Плюхи и Плюшечки

— Джингл-беллс, джингл-беллс, — напевал Дарел и, немного раздвигая колени для удобства, намывал дорогущим, особо ароматным мылом свои мягонькие и гладенькие яички. А что? Они ведь и правда почти звенели! От восторга и предвкушения. Его — незаметного, далекого от модельной внешности бету — пригласил на свидание самый красивый альфа с их курса! В планах было посещение кафе, а потом поход в кино. Что будет дальше, Дарел старался не загадывать, но в действительности, убеждая себя в том, что ничего «такого» не ждет, занимался наивным самообманом. Потому как дорогущее мыло было вынуто с полки, где хранилось для особых случаев, далеко не случайно. И далеко не случайно им были промыты с особой тщательностью не только яички, но и член, и все складочки вокруг ануса, и даже сам вход внутри… Кто знает? А вдруг кто-то захочет Дарела туда… поцеловать? От одной этой мысли стало жарко. Дарел засмеялся смущенно, стыдясь самого себя и своих глупых надежд, и, торопливо смыв с себя пену, выключил воду. И тут же стало ясно, что где-то в квартире разрывается телефон. Причем мелодия — зубодробительный истеричный ритм — со всей очевидностью указывала на то, что звонит кто-то с работы. Ну что там еще? Даже в законный выходной — всего один в неделю, между прочим! — и то покоя нет. Дурдом какой-то! Дарел завернулся в полотенце и, скользя мокрыми, только что тщательно отполированными пятками по старенькому линолеуму коридора, помчался на кухню, где на столе, медленно сползая от вибрации к краю, вопил не своим голосом мобильник. — Дар! — тут же гаркнул ему в ухо его сменщик Кен и даже закашлялся от эмоций. — Дар! У меня течка началась! Мик отпросился с работы и едет. А у Питера, похоже, температура! Я ему уже звонил. Он дорабатывает смену и домой — болеть. Так что — выручай! Да-ар! Бли-ин… Дарел даже зажмурился и замотал головой, мгновенно ощутив себя боксером, которому по физиономии прилетела здоровая плюха. Твоего-то папу… Отказать Кену было нельзя. Во-первых, потому что Дарел вообще не умел это делать. А во-вторых… Во-вторых, просто нельзя и все тут. Кен и его муж Мик уже не первый год пытались зачать ребенка. И ничего у них пока не получалось. Течки у Кена были слабыми и нерегулярными. Врачи вообще сомневались, что он сможет понести, но пара не унывала, и все, кто их знал, всякий раз держали за них кулачки, когда течка к Кену все-таки приходила. Всего на работе их было трое администраторов — Кен, Питер и сам Дарел. Посменно они принимали заказы на изготовление и доставку вкуснейших кондитерских изделий, которые делали повара пока небольшой, но бурно развивающейся фирмы Тони Дарта… Ну, то есть, в недавнем прошлом Дарта, а теперь — Делардье. Тони вышел замуж, найдя своего истинного, и теперь ходил кругленьким в ожидании ребенка, но при этом совершенно не собирался передавать дела своей компании кому-то другому. Или тем более продавать ее. И при этом ему было плевать на то, что его муж — миллионер и самодур — рвет и мечет по этому поводу. Муж — мужем, а своя собственная фирма — своей собственной фирмой. А что рвет и мечет, так помечет и перестанет. А не перестанет, так Тони тоже умеет рвать и метать ничуть не хуже. В этом месте рассуждений, которыми шеф время от времени делился с особо приближенными сотрудниками, Дарел всегда кивал. Потому как на своей шкуре знал, что это — правда истинная. В делах, если вдруг они начинали идти как-то не так, Тони становился настоящим дьяволом. И тогда очередные плюхи «прилетали» всем. — Плюхи-плюхи-плюшечки, плюшечки-фигушечки, — пропел Дарел растерянно и сам себе показал фигу, потому как было предельно ясно, что вместо кафе и кино он получит только эту комбинацию из пяти пальцев. Вопрос «как быть?» Дарел перед собой даже не ставил. Придется ехать на работу. Которую, надо сказать, он, несмотря ни на что, любил. Ему нравилось все: и коллектив, и график, и даже то, чем занималась компания Тони. Торты, пирожные, блинчики, пончики, булочки, печеньки и те самые сладкие плюшечки-фигушечки с корицей и изюмками, которые Дарел только что и поминал всуе. И по понятной причине. Плюшечки эти — маленькие, аккуратные и невероятно ароматные — он просто обожал. А потому и не мог похвастаться модными нынче тощими бедрами, ногами-палочками и запавшими щечками а-ля «мумия фараона». Дарел был из числа тех, про кого говорят — кровь с молоком. Блондин с яркими карими глазами и веселыми ямочками на щеках. Белокожий, румяный, немного полноватый, но не рыхлый, а, наоборот, подвижный и крепкий, как осеннее яблоко. Себя он считал… симпатичным. Очень даже симпатичным. И, кажется, это мнение не было совсем уж безосновательным — ведь пригласил же его на свидание сам Фредерик Смит! И вот теперь это самое свидание стремительно и неумолимо накрывалось медным тазом. И звенели для бедного Дарела уже не чудесные рождественские колокольчики, а именно этот самый таз, сброшенный ему прямо на голову злодейкой судьбой. — Сволочи! — заорал Дарел, до конца осознав всю подлость ситуации, и даже затопал ногами. К кому именно он обращался, оставалось непонятным, но на это было наплевать. — Все — сволочи! До свидания оставался еще час, и Дарел, торопливо одеваясь уже не в нарядное, а в каждодневное, прикинул, что, к счастью, успеет предупредить Фредерика о том, что не сможет прийти. Альфа был совершенно точно раздосадован новостью и даже попытался уговорить Дарела изменить решение, но потом отступился, а после с присущим ему напором почти в приказном порядке велел готовиться к встрече на следующий день. Все это — и расстройство Фредерика, и его настойчивость — приятно согрели бете его не больно-то привычную к таким проявлениям чувств душу. И в итоге на работу он пришел во вполне приличном настроении. И тут разверзлись врата ада! Дни непосредственно перед праздниками всегда были совершенно сумасшедшими. Потому что всем надо было все и сразу! В обычные дни с этим было проще. Просто потому, что заказы не сыпались на голову валом. И было даже приятно общаться с клиентами, которые хотели украсить свое семейное торжество или иное событие всякими кондитерскими вкусностями: свадебные торты, торты деньрожденные, именинные, корпоративные и прочие. Как-то Дарел даже принял заказ на торт к столу на поминки! И ведь сделали — сдержанный и украшенный лишь темным шоколадом… А что? Жизнь продолжается даже после того, как кто-то уходит из нее… Это Дарел знал совершенно точно. Опять-таки по себе. Когда умер его папа, маленькому бете показалось, что и для него закончилось все. Но ведь нет. Как-то пережил. Отец помог и братья. Дарел был в семье самым младшим. Ему исполнилось всего пять лет, когда папы не стало. Так что растили его четверо разновозрастных альф. Можно было бы ожидать, что при таком соседстве из Дарела вырастет что-то альфоподобное. Но Дарел… Дарел вырос просто самим собой. Некоторые ученые делили бет на две группы — альфо-беты и омего-беты. Соответственно: а-беты и о-беты. Первые были по своему мировосприятию и поведенческим моделям (в том числе и в сексе) ближе к альфам. Вторые — к омегам. Дарел почитал и раз и навсегда понял для себя, что он из числа вторых — о-бет. И это его вполне устроило. Он был добродушным, разумным и неконфликтным. И жил в ладу с миром и с существами, его населявшими. Неизменно выводили его из себя лишь братья, которые свои обязанности по защите и воспитанию младшего братика-беты понимали как-то очень уж своеобразно. Эти злобные монстры оберегали Дарела буквально от всего и без преувеличения везде. Дома, в школе, во время прогулок на улице… Последней каплей стала безобразная сцена, которую устроил старший из братьев — Курт. За Дарелом начал ухаживать симпатичный альфа, который в тот вечер пригласил его в кино, а после окончания сеанса пошел проводить до дома. И тут как раз из кустов как рогатый из табакерки выпрыгнул Курт! Дарел сначала тупо смотрел вслед убегавшему с поля боя ухажеру. Потом орал на брата. Затем заперся у себя в комнате и долго думал, а когда вышел, решение было принято. В конце концов, он ведь разумный и рассудочный* бета, а значит, лучше всего должен делать именно это — думать, просчитывать, прикидывать, а после все это воплощать! Найденный выход, как показалось Дарелу, был оптимальным. Ничего не сказав родным, он взял и подал документы в институт в другом городе. Причем так, чтобы подальше! Братья и отец пытались его уговаривать и убеждать. Ему запрещали и приказывали. Его грозились побить, запереть и связать. Над ним то вздыхали, то ругались. Но Дарел все равно собрал вещички и уехал. Первое время было очень непривычно и даже страшно. И, главное, очень одиноко. Он не раз успел пожалеть о содеянном. Но потом как-то все стало налаживаться. В институтской общаге жить Дарелу остро не понравилось. Вечно шумная толпа вокруг его угнетала. Снимать жилье? Но тех денег, которые выделил ему на пропитание отец, и стипендии (даже повышенной, на которую учился Дарел) на это не хватит. А просить у родных дополнительной материальной поддержки совсем не хотелось. Высмеют же! Скажут: вот она твоя самостоятельность! А потом добавят: а мы тебе говорили! И, что еще хуже, тут же велят: а возвращайся-ка ты домой… Нет! Нет, нет и еще раз нет! Что делать? Выход был один — следовало найти работу. И Дарел ее нашел. Пришел по объявлению, которое увидел на дверях кондитерской рядом с домом, да так и остался, прижившись здесь и найдя в коллективе своеобразный заменитель семье, оставшейся на другом конце страны. Очень хотелось бы поехать к ним на рождественские каникулы, но Дарел не мог. Из-за все той же работы, на которой именно в эти праздничные дни была самая запара. Тони обещал ему отпуск сразу после Нового года, а пока... Эх... Сидевший за стойкой Питер действительно выглядел неважно и, уже уходя, гундосо велел Дарелу на всякий случай протереть рабочий телефон спиртом — благо в аптечке он был. Дарел пообещал и прогнал товарища домой. А после, протерев трубку, как и было велено, говорил по ней в течение нескольких часов, практически не прерываясь. Торты, еще торты, пирожные, вафли и блинчики, плюшки и пирожки. А после снова торты… — Как же я затрахался, как же я затрахался-то, господи… — выдохнул Дарел, с ненавистью глядя на собственный мобильник, который, явно решив поддержать своего рабочего собрата, вдруг разразился мелодичной трелью. — Ну кого еще сюда-то несет? — Это секс по телефону? — спросил глубокий баритон, и Дарел от неожиданности чуть не выронил аппаратик из руки. А потом на него накатила волна дикого гомерического хохота. Секс по телефону? Вот как, оказывается, называется все то, что творится сегодня с ним целый день? А он-то и не знал! Дарел отсмеялся, вытер заслезившиеся глаза, прокашлялся, прикрывая динамик, а после вновь приложил трубку к уху и очень серьезно сообщил, что собеседник совершенно точно не ошибся — секс, да еще какой! Целый день — одна сплошная ебатория! — Простите? — переспросил несколько огорошенный альфа (в том, что это именно альфа, сомнений почему-то не было совсем). — Я говорю, что моя работа — один сплошной секс по телефону. Вас какой именно интересует? Со взбитыми сливками, с шоколадным соусом или с марципанами и кремовыми розами? — Это… неожиданно, — альфа хмыкнул так, словно большой кот довольно взмуркнул, и от этого «мурчанья» маленькое стадо мурашек пробежало у Дарела по спине от лопаток в сторону расселины между ягодицами, где и скрылось… — У вас потрясающий голос, — сообщил он незнакомцу и потянулся всем телом, вспоминая свои тщательно отмытые «бубенчики», которые так и остались невостребованными. — Бархатистый, как темный шоколад, и с такой же пикантной горчинкой. Но я больше люблю сладкие плюшечки. Такие… маленькие. — С корицей? — Да… — Я сразу подумал о них, когда услышал тебя. Твой голос такой же… уютный. Скажи: а внешне ты какой? Стой! Я угадаю! Ты маленький, как та самая плюшечка, смешливый, у тебя круглые щеки и такая же замечательная круглая попка, за которую тебя так славно можно ухватить во время секса. Я бы поставил тебя на четвереньки и сначала долго щупал — за попку, за яички и член, за сосочки… Сжимал бы, тискал, мял и гладил. А после натянул бы так, чтобы бедрами в твой пухленький белый задок вжаться… Дарел сглотнул, внезапно осознавая, что альфа-то его шутливые сентенции воспринял совершенно серьезно! Пухленький белый задок? Вот как? Звучало это как-то невероятно пошло и даже глупо… Но при этом почему-то дико возбуждало. И картинка, которая в секунду нарисовалась перед внутренним взором, была такой настоящей, живой, насыщенной сексом, что Дарел, не сдержавшись, выдохнул, почти выстонал свои эмоции прямо в микрофон и, значит, альфе в ухо… И тут, естественно, зазвонил рабочий телефон! Дарел вмиг почувствовал себя Золушком, которому мало того, что долбаные хрустальные башмаки пятки в кровь стерли, так еще и карета под задницей самым пакостным образом превратилась в тыкву. Хрясь! — Простите, у меня вторая линия! — торопливо крикнул бедный бета и тыкнул дрожащим пальцем в кнопку «отбой» на своем мобильнике. Но, зараза, попал не сразу, а потому еще успел услышать из динамика изумленное: «Что-о?!» Записав и отнеся в кондитерский цех очередной заказ, Дарел вернулся за прилавок и, усевшись на высокий табурет, уставился перед собой. Как стыдно вышло с тем альфой! Стыдно… и все равно горячо. Какой он, интересно? Такой голос… Ленивый, сексуальный, уверенный… Альфы с такими голосами не должны звонить в «Секс по телефону». У них и так отбоя от поклонников быть не должно. Хотя, может, он редкий урод? Вроде мужа лучшего друга Тони — Филиппа. Как его? Эрих? Ух и рожа у него! А запах — просто жесть. И ведь нашел же свое счастье. Филипп его просто обожает! Не-ет. Не в уродстве дело. Это только для омег и бет уродство — приговор. Альфа прежде всего должен быть альфой — сильным, решительным, надежным, — а внешние данные не так и важны, по большому счету… Ответив еще на несколько звонков, Дарел глянул на часы. Самое время устроить перекус. Он как раз, когда забегал к кондитерам с последним заказом, видел, как один из них — поразительно тощий для представителя столь сладкой профессии Пол Уотсон — вынимал из духовки противень с горячими плюшечками. Ах! Дарел даже прижмурился от удовольствия. Точно! Сейчас он заварит чаю с любимой мятой, принесет себе плюшек, и как же ему будет хорошо! А что? Плюшки — это почти так же здорово, как секс. Нет! Даже лучше. Потому что плюшки у Дарела совершенно точно случались чаще… Как, впрочем, и плюхи вроде сегодняшней внезапно свалившейся на голову так не вовремя работы… Эх… Чай уже дымил ароматным парком из тяжелой керамической чашки, горячие плюшки заняли свое место в витрине, и три из них Дарел, честно оплатив свой перекус через кассу, положил на тарелку и забрал себе. Он глотнул чаю, а после, осмотрев первую плюшку со всех сторон, чтобы найти самое вкусное место, впился в нее зубами и даже застонал, прикрывая глаза. Пол, который и принес плюшки, чтобы Дарел мог поставить их в витрину, рассмеялся, качая головой. — Тебя, Дар, надо снимать для телевизионной рекламы, ей-богу. Ты так вкусно лопаешь эти булки, что, глядя на тебя, их не захочет купить, чтобы тоже немедленно сожрать, только слепой. Да и тот, услышав, как ты над ними стонешь, тоже не устоит. Дарел засмеялся в ответ, махнул Полу рукой — мол, не мешай! — и потянулся к кружке с чаем… — Правда так вкусно? — спросили откуда-то снизу, с той стороны прилавка, и Дар чуть не подавился. Пришлось встать и перевеситься через витрину. За ней обнаружился мальчик лет восьми. Судя по одежде — омега. — Ты меня спрашиваешь? — А кого еще-то? Тут больше никого нет. Дарел глянул — да, действительно Пол уже скрылся за дверью, которая вела во внутренние помещения кондитерской. — Вкусно, конечно. У нас все вкусно. А вообще — купи, сам узнаешь. Мальчик немного посопел, побренчал мелочью в кармане теплой чистенькой курточки и глянул на Дарела сердито. — У меня есть только на половину плюшки. Но ты ведь мне половину, наверно, не продашь… — Не продам. Зато могу просто угостить тебя своей. Без денег. — Нет. Отец говорит, что за все надо в этой жизни платить. — Ну, он, конечно, прав. Но плата ведь бывает разной. Есть, например, вещи, за которые вообще нельзя заплатить деньгами. Только чем-то другим. — Ты… Ты про что? — Про дружбу, например. За дружбу можно платить только дружбой. Больше никак. — У тебя много друзей? — Друзей много не бывает. Приятелей может быть хоть полгорода. А вот настоящих друзей — нет. У меня вот здесь вообще никого нет. Так, чтобы по-настоящему. Я только недавно в этот город приехал жить. — И я, — маленький омега оживился. — Мы с отцом тут всего несколько месяцев. Переехали после того, как папа от нас ушел… Уголки рта у мальчишки вдруг поползли вниз, и Дарел понял, что надо срочно что-то предпринимать. Взяв со своей тарелки плюшку порумяней, он обошел прилавок и присел перед мальчиком на корточки. Точно — это был омега. Его запах был таким свежим, чистым… Несомненно, мята. Ее Дарел, как большой любитель этой ароматной травки, вычленил сразу. Про остальной букет сказать что-то точно было сложно. Запахи станут четче и притягательнее, когда маленький омега войдет в возраст первой течки. Пока же он просто пах невинностью и теплым детством. Счастливое благополучие которого треснуло в самом своем основании. Папа ушел… То, что из семей уходили, оставляя своих детей, альфы, было делом, в общем, обычным. Но чтобы омега бросил не только мужа, но и ребенка? — На. И не реви. Это особая антиревная плюшечка со специальными изюмками для повышения настроения. — Нет такого слова — изюмки, — сказал мальчик и шмыгнул носом. — Как же нет, если я его говорю? Слышишь? Изюмки! Как только ты эту плюшечку попробуешь, сам поймешь, что, может, где и изюм, а в этой — точно изюмки. Съешь, и жизнь сразу станет казаться лучше, чем она есть. Это я тебе как опытный плюшко-терапевт говорю. Мальчик несмело улыбнулся и, все-таки не удержавшись, угощение взял. Поразмыслил, шевеля свежими губками и сосредоточенно двигая бровками, а после просто-таки просиял, видимо, что-то придумав. — Я ее отработаю. Ты же говоришь, что можно не деньгами. Вот. Я буду рекламировать вашу кондитерскую. В школе всем расскажу, что самые вкусные плюшки в городе — здесь. И они — с изюмками! Дарел кивнул и показал маленькому омеге большой палец. Тот улыбнулся светло и, в точности так, как давеча Дарел, осмотрев плюшку со всех сторон, примерился, где бы укусить. Простились они почти друзьями. Дарел пригласил приходить почаще. И лучше не перед праздниками, когда телефон просто разрывает звонками и нет возможности нормально поболтать. Мальчик, который представился Дарелу как Тоби, пообещал — благо жил он, как выяснилось, прямо напротив кондитерской, в новом многоквартирном доме. Из-за болезни Питера и течки у Кена Дарелу в этот день пришлось работать две смены кряду — то есть до утра. Тони очень гордился тем, что его кондитерская — единственная круглосуточная в городе. Ночью дежурить было хорошо. Заказы и посетители были редким явлением. Хотя иногда и случались авралы. Например, когда в лоскут пьяный клиент заказал пятьдесят килограммов взбитых сливок. — Сколько?! — спросил тогда совершенно очумевший Пол у Дарела, а услышав подтверждение, только выпучил глаза. Посыльного, который повез заказ по адресу, ждали всем коллективом, прижимая носы к стеклу витрины. А потом с восторгом расспрашивали, узнавая все новые подробности про дикую вечеринку, на которую сливки и были заказаны. — Они были все голые, и сливки им были нужны совершенно точно не для еды. — А для чего? — спросил тогда Дарел, и на него глянули, как на умственно отсталого. Но нынешняя ночь была тихой. Дарелу даже удалось поспать перед тем, как идти в институт. Правда, на парах он все равно клевал носом. По крайней мере, до того момента, пока его мобильник не зазвонил прямо посреди лекции. Еще хорошо, что стоял на беззвучном! — Але? — шепотом спросил Дарел и скосился на препода — не заметил ли. Этот тощий бета был тем еще гадом и умел за отсутствие дисциплины на своих занятиях вздрючить бедных студентов так, что папа не горюй. Как раз в этот самый момент он увлеченно трахал мозг какому-то бедолаге в первых рядах. Аудитория была большой, и Дарел не видел, кому именно, но мог лишь благодарить этого незримого героя, который так удачно вызвал огонь на себя. — Это секс по телефону? — спросил знакомый голос, и Дарел округлил сразу и рот, и глаза. Опять?! Препод вернулся к доске и начал писать что-то длинное, долженствующее проникнуть в мозг студентам, чтобы в них после завершения всего этого процесса родилось... ну... знание, например. Чем не секс? Церебральный, блин! Дарел хихикнул и сполз чуть ниже на лавке, прячась за партой, а после с удовольствием тихонько подтвердил: — Еще какой! — А почему ты разговариваешь шепотом? — Потому что я на паре. Альфа на том конце «провода» захохотал басовито и как-то невероятно тепло — Дарела вдоль спины словно мягким бархатом погладили. — Да ты, я вижу, многостаночник. То «вторая линия», то пара. — Приходится вертеться, — Дарел вздохнул, потому что это было правдой. — Значит, на паре… Это интересно. Что ж, давай пофантазируем… Аудитория большая, ты сидишь на самой галерке. По бокам и позади никого. И нам никто не помешает. Так? — Так, — выдохнул Дарел, кося глазами по сторонам, как будто и в самом деле готовился к каким-то непотребствам. — Я сижу рядом. Спустись вниз, на колени, расстегни мне ширинку и вытащи член. Как он тебе? — Ох… — Он еще расслаблен и только-только начал возбуждаться от этого твоего горячего выдоха прямо на него. Возьми его в рот. Препод закончил писать и повернулся к аудитории. — Я не могу сейчас говорить, — стараясь не шевелить губами, просипел Дарел, но звонок почему-то так и не отбил. — Конечно, не можешь, — хохотнул альфа. — У тебя же мой член во рту. Чувствуешь, как он наливается у тебя на языке? Соси сильнее, бери глубже и не отвлекайся. Я кончу тебе в рот, и ты все проглотишь. — Препод… — попытался вновь вклиниться Дарел, но альфа не дал. — Он далеко, но уже обратил на нас внимание? Тогда тебе придется постараться, чтобы я успел кончить до того, как он подойдет к нам. Хочу, чтобы ты ласкал меня и одновременно запустил руку к себе в штаны сзади и начал разминать себе дырочку. Тебе ведь нравится трогать себя там? — Да, — пискнул совершенно ошалевший от такого Дарел. — Но препод… — Уже идет в нашу сторону? Так соси сильнее, а свободной рукой приласкай мне яички. Мне это нравится. Пальчиками по тонкой коже… Она там такая чувствительная. Будь нежен, мальчик. Покажи, на что способен твой язычок, губы и кончики пальцев. Скажи, ты сам-то сейчас возбужден? Дарел скосил глаза на свои джинсы, на которых уже появилось небольшое мокрое пятнышко — как раз там, где головка возбужденного члена терлась о ткань. — Не молчи! Скажи: «Да». — Да, — обреченно согласился Дарел и вновь перевел затравленный взгляд на препода. Тот смотрел на него в ответ очень подозрительно — глаза сузились, а ноздри раздувались, как у борзой, выпущенной вслед за бедным маленьким зайцем. Вот он сделал шаг к первой ступеньке лестницы, которая вела между рядами парт наверх, прямо к замершему Дарелу. — Тебе нравится сосать члены альф? Тебе нравится вкус семени на языке? Твои соски набухают от этого, а член встает сам собой от одной только мысли об этом? — Я… — Ничего не говори, просто дыши. Ты дышишь так… тяжело и возбужденно. Сладкий… Хочу тебя... Альфа и сам дышал так, что было совершенно очевидно — еще минута-другая, и он кончит, излившись себе в кулак. Вот ритм его дыхания стал рваным, послышался сдавленный рык, почти хрип, следом раздался долгий освобожденный вздох и… — Надеюсь, ваш собеседник уже закончил? — рявкнул препод, и Дарел просто-таки подскочил от неожиданности, хоть вроде бы и следил за ним испуганным взглядом все это время. — За… кончил, — пролепетал Дарел и услышал в трубке по-прежнему хрипловатый, но уже снова по-кошачьему мурчащий, бархатистый смешок. — Спасибо тебе. Ты чудо. Такой искренний. Будто и на самом деле… Дарел отнял трубку от уха и наконец нажал на отбой. В голове звенело. «Джингл-беллс», твою мать! Препод, который стоял несколькими ярусами ниже, чуть не дойдя до Дарела, смотрел злобно. «Божечки ж мои! — судорожно подумал бедный бета. — Сейчас меня выставят из аудитории, навешают плюх в кабинете у декана, а после лишат стипендии и тогда…» Дарел даже глаза прикрыл, стискивая зубы, чтобы не застонать в голос. А когда снова разлепил веки, то увидел, что проклятущий препод теперь смотрит совсем иначе — участливо и озабоченно. — Вы так побледнели, молодой человек… Скверные известия? — Да… — пролепетал Дарел, чувствуя, что если и был только что бледным, то теперь стремительно и неудержимо краснеет. — Я… Могу я на десять минут выйти? Мне… Мне очень надо. Пожалуйста. — Да, конечно. Приходите в себя. Умойтесь. Может, в медицинский кабинет? — Нет. Я… Я сам. Сам… Прижимая к животу рюкзак, чтобы спрятать пах, Дарел паленым зайцем запрыгал вниз по ступеням, выскочил в коридор и, пулей долетев до туалета, забился в кабинку и запер за собой хлипкую дверь. Медики! Какие, на хрен, медики? Член стоял так, что, кажется, щелкни по нему или по яичкам — и действительно услышишь рождественский веселый перезвон. Дарел дрожащими пальцами расстегнул джинсы, передернул крайнюю плоть так, словно в руке у него был не член, а дробовик, и тут же… выстрелил. Сперма вылетела из задергавшегося члена так далеко и мощно, что окропила стену напротив. — Блиииин… — тихо сказал сам себе Дарел и вытер пот со лба. — Блинский блин… Пока он отсиживался в сортире, пара закончилась, и в коридоре Дарел столкнулся нос к носу с Фредериком Смитом. Вокруг парня, как и всегда, вилась его неизменная свита — пара альф, несколько бет и целая толпа омег. — Привет, Дарел! — Привет, Фред! Прости за вчерашнее. Но я правда не мог. — Но сегодня-то, надеюсь, все в силе? — Конечно! Обязательно! — Дарел расплылся в наверняка совершенно дурацкой улыбке, одновременно пытаясь выловить в общем фоне запахов аромат Фреда. Он ему нравился. Фредерик как-то сказал, что пахнет дорогим фирменным джином, а Дарелу казалось, что это, скорее, нагретая солнцем туя. Но в любом случае запах выловить не удалось, хоть Фред и стоял довольно близко. Слишком много было понамешано всего другого. И это Дарела расстроило. Почему-то казалось важным чувствовать запах избранника в любой ситуации... Зато Фредерик, глядя на Дара, излучал довольство и уверенность. — Буду ждать тебя там же. Возле «Рок-кафе». Повеселимся. Дарел кивнул, продолжая улыбаться. Фредерик хлопнул его по плечу, обошел и двинулся дальше по коридору. Свита проследовала за ним. При этом все они перешептывались, хихикали и оглядывались. Стало как-то неловко. Дарел отвернулся и двинулся по коридору в сторону аудитории, в которой должно было проходить следующее занятие. Там уже толпился народ из его группы. На Дарела обернулись. Большинство просто чтобы поприветствовать, но некоторые смотрели как-то странно. Дарел понял — сплетни! До его группы уже дошел слушок о том, что за ним начал ухаживать сам Фредерик Смит! Это смущало. И в то же время... грело. Дарел прослушал еще две лекции, испытывая острое нетерпение и постоянно поглядывая на часы. Скоро, совсем скоро он встретится у самого модного кафе города с альфой своей мечты и… Ах! Ах и еще раз ах! Хотелось прыгать и крутиться вокруг себя, словно он был не солидным, самостоятельным и серьезным бетой, а мелким вертлявым щенком. Едва прозвенел звонок, Дарел стрелой полетел в сторону дома. Надо было переодеться и вообще привести себя в порядок. — Джингл-беллс, джингл-беллс! — напевал он себе под нос, не сдерживая улыбку, и люди в переполненном автобусе невольно улыбались ему в ответ. Остановка была почти напротив кондитерской, в которой сегодня на приеме заказов пришлось сидеть ее беременному хозяину, и Дарел, испытывая что-то вроде смущения от осознания этого факта, втянул голову в плечи и уже почти шмыгнул мимо, когда вдруг увидел давешнего маленького омегу. Он как раз выходил из двери кондитерской, когда на него налетело трое других мальчишек. И как-то сразу стало ясно, что налетели они не затем, чтобы поприветствовать, а в самых скверных целях. Один тут же натянул Тоби на лицо его вязаную шапку, другой дернул с плеча рюкзачок, сваливая его на затоптанный асфальт, третий толкнул. И самое мерзкое было то, что эти трое тоже были омегами! Дарел поморщился. Ох уж эти детские разборки — тренировки перед вступлением во взрослую жизнь! Тоби сказал, что они с отцом в городе недавно. Значит, новая школа, новые знакомства… Как видно, не самые удачные. В таких вещах должен был бы разбираться папа мальчика, отцов-то, как правило, школьные дела детей интересуют мало. Но папы у Тоби не было… Ушел… Мальчика стало так жалко, что Дарел даже перевел дыхание. А после с тоской глянул на часы и направился в сторону разгулявшихся не на шутку хулиганов. Двоих он крепко ухватил за шкирки, а на третьего зыркнул так, что того просто пригвоздило к месту. — А теперь быстро и по существу: что происходит? — Да он… Да мы… — Я сказал: по существу! — Он — новенький… — И что? — А за ним стал ходить Рон Джонсон… — А я… А он… — Та-ак! — протянул Дарел и встряхнул пойманных им мелких омег за шкирки. — Что это за Рон-Джон? Тоби пожал плечами и пояснил: — Самый красивый альфа в классе. — И у тебя с ним что? — Ничего. Он глуп, как пробка. — То есть, ты с ним дружить не собираешься? — Нет, конечно. — Вопрос снят? — Дарел опять встряхнул детей, как котят. — А если Рон все равно… — заскулил один из них и хлюпнул носом. — Тогда пойдете бить его. Тоби-то тут при чем? А теперь марш отсюда, пока я добрый и не отвел вас в школу к директору. Мальчишки кинулись бежать. Возле дверей кафе остались только Дарел и Тоби. — Ну? Ты как? Нормально? Давай, провожу тебя домой, что ли. — Мне домой пока нельзя, — Тоби насупился. — Отец просил погулять до вечера. Денег дал на кино… — А ты вместо того плюшками закупился? Тоби кивнул и улыбнулся с простодушной хитрецой. — И куда ж ты теперь пойдешь? И что это за отец у тебя такой, что домой не пускает? — Хороший! Только… — Тоби шагнул ближе и даже на цыпочки привстал. — Только у него гон начался. А мне он это показывать не хочет. Думает, я маленький, ничего не понимаю. А чего тут понимать, если он со вчерашнего дня постоянно запирается в ванной, захватив пачку журналов с голыми омегами, и сопит там как паровоз? — А про журналы откуда информация? — сдерживая смех, спросил Дарел, но удостоился лишь еще одной хитрой и чуть смущенной улыбки. Дети! Почему-то все взрослые глубоко убеждены в том, что они ничего не знают, ничего не видят, но совершенно точно имеют ангельские крылышки. Ага! Как же! А рожки не хотите? Дарелу дети нравились. Не то чтобы он сильно страдал от того, что как бета никогда не будет иметь своих. Нет, этого не было. Но и против соседства чужих малышей, как некоторые другие беты, он ничего не имел. И даже был бы такому соседству рад. Дети казались ему забавными и милыми. И очень беззащитными… Дарел опять глянул на часы. До момента встречи с Фредериком возле «Рок-кафе» время еще оставалось. — Понятно. Что же мне с тобой делать? Не оставлять же бродить по улицам… Мальчик молчал и перебирал тонкими пальцами окантовку шарфа. — Ладно. Пошли, что ли, ко мне? Тут недалеко. Чаю согреем, телик включим. Ты когда домой вернуться должен? — Отец сказал — позвонит. Но, думаю, не раньше вечера. Он же думает, что я в кино... Дарел прикинул, что вполне можно будет оставить мальчика дома, а пока сбегать на встречу с Фредериком. На пару часиков… — Ну и отлично. Как позвонит, пойдешь. А пока потопали ко мне… Но только больше никогда ни с кем, кто вот так позовет, не ходи! Маленьким омегам совершенно точно… — Да знаю я, — Тоби независимо дернул плечом. — С чужими говорить и куда-то ходить нельзя. Но ты же не чужой! Мы с тобой знакомы. Дарел покачал головой, не зная, что на это можно сказать, а после двинулся вперед. — У тебя что, до сих пор елки нет? — с удивлением спросил Тоби, раздеваясь и попутно осматриваясь по сторонам. — Да все как-то некогда купить. — Уже пора. Хочешь, я нарисую тебе елку, и ты ее на стену повесишь? У меня все для этого есть. Сегодня рисовашка была в школе. — Нарисуй, — с удовольствием согласился Дарел. — Устраивайся за столом, а я пойду чайник кипятить… Или ты голодный? Может, сначала картошки с котлетой? Я вчера наделал... — Нуу… Если ты сам будешь, то я бы… Дарел вздохнул, опять глянул на часы и пошел на кухню… А когда вернулся, маленький омега спал, свернувшись клубочком на краешке дивана и сладко прижимая к себе кулек с плюшками… Дарел постоял над ним в полной растерянности. Будить рука не поднималась. Но Фредерик… Как же быть? Оставить мальчишку одного? А если он проснется в незнакомом месте и испугается? Позвонить Фреду и опять сказать, что не сможет прийти? Он решит, что Дарел его динамит и больше никогда не предложит никаких свиданий! С другой стороны… С другой стороны, не сволочь же он и должен понять! Вздыхая тяжко, Дарел взял свой телефон и пошел в ванную, где заперся, пустив воду, чтобы ребенок в комнате не услышал его разговора. Однако, едва он разбудил аппаратик и собрался набрать Фредерика, номер которого еще позавчера торжественно перенес в избранное, телефон зазвонил сам, и это совершенно точно был не Фред. — Это секс по телефону? — Нет! — рявкнул Дарел и уселся на унитаз за неимением других подходящих поверхностей. — Простите, я, кажется… Могу я сверить номер? Незнакомец своим невероятным, затягивающе-мягким, глубоким голосом продиктовал цифры. Никаких ошибок не было. Этот тип всякий раз целенаправленно набирал телефон Дарела. О чем тот ему и сообщил устало и несколько смущенно — теперь ведь придется сознаваться и в своей самой первой шутке, и в том, что тогда на паре он… — Значит, все это время я говорил с человеком, который… Господи. Прости. Мне неловко. — А мне откровенно стыдно, — Дарел потер лоб и глянул на себя в близкое зеркало — щеки пылали, уши тоже. — Я ведь мог сразу вас разубедить, но я… Я в тот день, когда вы позвонили в первый раз… Понимаете, у меня был такой аврал на работе! Телефон не умолкал, и было ощущение, что каждый, кто звонил, поставил себе целью трахнуть мой бедный мозг в самой извращенной форме. А тут вы со своим вопросом про секс по телефону… Незнакомец рассмеялся. И опять Дарелу показалось, что его погладили нежным бархатом по голой коже — таким невероятно притягательным и сексуально насыщенным был голос этого альфы. — Значит, я не так уж и ошибся. Дарел предположение подтвердил, и они некоторое время помолчали. А потом незнакомец попросил: — Мне теперь совсем неловко это говорить, но… не мог бы ты еще хотя бы разик поговорить со мной о… ну… о сексе. Мне… Мне это очень надо, понимаешь? А ты… Я тебе тогда правду сказал. Ты такой искренний, и голос твой… Стоп! Тебе восемнадцать-то есть? — Спохватился! — Дарел хихикнул, а после они некоторое время просто хохотали друг другу в ухо. А когда отсмеялись, Дарел заверил, что никакого растления несовершеннолетних не произойдет. — Ну и славно. А то я… серьезно к этому отношусь. У самого сын маленький. — А муж? — Объелся груш! — отрезал альфа и замолчал. — А у меня сегодня в очередной раз свидание сорвалось. И я как раз собирался позвонить и сказать об этом, а тут вы… — Мешаю? — Нет. Но… Но будет нехорошо, если тот человек придет и будет ждать впустую. — Альфа? — Да. — Тогда не переживай. Нам, альфам, иногда полезно получить щелчок по носу. Если ты ему интересен — только сильнее охотничий азарт после такого взыграет. Вы, омеги, этим, как правило, умело поль… — Я не омега. — Только не говори, что ты тоже альфа, — незнакомец на том конце «провода» нервно хмыкнул. — А то это будет для меня… удар. Дарел не удержался и снова рассмеялся. При таком раскладе могло бы действительно получиться… нехорошо. — Нет. Я — бета. О-бета, если уж расставлять точки над «i». — Фуф… А со всем остальным? Я хоть немного угадал, когда фантазировал насчет твоей внешности? — Эм… — Попка. Белая, нежная и ни в коем случае не тощая. И сам ты… не тощий, а нормальный. Я бы тискал тебя, а после целовал… Прямо там, между половинками… Там, где тебе будет приятнее всего… И мне тоже это будет приятно. — Вы… Вы меня заставляете смущаться. — Ты легко краснеешь? — Я… да. И... Может, мы уже закончим? — Я так быстро не смогу. — Что-о?! — Ну прости, прости… Но твой голос… Он меня так заводит! И то, как ты начинаешь дышать в трубку. Как сейчас. Только не нажимай отбой, прошу. Ну потерпи! Мне ведь всего-то и надо, чтобы ты… Чтобы ты дышал вместе со мной. И сказал мне «ты». От этого «вы», знаешь, холодно. И я начинаю чувствовать себя древним стариком. А я… Рогатый и его прихвостни! Мне ведь еще всего-то тридцать два. — Мне девятнадцать. И… И у тебя тоже совершенно волшебный голос. Я ведь тебе это уже говорил? Да? — Даааа… — протяжно выдохнул альфа, а после молчал очень долго. — Эй! Ты там в обморок, что ли, упал, дедуля? Альфа снова засмеялся, а после шутливо пригрозил: — Поймаю и отшлепаю. По твоей упругой толстой попке! — И ничего не толстой! Просто… нормальной. — Попался. Значит, все-таки не тощей. — Не тощей, — подтвердил Дарел и тоже засмеялся. И альфа в трубке его поддержал. — Спасибо. Ты мне очень помог. Ты веселый. Давно столько не смеялся. — Зачем тебе вообще этот дурацкий секс по телефону? — Дарел все-таки решился озвучить вопрос, которым он задался с самого начала. — Вам, альфам, всего-то и надо, что проявить чуть-чуть внимания к какому-нибудь омеге, посвятить ему немного своего времени… — У меня нет свободного времени. Такая уж у меня жизнь. Ребенок и работа. Работа и ребенок. А он у меня… непростой такой парень. Все время что-нибудь да придумает. Только и гадай, какое еще коленце выпишет… — И все же, как получилось, что у тебя оказался мой номер вместо номера реального «Секса по телефону»? — Да рогатый его знает! У меня он на листочке. Накарябано кое-как… Наверно, что-то перепутал. Но… Но я рад. Скажи, а мы не сможем… В телефоне запиликало. Дарел оторвал его от уха и взглянул. По второй линии к нему пробивался Фредерик, а часики на экране показывали простой факт — альфа ждет его уже почти десять минут. Дарел вскочил на ноги, торопливо и скомкано, перебив незнакомца, простился с ним, потыкал пальцем в экран, отбивая один звонок и принимая тот, что шел по второй линии… И видимо, что-то перепутал. Потому что когда он заполошно заорал в трубку: «Фред! Я уже бегу!», то услышал в ответ лишь голос «секса по телефону»: — Это не Фред. Это все еще я. Прости. — Теперь он точно решит, что я его динамлю, — Дарел рухнул обратно на толчок и понял, что вот-вот заплачет. — А все из-за тебя! — Прости. Я не нарочно. — Да я знаю. Но кого-то же мне в своей невезучести обвинить надо. — Я для этого всегда годился исключительно хорошо. Мой муженек… Ладно. Что-то я… Уже совсем с моей стороны наглостью будет, если я попользовался твоим голосом, чтобы спустить пар, а теперь еще и мозги трахать буду… — Да ничего. Я к такому… привычный. Но сейчас мне и правда не до тебя. — Понимаю. Прости еще раз. Дарел в нетерпении молча скинул звонок. Трясущимися руками он набрал номер Фредерика. Но альфа был недоступен. Выключил телефон? Или просто спустился в подвальное помещение бара, где пропал сигнал… Да что теперь гадать-то? Страшно хотелось помчаться к месту несостоявшегося свидания, искать, звонить еще и еще раз. Но он себе мог позволить только последнее. Потому как вдруг вспомнил, с чего для него все его сегодняшние неудачи начались. Мальчик. У него в единственной комнатке его съемной квартиры спал маленький приблудный омега по имени Тоби. Хотелось то ли зарыдать, то ли выругаться в голос и орать так в мировое пространство долго, пока не осипнет. Но он ведь был разумным бетой… Так что Дарел просто умылся, постоял, глядя на себя, махнул рукой и пошел из ванной прочь. Тоби как раз проснулся и разговаривал по телефону. Дарел подумал, что ему звонит отец, и не ошибся. Расслабившись, он вновь двинулся в сторону кухни… И вдруг с изумлением услышал, как этот мелкий негодник сообщает своему родственничку, что в кино не пошел, а сидит в гостях у своего нового знакомого, да, совсем взрослого, и да, это он — новый знакомый — его к себе привел, а теперь ушел переодеваться в ванную. Из трубки послышался какой-то перепуганный рев, который услышал даже Дарел, стоявший на другом конце комнаты, но мальчик с совершенно невинным видом нажал отбой… и только тут заметил стоявшего в дверях Дарела. Вид у омежки сразу стал вороватым и смущенным. В точности таким, как у братьев Дарела, когда отец ловил их за какой-то очередной проказой. — Что натворил? — в лоб спросил Дарел. — И, главное, чего мне теперь ждать? Телефон мальчика вновь зазвонил, и он тут же ответил. В трубке продолжали бушевать. Но мелкий омега почему-то при этом выглядел исключительно довольным. — Отец спрашивает твой адрес. Можно, я ему его скажу? Он тогда не будет волноваться. — Нуу… Ну, скажи. А может, лучше я тебя самого до дома провожу? — А плюшки с чаем? И я тебе обещал елочку нарисовать. Рождество ведь. А ты без елочки совсем… Ну пожа-алуйста! Дарел действительно никому не мог отказывать, а потому согласился на все. И на озвучивание собственного адреса незнакомому альфе, и на елочку, и на чай с плюшками. На последнее, следовало признать, с удовольствием. Они как раз приступили к чаепитию после того, как елочка была должным образом нарисована и повешена на стену портновскими булавками за обои, когда в дверь начали трезвонить и даже стучать. За порогом обнаружился высоченный встрепанный альфа в куртке, надетой на голое тело. От него резко пахло мятой и гоном в самом разгаре, кулаки его то сжимались, то вновь расслаблялись, верхняя губа приподнялась в зверином оскале, демонстрируя крепкие сахарно-белые зубы, а в горле клокотал низкий глухой рык. Перепуганный Дарел попытался захлопнуть дверь у незваного гостя перед носом, но тот успел вставить ногу, обутую в клетчатый домашний тапок. — Где мой сын? Мой сын, слышишь? Он у тебя? — взвыл альфа и саданул плечом в дверь. Дарел уперся изо всех сил и не пустил. — Не получишь! Только через мой труп ты в таком состоянии до ребенка доберешься! — Да кто ты такой, вообще? — Это Дар, отец. Разве ты его не узнал? Ты же каждую его смену на него в бинокль из нашего окна смотришь. Прищемленный дверью тапок затравленно дернулся. Дарел разинул рот и развернулся к тихо подобравшемуся сзади Тоби. Повисла тишина. Потом Дарел кашлянул и все-таки решил уточнить: — А… А зачем твой отец… в бинокль… — Потому что ты ему нравишься, глупый. Но он все боится с тобой познакомиться. Говорит — времени нет. А сам трусит. — И ничего я не трушу! — раздался голос из-за двери, и тапок вновь попытался убраться, но Дарел, движимый охотничьим азартом, прижал его посильнее. В первую очередь потому, что голос альфы ему вдруг показался… знакомым. — Нет, боишься, — продолжил упрямо Тоби. — Ты после того, как папа от нас сбежал с тем рыжим хлыщом, вообще ото всех шарахаешься. А Дар хороший и нам подходит. Я его проверил. — Ты… Ты что сделал? — голова у Дарела пошла кругом. — Проверил, — мелкий омега усмехнулся снисходительно. — Или ты думаешь, я бы сам не справился с теми тремя омежками? Это были мои новые приятели — Анри, Люцик и Кло. Мы договорились, что они изобразят нападение на меня, чтобы ты это увидел. Я хотел посмотреть, что ты станешь делать. А до этого я тебя на жадность проверял. Но ты не жадный оказался — сразу плюшкой меня угощать начал. А сегодня я у тебя дома все осмотрел — у тебя порядок и чистота. И котлету я съел, пока ты в ванной сидел — вкусная. Сказать, что Дарел офигел, значило не сказать ничего. Возмущение мешалось с восхищением, а злость вот-вот была готова прорваться неудержимым хохотом. Но Дарел его постарался сдержать. Потому что смеяться сейчас было бы… непедагогично. — Скажи пожалуйста, мой юный и предприимчивый друг, а у вас в семье телесные наказания применяются? Попросту говоря, тебе плюхи часто отвешивают? Не плюшки, а именно плюхи. Здоровые и по заднице? — Вообще не отвешивают ничего. Что за ерунда? — раздалось из-за двери, и тапок вновь попытался вырваться на свободу, но Дарел был начеку. — Вот в этом и проблема! Таких, как этот мелкий интриган, надо лупцевать в профилактических целях утром, днем и вечером. Скажи-ка мне, хитрец ты этакий, это ты мой номер отцу вместо номера «Секса по телефону» подсунул? — Что-о? — взвыли за дверью, и тапок все-таки выдрался из щели, когда его хозяин, навалившись на створку с той стороны, распахнул ее так, что едва не прибил едва успевшего отскочить от нее Дарела. — Что-о?! — А вам, что ли, не понравилось… ну… друг с другом? Тоби с видом полной, а потому сильно подозрительной невинности хлопал ресничками. Альфа, медленно багровея, во все глаза уставился на столь же смущенного Дарела. При этом ноздри его так и раздувались, вбирая в себя новые запахи. Дарел тоже невольно втянул в себя ароматы гона, здорового сильного альфы и тот индивидуальный запах, который отличал отца Тоби от всех прочих самцов. Дар сразу, в первый миг, учуял, что в нем, как и у Тоби, тоже присутствовала мята, но теперь стало очевидно, что по всем остальным составляющим его аромат отличался от запаха маленького омеги так же, как кружевная салфеточка от брезента цвета хаки. Одно слово — альфа. Да еще вон какой! Крупный, сильный… И очень смешной в тапках и куртке, между полами которой нагло торчал голый подтянутый живот, украшенный впалым пупком и дорожкой коротких, довольно густых волос, которая убегала за пояс джинсов. Дарел посмотрел и вздохнул. Красивый, сволочь. Даже жаль, что вся интрига, затеянная Тоби, теперь прояснилась, и на этом волнительный «секс по телефону» закончится… — Где ты взял мой номер-то, шпион ты доморощенный? — Так в телефоне у тебя и взял. Ты убежал внутрь кондитерской с заказами, а я стащил твой мобильник и посмотрел... А потом вернул. Ты меня и не заметил... — Ты даже не представляешь, что ты натворил, Тоби… Даже не представляешь, — альфа, имени которого Дарел так и не узнал, оглушенно покачал головой. — Пойдем домой. Мне… Мне надо срочно вернуться, пока я тут... ничего не натворил. И дома ты сразу пойдешь к себе и будешь сидеть там как мышь. А после сам ляжешь спать. Я… Я не смогу заниматься тобой сейчас. — Я соберу ему ужин, — сказал Дарел и бочком, по стеночке убрался в кухню. Было страшновато и в то же время возбуждающе интересно. Каково это — провести гон с таким вот взрослым и сильным альфой?.. Сексуальный опыт у Дарела имелся. Небольшой, но все же. Однако каждый раз это были ровесники, и происходило все как-то суетливо. В чужих квартирах, в которые вот-вот кто-то должен был вернуться. А то и вовсе на заднем сиденье машины... И в любом случае те двое альф, с которыми у Дарела в разное время возникали отношения, были такими же неопытными, как он сам. А тут — такой самец... Да еще и охваченный гоном... Когда по-прежнему взволнованный Дарел вернулся с небольшим контейнером, в который уложил парочку котлет и обещанную Тоби картошку, альфа так и стоял — поникнув, ссутулив плечи и мелко дрожа от просто-таки физически ощутимого даже на расстоянии напряжения. А рядом топтался маленький омега, и вид у него был таким же понурым, но еще и бесконечно виноватым. — Я хотел как лучше, — сказал он Дарелу, когда забирал пакет с едой. — Прости меня. — Я знаю, — заверил его бета, а после запер за парой дверь. На душе было как-то… смутно. Настолько, что когда Дарелу вновь позвонил Фредерик Смит, он отбил звонок уже осознанно. Говорить ни с кем не хотелось. Зато все время думалось об этом альфе, который один растил ребенка — маленького омежку. И заботился о нем так, что даже во время гона кинулся бежать в другой дом, чтобы спасти его от мнимой опасности. Он был хорошим отцом. И наверняка до этого был хорошим мужем. И что за идиот был тот омега, который бросил его и сына?.. Ради чего это можно было сделать? Дарел даже предположить не мог. Вот если бы ему привалило счастье в виде такого красавца-мужа и чудного, забавного, милого, умного и предприимчивого сына… Вот если бы ему… Прикрепленный булавками на стене рисунок с елочкой шевельнулся, когда Дарел решительно принялся раздвигать диван, собираясь улечься спать. Нарисованные Тоби украшения-колокольчики беззвучно прозвенели — джингл-беллс, джингл-беллс… Но Дарел этот звон, понятно, не услышал. Утром в институте он был рассеянным до неприличия. Настолько, что даже пропустил то, что к нему вплотную приблизился Фредерик Смит — злой как собака и не сопровождаемый никем. — Ты что, совсем страх потерял? Какой-то жирный бета, а туда же — коленца выписывать? Некогда ему, видите ли! Чтобы сегодня вечером… — Но я сегодня работаю… Что? Жирный?! — Дарел даже воздухом захлебнулся. Он назвал его жирным? Но тогда… Тогда вообще, что все это значит? — Ничего не понял? — Смит рычал и трясся от злости, нависая над Дарелом. — Я на тебя поспорил, пухляк. Просто поспорил, что ты ко мне прибежишь по первому зеленому свистку. И ты прибежишь! Или я не Фредерик Смит. Дарел стоял, тараща глаза и по-прежнему ничего не понимая. У него как-то даже в голове не укладывалось, что можно вот так просто, ради самоутверждения в глазах других, поспорить на человека. Манипулировать им, его возможными чувствами, его жизнью… Что было бы с ним потом, если бы сначала не вмешалась судьба в виде Кена с его внезапной течкой, а после не подоспел Тоби со своими интригами? Как бы все было, если бы он прибежал на свидание весь из себя взволнованный и предвкушающий, с намытыми дорогим мылом яичками и надраенным до блеска задом? Его бы растоптали и бросили на потеху свите этого самого Фреда. А потом травили, как подраненного зверя... Кровь, мгновенно вскипая, ударила в голову. В таком бешенстве, Дарел, наверно, не был никогда. А потому, когда Смит ухватил его рукой за плечо, встряхивая, он, не долго думая, заехал ему коленом в пах, а после еще добавил кулаком в рожу, при этом едва ли не впервые за всю жизнь вспомнив добрым словом своих братцев-драчунов. — Чтобы я даже запах твой рядом не чуял, усек, спорщик? — Сволочь! — выл альфа, зажимая одной рукой яйца, а второй закровивший нос. — Ты знал, ты просто знал! Кто тебе рассказал о споре и надоумил кинуть меня? — О споре? Ты. Только что. А что до остального… Тебе придется смириться с тем, что твоя смазливая рожа нравится далеко не всем. И что ты — не пуп земли, Фредди. Новость для тебя? Ну что ж, всегда полезно узнать что-то новое. Дарел ушел на пару, но лектора почти не слушал. И даже не реагировал на то, что все в аудитории периодически оглядывались на него и перешептывались, вынуждая препода раз за разом делать студентам все более резкие замечания. Сначала Дарел думал о Фредерике Смите, о том, каким мерзким подлецом оказался этот красавчик, и о том, что только чудом он сам не вляпался в эту грязь по-настоящему… Только чудом... К счастью, его легкая влюбленность в этого типа еще не переросла в любовь. И теперь Дарелу было больно не потому, что сердце рвалось в груди, а лишь из-за задетого самолюбия и обиды. Да и эту боль серьезно облегчал тот факт, что, сам того не зная, Дарел отомстил этому гаду по полной. Красавчику Фреду еще долго будут припоминать, как его сначала продинамил, а после отдубасил "жирный бета". Дарел усмехнулся и попробовал все-таки прислушаться к тому, что говорил лектор. Но мысли сами собой, словно ледянка по накатанному желобу детской горки, скатились к другому. И на этот раз не к Фреду Смиту, пропади он, а к тому взрослому альфе, охваченному гоном… И к его забавному сынишке… Как они там, интересно? Придет сегодня мальчишка в кондитерскую к Дарелу, или на этом все, и больше он его никогда не увидит? Разве что случайно и издалека… Дарел даже вытащил из кармана телефон и некоторое время пялился в цифры номера, за которым где-то там, далеко, скрывался тот альфа, его высокая стройная фигура, его серые глаза, его невероятный обволакивающе-мурчащий голос… И его улетный запах — мята, острый перец, что-то еще, что Дарел определить не мог, но что безошибочно вычленил бы в любой толпе, и за чем мог пойти по следу, подобно опытной ищейке. Он вдруг испугался, что телефон этот — им не записанный и не сохраненный — уйдет из «недавних» и будет потерян навсегда, а потому торопливо занес его в адресную книгу, назвав альфу, имени которого он так и не знал, просто: «Отец Тоби». Остро хотелось позвонить. Так остро, что чесались кончики пальцев. Но что он скажет? «Привет! Как дела?» Глупо. Слишком велика вероятность услышать в ответ: «Не звони сюда никогда!» После окончания занятий в коридоре института Дарел понял, что внимание к его обычно неприметной персоне переросло в какой-то общий ажиотаж. Было сильно не по себе. И в то же время... весело. Адреналин просто-таки кипел в крови, заставляя сильнее биться сердце. — Ты просто герой дня! — сообщил Дарелу один из его приятелей — бета по имени Майк, а после, поразмыслив, прибавил: — Как бы боком не вышло. Я бы на твоем месте сбежал из института через пожарный выход. — Он всегда заперт, — возразил Дарел. — Зато можно выйти через физкультурный зал. Действительно, дверь оттуда вела на улицу — на спортивную площадку. Но Дарел не пошел туда из принципа. Не будешь же бегать вечно! Да и братья всегда учили его, что опасность надо встречать лицом к лицу и бить первым… Перед входом толпа была еще гуще. Но все эти омеги, беты и альфы расступились перед Дарелом, словно перед звездой экрана первой величины. Разве что красной ковровой дорожки под ногами не было — лишь запорошенные снегом, местами немного обледенелые ступеньки. Дарел двинулся по ним, пытаясь не показать свое волнение и делая вид, что всеобщее внимание его совершенно точно не интересует, но ушел недалеко — дорогу ему заступил Фредерик Смит. Нос у него припух и покраснел, и Дарел осмотрел его с приятным удовлетворением. — За добавкой пришел? Уши у Смита заалели, кулаки сжались. Дарел приготовился к серьезной драке… Но ничего такого не произошло. Потому что толпа сбоку как-то недовольно заворчала, потом колыхнулась, расступаясь, и прямо перед Дарелом возник вчерашний альфа — отец маленького Тоби. На этот раз он был не в тапках и не в куртке на голое тело. И вообще выглядел среди разномастной студенческой толпы, как дорогой лимузин на парковке магазина эконом-класса. Темное кашемировое пальто, дорогой шелковый шарф, начищенная до блеска обувь… Его довольно длинные для альфы волосы были аккуратно причесаны, щетина на щеках и подбородке выглядела небрежной ровно настолько, чтобы было понятно — образ создавался осознанно, а не возник из-за того, что отец Тоби просто забыл побриться. Но все же главным было другое — аура взрослого, состоявшегося и абсолютно уверенного в себе альфы. Фредерик Смит рядом с ним выглядел… щенком. И это было так очевидно, так наглядно и смешно, что Дарел, которого и без того распирало веселое возбуждение, улыбнулся от уха до уха. — Здравствуй, Дар, — проговорил альфа и улыбнулся ему в ответ так, что кто-то рядом тоскливо выдохнул, — я боялся пропустить тебя в этой толпе. — Ты… — Хотел попросить прощения за все. И за свой вчерашний визит. И за звонки, которыми я тебя донимал. Простишь меня? — Так… не за что. Я не обижен. Это было смешно и вообще… Мне понравилось. — И мне, — альфа глянул, как показалось Дарелу, очень многообещающе и, немного смущаясь, спросил: — Пообедаешь со мной в знак примирения? — Мне на работу… — Так и мне после назад в офис. Но мы все успеем. И они действительно успели. А после Итан — так, как выяснилось, звали отца Тоби — проводил Дарела до дверей кондитерской. Тони, которого Дар сменил на боевом посту у телефона, посмотрел на него подозрительно и даже почему-то пальцем погрозил, словно что-то почуяв. И ведь как в воду глядел! Остаток смены Дарел глупо улыбался, все время путался в записях заказов, все забывал и вообще выглядел влюбленным идиотом, о чем ему и сообщил Кен, который пришел утром, чтобы после двухдневного перерыва заступить на службу. Течка у него, как и всегда, закончилась очень быстро, но парень все равно просто сиял и по секрету сообщил всем, что, кажется, Мик своим супер-чувствительным альфьим носом уловил какую-то перемену в омежьем запахе самого Кена. — Мы полны надежд, Дар! Это… Это будет такое счастье! — Дай бог! — улыбаясь, пожелал Дарел и поволокся в сторону института… И только на подходе к автобусной остановке вдруг осознал, что сегодня у него выходной и вообще сочельник. И можно вот прямо сейчас подарить себе самый лучший подарок — пойти домой и лечь спать. Что он и сделал с огромным удовольствием, перед этим еще и понежившись в ванне. Кожа пахла мылом, свежеперестеленная постель чистотой, на стене прямо над разложенным диваном висела нарисованная елочка. И сны у Дарела были такими же — чистыми и праздничными. Вот только выспаться ему так и не дали. «Джингл-беллс, джингл-беллс», — запел дверной звонок, и Дарел вскинулся на диване, хлопая сонными глазами и дико оглядываясь. Звонок повторился вновь — очень настойчиво. Пришлось вставать, натягивать треники и майку, а после тащиться к входной двери. — Привет, — сказал Итан, и Дарел от неожиданности сразу раскрыл до сих пор слепленные сном глаза и тут же засуетился — начал одергивать майку, приглаживать волосы и прятать дырку на левом тапке, в которую с каким-то малоприличным намеком торчал большой палец. — Разбудил? — Да. Но я… — Ты такой теплый и расслабленный со сна, — Итан вдруг шагнул к Дарелу и обнял его, зарываясь носом в волосы на макушке. — И пахнешь как эти твои плюшечки с изюмками. — Мой запах… — Для меня именно такой, — категорически возразил альфа, и Дарел почувствовал, как крупные ладони медленно, но верно сползают ему с талии все ниже и ниже… — Изюмки… — пальцы альфы мягко сжали полупопья, а дыхание сделалось тяжелым. — Смешное какое словечко и… очень твое. Тоби мне про эти твои антислезные плюшки с изюмками раз пять рассказал. Дарел замер, затаив дыхание и никак не решаясь ни на что. Больше всего хотелось сделать вид, что ничего такого не происходит, и просто отдаться наслаждению от этих откровенных прикосновений... — А ты… зачем пришел? Тоби здесь нет. — Я знаю. Он уехал на Рождество к своим дедушкам — моим родителям. Вернется через неделю. — И ты сразу стартанул ко мне? — Дарел вдруг словно очнулся и завозился, вырываясь из объятий. — Чтобы получить услугу "секс не по телефону"? Если до тебя еще не дошло, сообщаю прямым текстом: я не такой. Я хоть и бета, но... но и у меня есть гордость. Итан отстранился, постоял, явно пытаясь взять контроль над собственными распоясавшимися гормонами — гон, хоть и схлынул, но, как видно, все еще давал о себе знать, — а потом вздохнул и вдруг улыбнулся, разведя руками. — В это сейчас, наверно, трудно поверить, но я тоже не такой. Как правило. Хоть Тоби об этом спроси. Но с тобой… Я не знаю. Мне плевать кто ты — бета, омега... Врать не стану, если бы ты был альфой, я бы... призадумался, — Итан хмыкнул бархатисто, и Дар невольно улыбнулся в ответ. — В общем, это не главное. Главное то, что у меня ощущение, будто мы знакомы друг с другом сто лет. Что ты мне — близкий и родной человек. Я все время думаю о тебе. Это… Это очень странно, но я больше не могу без тебя. Меня словно кто... заколдовал. Сегодня полночи сидел как полный дебил у окна, что на вашу кондитерскую выходит, и пялился то на тебя, то на твой номер в своем телефоне. Хотел позвонить, но стыдился. А теперь… Теперь больше не могу молчать. Хочу быть с тобой. Засыпать с тобой. Просыпаться тоже рядом. В выходные готовить завтрак на троих — себе, тебе и Тоби. Вместе ездить в отпуск и ходить по магазинам. Ругаться и мириться. Я бы так с тобой мирился, Дар, так бы мирился! Эх… — Уже на сто лет вперед спланировал! А как же букетно-конфетный период? — Дарел испытующе прищурился на альфу. — Клятвенно обещаю растянуть его на всю нашу дальнейшую совместную жизнь! — Но пока-то от тебя ни конфетки, ни букетика. Альфа засиял так, что у Дарела закружилась голова и стало темно в глазах — так, словно он посмотрел на выглянувшее из-за туч солнце. — У меня есть кое-что лучше! Вот! Итан шагнул обратно на лестничную площадку, за все еще распахнутую входную дверь, и вдруг вытащил в дверной проем большую, пушистую и уже наряженную елку, которая разом скрыла его с ног до головы. — Тоби перед отъездом сказал, что у тебя до сих пор нет елки и что я буду дураком, если не воспользуюсь этим предлогом, чтобы зайти к тебе. Ну и я решил, что этот мелкий манипулятор прав… Сойдет за букет? Ну… на первый раз… А вместо конфет я принес твои любимые плюшечки… Дарел засмеялся. И оказалось, что смеяться, находясь рядом с Итаном, еще лучше, чем во время телефонного разговора с ним. Они поставили и дополнительно украсили елку конфетками, потому что они у Дарела были всегда, а вот елочных игрушек не наблюдалось ни одной. Этот Новый год должен был стать для него первым, проведенным не дома и не в кругу семьи — с отцом и братьями. — Ну вот, — сказал довольный Итан. — Теперь и букет, и конфеты. А еще плюшечки. Хочешь? Дарел кивнул и пошел на кухню ставить чайник. А после он, страшно стесняясь, ел плюшки, а Итан смотрел на него так, будто хотел съесть его самого. Ну и, конечно же, дело кончилось поцелуем. Итан целовал Дарела медленно и со вкусом, проникая настойчивым и опытным языком в расслабленный рот. И это было так волнующе и... вкусно, что в голове у Дара от этого поцелуя тут же стало как-то пусто и звонко. Так, словно не только на новогодней ели, что уютно устроилась в углу комнаты, но и там, в розовом облачно-зефирном пространстве, где раньше у Дарела, кажется, были мозги, теперь звенели лишь веселые рождественские колокольчики. Джингл-беллс, джингл-беллс… Чудеса случаются! Мечты сбываются! Надо только надеяться, верить и не унывать!