Война сердец

Есть своя изощренная правильность в том, что он приходит ровно в полночь. Ни минутой раньше. Словно пограничное время, в которое они встречаются, извиняет происходящее, превращая его в морок или повторяющийся из раза в раз ночной кошмар. Отто может воспроизвести в памяти каждую их встречу, начиная с самой первой, - с тех пор их сценарий изменился не слишком, разве что теперь он не пытается вырвать Хулио глотку голыми руками, - может даже, в точности до мелочей, рассказать, какой будет следующая. В этом нет ничего сложного: они оба предсказуемы – пожалуй, даже слишком, чтобы суметь это когда-либо прекратить. Не то, чтобы они не пробовали, - каждый время от времени пытался разрубить этот намертво стянувший их узел, - но все заканчивалось одним и тем же – кто-то их них оказывался членом в заднице, размазанный по первой попавшейся горизонтальной поверхности. Неделя. Дольше, чем обычно. Неужели хоть у кого-то из них все же есть яйца, чтобы это прекратить? Отто рад. Кто бы не радовался на его месте? Только сердце частит, когда он слышит тихий скрип ступенек. - И снова преданный пес у ног хозяина! – Отто смеется. Ему всегда было просто спрятать за патетикой предвкушение. - Как самокритично, - голос у Хулио усталый и раздраженный. – Ждал угощения? Прости, сегодня порадовать нечем. Отто скалится и в миг оказывается на ногах, сокращая расстояние между ними до пары шагов. Слишком быстро, чтобы списать это на ярость. Хулио не дурак, и тоже это понимает – хищная, довольная улыбка растягивает темные губы. - И недели не смог выдержать, - Отто фырчит. - Слабак! - В отличие от некоторых у меня есть другие заботы, кроме как предаваться безделью, - Хулио огрызается в попытке защититься, но даже понимание этого не останавливает Отто от смачного удара в его челюсть. - О, конечно! Я же в хреновой увольнительной! – он сгребает качнувшегося в сторону Хулио за ворот и впечатывает в стену. – Благодарю покорно! - Идиот, - шепчет тот, дергая его на себя. - Ублюдок, - отзывается Отто в перерыве между поцелуями. Они ненавидят друг друга со страстью, на которую способны только заклятые враги. Это читается во всем – от ледяных взглядов и едких слов до болезненно жестких прикосновений и безжалостных укусов. Каждый из них стремится ударить другого как можно сильнее – будь это слова или кулаки. Отто знает, что уступает Хулио в первом, но выигрывает во втором. Иногда он даже ведет счет тому, как часто после подобных словесных перепалок оказывался в выигрыше – нет больше удовольствия, чем намотать длинные черные волосы на кулак и засадить этому заносчивому засранцу по самые гланды. Он не знает, что заставило Хулио вытащить его из воды после того, как тот разнес в щепки его корабль, не знает, была ли это месть или просто прихоть, не понимает, за какими кошками тот наносит ему визиты – говоря начистоту, он вообще ничего знает и не понимает, и это, пожалуй, бесит больше всего остального. Ему кажется, что он невольный участник какой-то игры, фрошерского развлечения под названием «Заведи себе карманного врага», что его поставили в центре лабиринта, завязали глаза и отправили ощупью искать выход, а все остальные наблюдают и делают ставки, доберется он или сдохнет по дороге. То, что Хулио прячет его ото всех, как нечто до постыдности сокровенное, Отто понимает только спустя пару недель пребывания в персональной тюрьме. Относительно комфортные условия, в которых он размещен, не отменяют того, что он пленник – решетки на окнах и невозможность покинуть дом говорят об этом громче любых слов. В запале очередной словесной дуэли Хулио проболтался, что адмирал выжил благодаря Фельсенбургу, что Бешеный обхаживает его, как девицу на выданье, что тот и не думает навестить его. Эту ложь Отто распознает сразу – слишком хорошо он знает Кальдмеера, чтобы на нее купиться. Именно она впервые заставляет его задуматься. - За какими кошками ты меня вытащил? – на выдохе произносит Отто, приподнимаясь на локтях. Момент, пожалуй, не самый удачный – от оргазма их обоих отделяет несколько движений, - но он не намерен продолжать, пока не получит ответ. Только так он может быть уверен, что распознает попытку увильнуть. Хулио рычит и пытается двинуть бедрами навстречу, но Отто только сильнее вминает его в ковер. - Я тебя убью, - хрипло выдыхает он. - Обязательно, - Отто скалится, рассматривая поблескивающие в лунном свете бисеринки пота на смуглой коже. – Но только после того, как ответишь. - Мне показалось, это будет забавно, доволен? – Хулио шипит и дергает его на себя. – Как видишь, я не ошибся. В том, как они занимаются сексом, нет ни капли нежности или чувственности, только животная потребность в удовольствии и утверждении собственной власти, но в это время Отто может отвлечься от чувства вины, раздирающего его на куски, презрения к самому себе, время от времени царапающего горло, и ненависти к тому, кто во всем этом виноват. В это недолгое время он чувствует себя живым, хоть после и не может себе этого простить. Найти веревку подходящей длины оказалось не так уж просто. Отто подставляет табуретку и усмехается, представляя себе лицо этого засранца, когда тот явится за очередным «забавным» досугом. Он помнит, как они с Паулем однажды отыгрались подобным образом на дяде. Тот любил отвешивать им подзатыльники, от которых звенело в ушах, а голова грозила оторваться от тела. Реакция была что надо. Не то, чтобы он ждет чего-то похожего на истерику дяди, но веселья это Хулио точно поубавит. Занимаясь подготовкой, Отто впервые за последние месяцы чувствует себя почти хорошо. Он думает, что даже ожидание в подвешенном состоянии, стоит той победы, которую он, несомненно, одержит. То, что он видит на лице Хулио, заставляет все его существо замереть. Тот бледнеет прямо на глазах, становясь похожим то ли на выходца, то ли на утопленника, и замирает на пороге, не отрывая от его висящего в петле тела пустого, застывшего взгляда. Ему, конечно же, хватает пары мгновений, чтобы разобраться в ситуации, но вид его побелевших губ еще долго не выходит у Отто из головы, даже когда тот выдает что-то явно нецензурное, разворачивается и уходит, оставляя его висеть. Отто может с точностью до минуты назвать момент, когда все меняется. В этот день Хулио вместо едкой приветственной реплики протягивает ему бутылку, и они молча пьют вместо того, чтобы трахаться до полусознательного состояния. А после он говорит то, что заставляет Отто захлебнуться последним глотком чего-то невероятно крепкого: - Мне пришел ответ от твоего брата. Завтра отправляешься. Он кашляет так долго, как только позволяет ободранное горло, радуясь, что есть причина для молчания. - Вот так просто? – наконец, выдавливает из себя Отто. - А есть повод усложнять? Отто усмехается, провожая его взглядом до двери, и думает, что вот теперь происходящее, действительно, обещает стать забавным.