Фигуристам нельзя болеть

Зимой в Питере холодно. Пусть даже не столько холодно, сколько промозгло и ветрено, но всё же. Ну, и на тренировки можно даже не ходить, потому что гололедица лучше любого катка. Юрий мерз. И так не особо горячий, пусть и излишне эмоциональный, он дрожал от холода, стоя на набережной. Они с Отабеком, тренировавшимся в северной столице России, договорились встретиться здесь в пять. Глянув на зажегшийся экран своего айфона, Плисецкий страдальчески вздохнул. В обычной жизни он, по натуре своей грубый, никогда не отличался пунктуальностью, но когда дело касалось Алтына, у него как будто что-то щёлкало в голове. Он никогда не позволял себе опаздывать на встречи с первым своим другом, хотя их отношения уже давно и явно вышли за пределы понятия «дружба». И за это своё излишне трепетное отношение к их свиданиям, а это пожалуй, уже действительно можно так назвать, он сейчас и расплачивался. Холодный ветер, дувший с Невы, продувал куртку насквозь, заставляя ёжиться и крупно дрожать всем телом. Раздался долгожданный рёв мотора. Юрий резко развернулся, отвлекшись от методичного замерзания и созерцания заснеженного льда на реке. Так и есть, его Бек. Как всегда одетый не сильно теплее Юры, но не мерзнущий. Здесь вполне можно было вставить идиотскую шуточку из соцсетей про горячего казаха, но не хотелось, потому что Алтын — своё, родное, над ним не хотелось шутить так глупо. К тому же Юрий знал, что ему обидно. А обижать дру… парня. Пора признать это хотя бы в своих мыслях. Потому что не вызывающие смущения или какого-либо отторжения развязные поцелуи на тёмных лестницах юриного подъезда никоим боком не вписываются в понятие «дружба». Вот совсем. Мотор затих. Отабек поставил байк на подножку и подошёл к стучащему зубами Юрию. Плисецкий поднял голову, заглядывая в любимые тёмные глаза. — Ну, и где одежда? — Скептически поинтересовался Алтын, разглядывая Юру, одетого стильно, но слишком легко. — На мне? — Плисецкий честно старался понять, к чему был вопрос, но, похоже, отморозил себе мозги. Бек закатил глаза: — Почему ты так легко одет? Мы, кажется, уже говорили на эту тему? — Алтыну уже давно решительно не нравилось, что Юрий предпочитал красоту практичности и стильность теплоте. Он уже говорил об этом парню, и тот лишь пожал плечами в ответ. — Б-бек-ка… — У Юрия уже зуб на зуб не попадал. Отабек с каменным лицом начал разматывать свой шарф, глядя в недоумевающие зелёные глаза напротив. Ни на гран не меняя выражения лица, он расправил предмет гардероба до полной ширины, потому что сам сворачивал его втрое, и накинул Юрию на голову, обматывая на манер бабушек в храмах. Выглядит, как считают многие, не очень, но зато тепло. А Отабеку важно именно это. Чтобы Юре было тепло. Конечно, приятно, что ради него Плисецкий идет на такие жертвы, старается выглядеть красиво, но в принципе, глубоко наплевать, как он будет выглядеть. Он нравится Алтыну любым. Отабек хмыкнул, едва улыбнувшись, глядя, как Юра заливается трогательным и, чего уж тут, милым румянцем. — Только попробуй теперь выйти на улицу без шарфа, Юрий. Я попрошу Виктора, Юри и Якова следить за тобой. — Спасибо, Бека. — Плисецкий незаметно вдохнул запах, исходящий от шарфа, и потерялся. Он пах одеколоном, бензином и Отабеком. Последнее было важнее всего. Почему-то от этого было тепло на душе, захотелось улыбнуться, искренне и открыто. Что Юрий и сделал, даря эту улыбку одному из самых дорогих для него людей. Зимой в Питере холодно. А фигуристам нельзя болеть.