке, куколка, годы! — объясняет она, после чего отводит обеих в комнату отдыха и указывает на диван. Раскладывать его по всей видимости предстоит Эмме, потому что, не дай Боженька, Реджина сделает что-то полезное.       Бывшая королева смотрит на свою спутницу, изогнув бровь в молчаливом вопросе, почему им предстоит спать посреди общей комнаты. Эмма успевает добраться в сбивчивых объяснениях только до середины, когда на пороге снова появляется гостеприимная хозяйка с чистым постельным бельём и огромным одеялом.       — Вот и всё, я спать, — когда простыни расстелены, сообщает Флоранс. — Одеяло достаточно тёплое, но если замёрзнете, в ближайшем от ванной комнаты шкафу есть другие.       Как только старушка уходит восвояси, оставив женщин одних, Реджина отправляется в ванную, а Эмма, раздевшись, забирается под одеяло. Она лежит на спине, уставившись в потолок, и даже когда видавший виды матрас слегка проседает под весом опустившегося на него тела, не реагирует.       — Ненавижу с тобой ссориться, — признаётся Реджина после нескольких мгновений тишины.       — Вот это прямо откровение! — выдаёт Эмма, но следом приходит сожаление, ведь она прекрасно знает, как тяжело Реджине открыться кому-то. Поворачивается к ней лицом. — Прости, я не должна была этого говорить. Просто устала.       Реджина тоже поворачивается.       — Ты тоже прости меня, — тихо говорит она. — Мне не нравится разлучаться с Генри, но я не должна была срываться на тебе. То… что ты пыталась сделать… что сделала… отвезла меня в Бостон за подарками… Это так мило с твоей стороны. Спасибо.       — Пожалуйста… — Эмма улыбается. Затем отворачивается, собираясь отправиться в царство снов, но Реджина ощутимо дрожит, и вскоре она снова открывает глаза. Оказывается, бывшая королева сложила ладони лодочкой и дует в них, пытаясь согреться, но толку с такого мало. — Повернись, — приказывает Спасительница. На вопрос «зачем» слегка раздражённо повторяет. — Просто повернись, Реджина.       Женщина, пока ещё не до конца понимающая, чего от неё хотят, подчиняется. Свон, придвинувшись ближе, обнимает её за талию и тесно прижимается к ней сзади. Она физически ощущает, как тело в её руках согревается, а озноб отступает.       — Лучше? — спрашивает Эмма, сцепив пальцы в замок на животе Реджины и щекоча дыханием ухо.       — Да, спасибо.       — Ну, это моя обязанность, помнишь?       — Быть человеком-обогревателем?       Эмма беззлобно хмыкает.       — Нет. Спасать барышень в беде.       Реджина закусывает нижнюю губу. Сердце бьётся быстрее, и женщина не сомневается, что щёки залились румянцем. Но она благодарна и за этот вечер и за то, что лежит к Эмме спиной, значит, та не может видеть проступившей на её лице краски смущения.       — Спокойной ночи, Эмма.       — Спокойной ночи, Джина.