Уникальное интервью

      В конференц-зале было как обычно: шумно, суетливо, щелкали затворы фотоаппаратов, и было неясно кто и кому задает вопросы.       - Разрешите задать последний вопрос. Как вы относитесь к тому, что Виктор Никифоров вновь выходит на лед в качестве вашего соперника? Вы не боитесь соревноваться с ним? Вас не расстраивает, что он вас бросил?       На секунду на лице Юри отразилось замешательство, но он сразу же опустил голову в покорном поклоне:       - Извините.       Некоторые журналисты, подавшиеся вперед, чтобы разглядеть момент слабости, отшатнулись, когда Катсуки поднял ясный честный взгляд, немного растерянный, но горящий уверенностью.       - Вы видели, как катает Виктор? – начал он отрешенно, словно это все объясняло.       По залу пронесся непонимающий шумок, но все сразу же затихли и Юри продолжил тихо, проникновенно, словно ему задали вопрос, на который он давно хотел ответить:       - Каждое его движение филигранно, гармонично и завершенно. Каждый его взмах заканчивается там, где заканчивается его мысль. У него беспрекословный контроль над собственным телом. Виктор создает безусловное произведение искусства, нечто новое, которого еще никто не видел. Он сам творит историю, высекает ее кончиками пальцев и лезвиями коньков.       Виктор Никифоров бесспорный властитель льда. Это он создал лед для фигуристов, до него – лед ни черта подобного не значил! Это он создал фигурное катание таким, какое оно сейчас. Это он начал катать, как никто и никогда в этом тысячелетии.       Виктор всегда танцует на льду отчаянно: как последний вздох, как последний взмах, доведенный до исступления. Он подчиняет музыку себе. Не она ведет его, а сам Виктор выписывает ее каждым прыжком, каждым взмахом руки. Это он гонится за ней вскачь, покоряет ее, властвует над ней, делает ее своей любовницей. Каждым шажком, каждым скольжением, каждым волчком затягивает ее в противоборствующий вихрь. Единственное, с чем соревнуется Никифоров – его музыка.       Лед ему не соперник, лед даже не его любовь, лед – это его инструмент, оружие, мрамор, из которого он высекает безоговорочное произведение искусства.       Виктор Никифоров – Микеланджело современной эпохи. Он – апогей истории фигурного катания. Абсолютный чемпион, абсолютный безграничный властитель льда.       Он не действует по разработанным схемам, уж я-то знаю. Он сам меняет технику прыжков, разрабатывает новые правила, катает так, как ему это нравится, и делает это великолепно.       Никифоров – не бог! Нет, он никогда не знал всего наперед, он обладает таким же телом, как и наши, у него было столько же возможностей, как у каждого. Но именно он смог поднять фигурное катание на принципиально новый уровень. Виктор развивался и создавал немыслимо прекрасные творения. Он творец. Он абсолютно всего достиг сам. И этим он заслуживает даже большего почитания, чем безусловное божество.       Виктор может все. Когда он хочет зажечь пожар в вашей душе, вы будете полыхать, когда он передает печаль, вы готовы умереть от горя. Когда он танцует страсть, вы желаете его? Да один перекат его плеч будет стоить больше, чем весь флирт планеты! Он способен вызвать у вас любую эмоцию, какую ему захочется, потому что будет чувствовать ее вместе с вами, всей душой и передавать каждой клеточкой собственного тела.       Виктор может остановить момент – вы будете не дышать – и он заставит идти время вспять. Он может создать для вас любой образ. Современная музыка? Да. Оперные пируэты позапрошлого века? Да. Он перенесет вас в ту эпоху и столетие, какое вы пожелаете, но скорей, в которое пожелает он сам.       Он творец.       Он создатель произведений искусства.       Его творчество переливается через бортик катка и заполняет наши души, рождая в них чувство прекрасного.       И вот теперь вы спрашиваете, не боюсь ли я с ним соревноваться, будто фигурное катание и вправду лишь спорт, но разве я не смог показать вам, что это искусство, где нет победителей и проигравших? Вы спрашиваете, как я отношусь к тому, что он вернулся на лед? Я желаю этого всем сердцем. Я хочу, чтобы Виктор творил искусство и историю столько, сколько сможет, сколько захочет сам. Пока он будет продолжать выходить на лед и удивлять нас, я буду счастлив.       Виктор живет на льду. И когда он на льду, он заставляет жить всех остальных. Я считаю величайшей честью выступать и творить историю на одном льду с Виктором Никифоровым.

***

      - Ох, - Виктор смотрел на экран телевизора, а рядом сидел сжавшийся в смущенный комок Юри.       Он не мог его спросить «ты и правда так думаешь?», потому что и без глупых вопросов было ясно, что это был самый искренний порыв души. Виктор никогда не рассчитывал, что его настолько выпотрошат как мидию перед всем миром. Он сам никогда не мог всего этого произнести. Он танцевал на льду почти всю жизнь, но так и не смог выразить свою любовь к фигурному катанию словами.       А вот Юри смог. Наверное, потому что почти всю жизнь не отрывал от него глаз.       Юри утыкался лицом в грудь давно молчавшего Никифорова, так что был виден только краешек его покрасневшего уха. Виктор все так же не мог ничего произнести, но его рваное дыхание и судорожно дрогнувшая грудная клетка выдали его с потрохами. Темная макушка перед ним сменилась взволнованным лицом Юри, который даже не смог произнести привычно-вопрошающее «Виктор?», столкнувшись с брызнувшими из синих глаз слезами.       Виктор чувствовал, как горячие капли катятся по щекам, но не мог и не хотел их сдерживать потому, что глаза жгло невероятно сильно. Он приоткрыл рот, чтобы выпустить сбивающееся, рвущееся наружу заполошное дыхание. В голове гудело, как после невероятно сложной откатанной программы, а в груди все горело и пекло, словно кто-то поместил туда один из кругов ада.       Он встретился размытым взглядом с этими невероятными чайными глазами и поспешил схватить Юри в самые крепкие в мире объятия.       - Спасибо, - смог сдавленно прохрипеть плачущий пятикратный чемпион мира.       Он с силой притягивал Юри к себе, вжимая в себя, хотя больше было невозможно. Больше было некуда.       Юри и так пропитался каждой клеточкой его тела. Он понимал его как никто другой. Он знал всю подноготную Виктора, знал все его пороки, знал все его дурацкие манеры и все ужасные привычки, но все равно видел в нем то прекрасное, что сам Виктор давно отчаялся донести до мира. То, что он в силу своей слабости не мог выставить на пьедестал. Ту истинную правду, которую бы Виктор ни за что не стал марать ни чем, если бы не был просто человеком.       Юри смог понять самое сокровенное. Он увидел. Виктор, наконец, справился. И если Юри, единственный, кто смог понять его, тогда как он за многие годы не смог убедить никого в этом мире, то к черту весь мир!       Он уже рыдал, задыхался, сжимая родные плечи в объятиях, и все никак не мог выразить всю благодарность, скопившуюся внутри. Слезы все так же текли из глаз, когда он по-дурацки всхлипнул и начал задушено хихикать в чужой свитер, ощутив на своей шее теплый успокаивающий поцелуй.       Я знаю, я знаю.