Melting

Юра думает, что льда слишком много в его жизни. Каждый день он окружен льдом буквально со всех сторон – и речь не только о ежедневных тренировках на катке. Каждый день он смотрит на Виктора и видит в его голубых глазах скалы льда, который никогда не растает. Во всяком случае, не для него, не для Юры. В кажущейся приветливой улыбке Виктора ледяная отстраненность. В сердце Плисецкого ледяные осколки. Он давно не пытается выложить из осколков льда слово «жизнь» – слишком много их вылетает из-под лезвий его коньков, и ни один не подходит к другому. Слово «жизнь» выложить не получится. Слишком много льда, слишком много пустых слов, слишком мало надежды. Юра замерзает. Лезвия коньков легко взрезают лед, тонкие руки – воздух, плавно и изящно. Коньками не разбить целый каток, даже если сильно постараешься. Когда катаешься, лед под коньками плавится от трения. Но целый каток не расплавить и за целую жизнь. Взгляд Виктора за целую Юрину жизнь тоже не оттает никогда. В сказке про Снежную Королеву мальчика, который пытался сложить из осколков слово «жизнь», спасли. Юру, кажется, не спасет ничто. Он снова и снова режет и плавит лед коньками, снова и снова надеется растопить лед во взгляде Виктора, снова и снова терпит неудачу. Осколки уродливых чувств впились в сердце, постепенно леденеющее. Говорят, от холода сердце может остановиться. Плисецкий готов в это поверить. Кажется, еще немного, и его собственное сердце остановится от холода, которым веет от Виктора, ото льда в его глазах, от проклятых осколков, из которых никак не складывается жизнь. Иногда Юра смотрит в окно на по-зимнему темную улицу. Холодный снег большими мягкими хлопьями падает на остывшую землю. Редкие замерзшие прохожие торопятся домой, торопятся исчезнуть из его поля зрения, оставляя за собой лишь пустые дорожки, освещенные желтыми пятнами света фонарей. Медленно падающий снег в отсутствие людей вызывает ощущение, будто от холода замирает даже время. В чужих окнах вечером зажигается теплый свет, в их домах уютно и радостно. Кто-то собирается за большим столом на семейный ужин, кто-то проводит медленно тянущееся время с любимыми – для них, наверное, время не ползет медленно, а утекает, словно вода сквозь пальцы. Лед не утекает, замерзшее время почти стоит на месте. Юре кажется, что за те годы, что он знает Виктора, он не продвинулся вперед ни на шаг. _ Юра удивляется, как время тянется так медленно, но не останавливается совсем. Холодные дни сменяют друг друга, новые прохожие появляются и уходят, свет в окнах выключается и включается снова. Ледяные осколки прорастают глубоко в сердце. Кажется, скоро оно промерзнет насквозь. Виктор всегда казался похожим на зиму, на холод, на снег, на лед. Юра не находил в нем тепла, разве что наигранное, ненастоящее, которое не в силах согреть леденеющую душу. Смотреть на то, как теплеет взгляд Никифорова при виде этого японца, неожиданно больно. Словно лед стал настолько холодным, что теперь обжигает, или окончательно заледеневшее сердце вдруг разбивается на миллиарды крошечных острых осколков. Лед бьется легко, так? Парню с почти таким же именем, как у Юры, Виктор не кажется холодным. Самому Юре холодным кажется все. Из осколков собственного сердца «жизнь» точно не сложится. Они пропитаны обжигающим ядом, а еще они острые, режут больно и глубоко. Наверное, поэтому в груди так сильно болит. _ Юра думает, что свыкся с тупой болью в груди, с тем, что жизнь из осколков уже никогда не соберется. Ледяная крошка летит из-под взрезающих лед катка лезвий. Плисецкому кажется, что на фоне осколков его разбитого сердца эти лезвия совсем не острые. Наверное, коньки стоит заточить. В Барселоне зимой не холодно. Испанцы ходят, замотавшись в теплые куртки и шарфы, но Юре достаточно толстовки и ветровки. Тело не мерзнет совершенно, душа не согреется курткой или шарфом. Испанцы, будто пропитанные солнцем, спешат по своим делам. Среди них нет голубоглазых, в их взгляде нельзя найти льда. Их глаза карие, наверное, как горячий шоколад. Плисецкому кажется, что его горячий шоколад тоже не согреет, но испанцы – это другое. Их улыбки теплые, не такие, как у Виктора. У испанцев все теплое. Юра чувствует себя чужим в узких улочках этого города. Здесь слишком тепло, слишком уютно и слишком красиво. Он никак не вписывается в эту картину с замерзшей душой, не складывающимся из осколков словом «жизнь» и уродливой отравой в сердце. В заснеженной России он едва ли чувствует себя более уместно, но там хотя бы привычно холодно. Испанское тепло ярко контрастирует с ним, заставляя слишком много думать. _ Юра смотрит, как заходит испанское зимнее солнце. Под ним развернулся парк Гуэль – яркий и броский. Гениальное творение гениального человека. Лед и снег блеклые, светлые, холодные, не бросаются в глаза вот так, как эти цветные плитки, как это яркое закатное небо, переливающееся красным, оранжевым, желтым. Плисецкий едва ли слушает собеседника. У Отабека смуглая кожа и темные карие глаза. Отабек не смотрит ледяным взглядом, не улыбается холодной неискренней улыбкой, не заставляет биться в тщетных попытках сложить слово «жизнь» из осколков. Предложение дружбы звучит внезапно, отдается странным захватывающим чувством в груди. Эмоции внезапно оживают, теплеют, смущают – после уродливых чувств на отравленных осколках разбитого сердца это слишком непривычно, кажется, даже немного неправильно. К щекам вдруг тоже приливает краска, окрашивая бледную кожу в теплый цвет. Юра не узнает себя. На дружбу он соглашается. Глаза у Отабека и правда темные. Юра смотрит на них, сидя за столиком случайного кафе, на входе которого стоит чужой байк, и понимает, что не может представить, чтобы эти глаза смотрели ледяным взглядом. Улыбка у Отабека не широкая, он едва приподнимает уголки губ, зато в ней легко угадывается искренность. Кажется, Алтын и не замечает. То, что он сам улыбается, причем гораздо шире, Юра тоже замечает не сразу. Собственная улыбка кажется чем-то настолько удивительным, невозможным, почти диким, что к щекам снова приливает краска от нахлынувшего смущения. Приходится ненадолго уткнуться в чашку с горячим шоколадом, чтобы перевести дух. Новые эмоции непривычны, они сбивают с толку гораздо сильнее, чем яркие краски Барселоны или теплая испанская зима. Еще они, кажется, греют, а может, греет горячий шоколад или удивительно теплый взгляд Отабека. Возникает ощущение, будто Отабек пропитан солнцем не меньше, чем эти испанцы вокруг, говорящие на своем непонятном радостном языке. Алтын говорит на понятном, поэтому явно у них выигрывает. _ Отабек вообще все выигрывает. Может, не золотую медаль последнего Гран При, но как минимум он выигрывает в глазах Юры. Перед всем. И это страшно. Страшно, потому что больно. Как больно отогревать замерзшие руки под теплой водой, как больно обжигаться. В груди болит в миллиарды раз сильнее, чем когда острые ядовитые осколки впивались в душу, потому что все постепенно оттаивает, жжется. Кажется, тепло Отабека сжигает яд, а сердце вдруг перестает ощущаться разбитым, но в груди все равно болит. Юра греется под чужим теплом, слушая лаконичные, но не холодные фразы, роняя голову на чужое теплое плечо во сне, кутаясь в теплый подаренный свитер, обжигая руки о чашку с горячим шоколадом. Юра оттаивает. Он понимает это не сразу, думая, что болит по старым причинам. Однако лед в глазах Виктора почему-то больше не интересует, а осколки не вызывают стремления пытаться сложить их в слово «жизнь». Коньки на удивление острые, а может, музыка хорошая, или, может, помогают тренировки. Катать агапе почему-то вдруг стало так легко, но Плисецкий не задумывается, почему. До Юры доходит, что его персональный лед растаял, только когда накопившиеся чувства проливаются слезами ночью после того, как он проводил Отабека, приезжавшего с очередным визитом. Ноябрь выдался почему-то теплый, дождливый. По стеклам окон стучит дождь, а Плисецкий удивленно стирает ладонями слезы с щек. Слезы тоже не мерзнут и не холодят, горячие, почти обжигают, и вдруг становится ясно, откуда они. Кажется, приготовленный чужими руками горячий шоколад все-таки может согреть. А может, дело в карих глазах. Юра обязательно разберется – Бек обещал приехать на Новый год. Жизнь тогда обязательно сложится – и не нужно будет пытаться сложить не подходящие друг другу осколки. Достаточно того, что они с Отабеком друг другу подходят идеально.