Капитанский раздрай или о том, как капитану Андору мешали хандрить

Впервые она слышит, как он поет неделю спустя после спасения со Скарифа. Тихий бархатный голос будто раздавался в ее ушах, когда она искала место, чтобы, наконец, уединится и избавить Альянс от необходимости сбрасывать на «героиню» новые миссии по урегулированию многочисленных очагов конфликта после добычи чертежей Звезды смерти. С Империей все еще не было покончено и команде Изгоя-один, после небольшой пирушки, вновь предстояло с головой окунуться в восстание. И все же, они с боем выбили себе трехдневный выходной с учетом не долеченных ран и незаконченных личных дел, ведь они выжили. Единственным, кто, кажется, не вдохновился победой, был капитан, которого Джин не видела с самых объятий на песчаном пляже Скарифа. Каждый раз, когда она спрашивала, ей отвечали, что он на задании. После нескольких таких раз, когда на нее уже стали странно посматривать, девушка решила бросить затею поговорить о случившемся. Даже не об объятиях, нет, о таком ей и самой было слишком стыдно говорить. О пережитом, ведь кроме K-2SO у Кассиана не было кого-то, с кем бы он смог поговорить. Джин знала об этом. И вот, когда она уже забыла, хм…постаралась о нем не вспоминать чаще десяти раз за день, девушка натыкается на обладателя бархатного голоса в одном из удаленных ангаров на базе. В сильных руках обычная гитара, которую сейчас было практически невозможно найти, и узловатые смуглые пальцы заставляют струны играть нечто сродни колыбельной, так нежно звучала та песня. Но вот аккорд замолкает на полутоне и мужчин замирает, заметив, что находится не один. Завороженная колыбельной, как про себя окрестила ее Джин, девушка не замечает едва заметный румянец на смуглых скулах, покрытых щетиной. Но минутное замешательство и резкое движение рук, стремящихся засунуть инструмент обратно в чехол, не заметить было невозможно. Таким испуганным капитана девушка не видела даже во время самоубийственной вылазки за чертежами. Карие глаза смотрели куда угодно, только не на нее, но Андор молчал, в нерешительности остановив взгляд на выходе позади Джин. Желание избежать разговора слишком явно исходило от всей его широкоплечей фигуры, и девушка поняла, что хоть и немного оскорблена в лучших чувствах, винить его не может. А потому покорно делает шаг в сторону, отводя взгляд. Насильно мил не будешь – это относилось ко всем без исключения, даже к тем, кто казалось, стал ей ближе всех с той злополучной миссии. Шорох застегиваемой молнии и стук его тяжелых, будто обремененных грузом молчания, шагов, проходит мимо неподвижной фигуры. Молча, как и всегда. Желание что-либо делать исчезает, так же как и его шаги в пустом коридоре, но Джин заставляет себя пройти в ангар и, разместившись на пустых ящиках из-под боеприпасов, углубиться в чтение какой-то книжки, позаимствованной у озаботившегося своим умом Бодхи. - Ты что же, преследуешь меня? – голос капитана полон глухого раздражения, ни одной другой эмоции не проскальзывает в ровном тоне. - Если ты тишина и одиночество, то да, - фыркает не менее раздраженно Джин, - я преследую тебя. О большем я и мечтать не могла, чем снова услышать твое исполнение. – Тут, конечно она соврала, ведь звук его голоса, когда он пел, был лучшим, что она слышала на этой войне, не считая крики по рации, что чертежи были получены восстанием. Но об этом капитану, разумеется, лучше не знать и даже не догадываться. Целее будет. Мужчина резко выпрямился, метнув недовольный взгляд из-под насупленных бровей в сторону напарницы. - Это ты сейчас тонко намекнула, что я плохо пою? - Намекнула? – Будто и правда оскорбленно уточнила девушка, не двигаясь с места. - Кажется, я предельно точно сказала, что вам, капитан, медведь на ухо наступил. Смуглые руки сильнее сжали гриф гитары, будто аккомпанирующей недовольству хозяина резким звуком. Глухое раздражение внутри каждый раз усиливалось при виде этой девчонки и не умолкало даже с ее уходом, и Кассиан все не мог понять почему. С того происшествия на пляже, о котором он не любил вспоминать от слова вообще, присутствие Эрсо заставляло его бежать. На заданиях было легче всего, потому как отвлечение на посторонние вещи были равнозначны смерти. А умирать мужчина не планировал. Но в моменты редчайшего отдыха, все, что ему оставалось – бежать с гитарой в руках, и играть там, где никто не догадался бы о таком непростительном для капитана занятии. И надо же было именно ей найти его в моменты душевного раздрая. - Так кажется лишь тем, кто считает кваканье Хаттов наивысшим музыкальным достижением по эту сторону Галактики. – Решив держаться до последнего, все же буркнул Андор. - Ты так и будешь там стоять? - А вы что же, научились хорошим манерам и предложите даме стул? – Сделав над собой усилие, Джин прошла в неожиданное убежище капитана, представляющее собой пустые помещения для проведения тренировок, которыми, с учетом возросших миссий, давно никто не пользуется. Опять же никто, кроме латентного музыканта с красивым голосом и едва ли не сросшимися от раздражения густыми бровями, стоит ему увидеть невезучую в плане уединения девушку. - Когда увижу даму, то предложу, - проворчал мужчина, - но для не дам, есть свободные ящики. В голове Джин роилось множество вопросов, но предубеждая все их разом, Кассиан вновь провел пальцами по струнам и рой мгновенно улегся в каштановой голове, стоило бархатному голосу вновь заполнить тишину. Девушке ничего не оставалось, кроме как сесть и слушать. И вновь колыбельная заворожила своей теплотой и грустью, да так, что когда последний звук смолк и раздался насмешливый голос капитана: - О, я прямо таки вижу твое презрение под этой маской умиротворенного обожания. - …Ага, - все, что смогла впопыхах выдавить Джин, прежде чем встрепенуться всем телом под аккомпанемент тихого смеха Андора и слегка покраснев, буркнуть. – За неимением лучшего в лице кваканья Хатта, лучше слушать твое брюзжание. - Всегда к вашим услугам. Последнее, что услышала девушка, прежде чем подстегнутая уже откровенным хриплым смехом капитана, пулей вылететь из пустого помещения: - Через три дня на этом же месте, Эрсо.