Сказки для внуков

      Миша сидел на крылечке у своего дома. Ему было скучно и грустно, да так, что аж плакать хотелось. Никто с ним не только играть, но и разговаривать не хотел, а почему так случилось, мальчик никак не мог понять.       «Даже спросить не у кого, — подумал Мишенька, — что же мне сделать, чтобы опять все стало по-прежнему?»       — Хм-хм, — кто-то кашлянул слева от него.       Мальчик повернул голову и увидел маленького, чуть выше Миши, человечка, стоящего рядом. Он был в синих коротких штанишках на шлейках, в красной клетчатой рубашке и синем колпаке, и, как мальчишка, держал руки в карманах, но при всем этом казался взрослым, особенно из-за больших черных усов.       — Ты кто? — спросил Мишенька.       — Я гномик Дум. Вижу, ты чем-то расстроен. Кто тебя обидел?       — Все! Все обидели, и никто со мной не разговаривает! — со слезами в голосе закричал мальчик.       — Ух ты, как плохо! — посочувствовал Дум. — А что случилось, не бывает же, что все сразу из-за ничего — и обиделись. Расскажи, что произошло, может ты сам в чем-то виноват.       — Ну вот, например, Саша — мой старший брат, сидел и делал уроки, а я на полу слова из кубиков пытался складывать. Но мне скучно стало, я взял и бросил в него один кубик, не сильно, просто, чтобы он посмотрел на меня. Он посмотрел и говорит: «Мишка, не мешай. Сейчас закончу с уроками и помогу тебе слова складывать». Я подождал немного и опять в него кубик бросил, да еще так неудачно — прямо по макушке попал. Так он встал, взял меня за руку, вывел из нашей с ним комнаты и дверь на ключ закрыл, чтобы я зайти не мог.       — Так-так-так, — покачал головой гномик, — ты считаешь, твой брат виноват? А может это ты вредничал и мешал ему уроки делать? А ну, признайся честно, сколько кубиков ты в него бросил?       — Не помню, наверное три, а может пять.       — Теперь понятно, почему Саша тебя из комнаты выгнал — ты же мешал ему уроки делать. А если бы не вредничал, то глядишь — вы бы уже вместе во что-нибудь играли. Ну, а дальше что было?       — В гостиной, на диване, сидела Ленка — моя младшая сестренка. Она качала свою куклу, укладывала ее в кроватку, ну, в общем, все эти девчачьи игры… Я их не люблю. Вдруг вижу, рядом с диваном — маленький мячик, это уже совсем другое дело, с ним можно поиграть. Стал кидать его в стену и ловить. Один раз я промахнулся и попал в сервант, прямо в стекло. Оно не разбилось, но звон был сильный, и мама заглянула в комнату и крикнула: «Миша, перестань кидать мячик в доме — что-нибудь разобьешь. Иди лучше сюда, поможешь мне на кухне». Возиться с посудой не хотелось, и я не пошел. Стал просить Ленку поиграть со мной. Я знал, что она слабо кидает мячик, да и ловит плохо — ей надо чуть ли не в руки его класть. Ну и ладно, вдвоем все-таки интереснее, да и не разобьешь ничего, если не очень сильно кидать, конечно. А Лена не согласилась, она сказала, что я разбудил Машеньку, и теперь ее надо кормить. Вынула из коробки с игрушками бутылочку с соской и приложила ее к губам куклы. Не понимаю я этих девчонок, как можно играть в такие скучные игры?! Я взял и дернул ее за косичку, а она разревелась и побежала маме жаловаться, да еще по дороге упала и лбом обо что-то стукнулась. Тут мама прибежала, ее пожалела, а меня отругала и повела на кухню, ей помогать.       — Вот как — ты один раз дернул Леночку за косичку и она сразу расплакалась? — спросил Дум. — Мне что-то не вериться. Ну-ка, скажи правду, сколько раз ты дергал и мешал девочке играть в куклы?       — Не знаю, — сказал, понурив голову, Миша, — много.       — А! Значит ты опять вредничал, и за это на тебя сестренка обиделась, да еще, наверное, и шишку на лбу набила. Ты хоть пожалел ее?       — Нет, мама мне сказала не приближаться к Лене.       — Ясно, ну, а что ты с мамой на кухне делал?       — Маме помогал — она поручила всю чистую посуду разложить по местам. Сначала ложки, потом ложечки, затем вилки. Ложки и ложечки я сразу положил в ячейки, а с вилками решил поиграться. Знаешь, если вставлять зубья одной вилки между зубьями другой, то можно собрать домик, похожий на шалаш. Я почти собрал его, но что-то не получилось и все упало. Мама услышала звук падения и посмотрела, чем я занимаюсь. Сказала немедленно разобрать мое сооружение и положить вилки на место. Но вилки, как назло, застряли и не хотели разделяться, пришлось звать на помощь маму. Она поругала, но не сильно, и даже потрепала меня по волосам и сказала, что я глупыш. «Теперь сложи тарелки на место, пожалуйста — сказала мама, — только бери по одной и, не торопясь, аккуратно их складывай». Я так и стал делать: брал тарелку двумя руками и нес ее в шкафчик, ставил на место и шел за следующей. Но потом мне немножко надоело и, чтобы быстрей закончить, я стал брать по две, а потом и по три тарелки. Я уже почти все закончил, оставались всего четыре тарелочки. Решил взять все сразу, а когда шел, стал придумывать, во что буду играть, когда поставлю все на место и вдруг споткнулся и упал. Одна тарелка разбилась, а я так сильно испугался, что заплакал. Опять прибежала мама, быстренько осмотрела меня, не поранился ли. Но порезов не было. Тогда сказала отойти в сторонку, присесть на стульчик и подождать, пока она все приберет. Целую посуду положила в шкафчик и пошла за веником и совком, чтобы собрать осколки. Но она задержалась потому, что Ленка заплакала, и мама ее успокаивала. Сидеть мне надоело, я слез со стула и стал думать, как можно починить тарелочку, и тут вдруг придумал: было всего четыре или пять крупных осколков, а остальные совсем маленькие, если склеить только большие, то тарелка будет почти целая и из нее можно будет кушать. Надо было это сделать быстро, пока мама Ленку в спальне укачивает. Я побежал в нашу комнату. Хорошо, что Саша дверь уже открыл и не надо стучаться. Быстро нашел бутылочку с клеем, которым мы бумагу склеиваем, и — бегом в кухню. Уселся на пол, открыл бутылку, взял первые два обломка, вылил на один из них немного клея и приставил другой и стал ждать, пока засохнет. Прошло минут пять, пока они стали чуть-чуть держаться. Аккуратно положил их на пол и взял третий кусок, намазал его края и стал прикладывать. Но тут первые два осколка стали отваливаться друг от друга, я дернулся, чтобы их поймать и задел рукой бутылку, она опрокинулась, и клей растекся по полу. Я схватил первую попавшуюся мне под руки тряпку и стал быстро вытирать клей, и в это время в комнату вошла мама. Она увидела меня сидящим на полу среди обломков, которые надо было выбросить, и вытирающего разлитый на полу клей посудным полотенцем. Как мама меня ругала! Сказала, что вместо помощи она получила полное разорение на кухне и, что она не хочет со мной разговаривать. Вот я и вышел сюда подождать папу, может он со мной будет говорить.       — Да-а-а, отчудил ты, Мишка! — вздохнул Дум. — Все, что тебя мама просила сделать, ты превратил в игру, и ей приходилось тебе помогать, а не наоборот. Ну, а с клеем — это вообще ужас! Во-первых, клеем для бумаги посуду не клеят. Кроме того, из склеенных тарелок не едят — это опасно. Но самое плохое, что когда мама попросила просто посидеть, ты ее не послушался. То есть можно сказать, что опять сделал назло или другими словами — вредничал.       — Ну, я же хотел починить, лучше сделать, а получилось… — Миша опустил голову, и из его красивых глазок закапали слезки.       — Ладно, не плачь, — пожалел его гномик, — я могу тебе помочь и сделать так, чтобы все забыли про сегодняшние приключения, но с одним условием.       — Каким?       — Ты пообещаешь, что не будешь больше вредничать.       — Конечно не буду, честное слово!       — Смотри, если забудешь и опять кому-нибудь сделаешь назло, то все повториться.       С этими словами Дум вынул из кармана маленькую палочку, пошептал что-то и три раз махнул ею.       — Все, можешь идти домой, там тебя уже ждут, — сказал гномик и растворился в воздухе.       Мишенька не успел зайти в дом, как услышал слова Саши:       — Мишка, ты где был, а я тебя искал. Пойдем во двор мяч погоняем.       — Пойдем! — обрадовался Миша.       — И Леночку с собой возьмите, — крикнула из кухни мама.       — «Ну вот, только мешаться будет», — захотелось сказать мальчику, но вдруг он вспомнил гномика и сказал.       — Хорошо, мама, мы ей маленький мячик дадим, пусть играется.