Сергей Есенин — Я бы навеки пошёл за тобой*
Они бросили её. Оставили тут одну стоять под дождём. Какие же они всё-таки… Кто бы мог подумать, что в свои тридцать один Кёя останется единственным живым Хранителем Десятого поколения Вонголы. Хотелось выть от безысходности. Стоя перед могилами уже давно дорогих ей людей, причем именно людей, не травоядных, учитывая, сколько раз они вытаскивали её полумертвой с миссий, Хибари пыталась не думать о дальнейшей судьбе семьи, Боссу которой они все служили… И Босса которой она любила. Тсунаёши. В юности он был для неё простым травоядным. В битве с Шимон она признала, что он, всё же, не безнадёжен, прозвала Зверьком. А ещё через несколько лет, унаследовав Вонголу, он вырос настоящим хищником. И настолько сильным, что смог подчинить себе саму Кёю. Заставил её окончательно признать его и сделал своей. Когда она призналась Кусакабе, ещё в средней школе ставшему ей кем-то вроде старшего брата, в том, что испытывает непонятные ей чувства к Саваде, он не поверил. Серьёзно, он покрутил пальцем у виска и сказал, что Кеё нужно выспаться, а то уже совсем, бедная, замоталась. Они тогда шуточно повздорили, и она фырчала на него, а он говорил, смеясь, что она похожа на ёжика. А потом Тсунаёши сделал её женщиной. И она снова пришла к Кусакабе, рассказывая отворачивающемуся, ворчащему и даже, кажется, смущающемуся мужчине, что было почти не больно и крови не было, что ей было очень приятно, а Савада был нежен с ней. Её, на самом деле, вообще не смущала девственность в двадцать лет, но женщиной стать хотелось, как и любой нефригидной девушке. В тот вечер она впервые в жизни умилилась и прослезилась фразе Тетсуи: «Если будет обижать, сразу беги ко мне, я ему покажу!» — Кусакабе её тогда ещё перекрестил, хотя оба они, вообще-то, синтоисты. Потом она забеременела. Когда узнала, вопреки всему, пошла сразу к Саваде. Потому что к тому времени её семьёй был уже не только Тетсуя, но и Тсунаёши. Вообще, Кёя прекрасно знала, что Тсу может просто посадить её сейчас в машину и отвезти на аборт, потому что они вряд ли смогут защитить ребёнка от опасного мафиозного мира и завистников, в этот мир вхожих. Но мужчина удивил её. Снова. Он просто обнял её, и сбивчиво зашептал на ухо: «Это прекрасно. Как же это прекрасно, Кёя!» Его решение было неожиданным, но осмысленным. И она приняла его. А потом Хибари Кёя пропала без вести. Вместе со своим названым старшим братом и капореджиме в одном лице Кусакабе Тетсуей. Это была часть плана Тсунаёши, приведенная в исполнение буквально через полтора месяца после неожиданных вестей. Он дал ей миссию ранга S, на которой она, вместе со своим бессменным помощником, должна была по заранее обговоренной системе «пропасть без вести» и уйти. Уйти в Намимори. Там осталось семейство Савада. После того, как Тсунаёши унаследовал титул Босса, Емитсу тут же сдал пост Консильери Базилю, и уехал к жене. С тех пор он там и жил, многие мафиози пытались поначалу лезть на него, но, получив по первое число, они поутихомирили свой пыл, а вскоре и вообще забыли об этом тихом городке и его обитателях. И Савада был прав, это было идеальное место. Там-то уж точно никто искать не стал бы. Особенно зная, что можно отхватить леща от Девятого Консильери Вонголы. Когда Кёя позвонила в дверь, ей открыл Емитсу, и его выражение лица было не описать словами. Особенно, когда он увидел уже довольно ощутимо выпирающий животик молодой женщины. Он знал, что отправить Хибари к ним мог только Тсунаёши, поэтому впустил её, но усомнился, из-за наличия за её спиной Кусакабе, за что уже сам получил по самое не балуй. Потом, конечно, пришло объяснение. А через пять месяцев Кёя родила крепеньких двойняшек, назвав мальчика Кеем, а девочку — Джинеттой*, за последнее, кстати, на неё Савада дико дулся, потому что только Кёя могла додуматься назвать дочь, не сына, дочь, в честь основателя Вонголы. А через девять месяцев она оставила детей бабушке с дедушкой и улетела обратно на Сицилию. И Хибари Кёя вернулась. К мафии и к своему мужчине. Иногда они по очереди вырывались в Намимори, желая быть рядом с детьми, но слишком часто делать это было не с руки. Поэтому большую часть жизни дети знали бабушку Нану и дедушку Емитсу, не чаявших в них души. Кёя, стараясь максимально скрываться, все же не могла полностью подавить свои страдания по этому поводу, а Тсунаёши и не скрывался вовсе. Он открыто признавал эту свою слабость. Естественно, только в кругу семьи, но всё же. Для Кёи Тсунаёши был первым и единственным мужчиной. У них были странные отношения. Она даже нашла стихотворение одного из русских классиков, которое предпочитала исключительно на оригинальном языке, как нельзя лучше описывающее их отношения. А так как имела голос, подходящий для серенад, исполняла его под гитару, копируя песню, найденную на просторах всё того же рунета.Заметался пожар голубой, Позабылись родимые дали. В первый раз я запел про любовь, В первый раз отрекаюсь скандалить.
Кёя тихо запела, глядя на безмолвную могильную плиту с именем Тсунаёши перед собой. В горле стоял ком, но глаза оставались сухими. Хибари тяжело вдыхала пахнущий озоном воздух и думала о том, что роднее Савады у неё никого и не было. Дети разве что.Был я весь — как запущенный сад, Был на женщин и зелие падкий. Разонравилось пить и плясать И терять свою жизнь без оглядки.
Вспоминалась их бурная юность. Конфликт Колец, Занзас, тогда казавшийся непостижимо сильным, как физически, так и духовно. А ведь потом ничего, сравнялись, Тсу даже не стеснялся иногда давить на Варийского Босса. В профилактических целях естественно.Мне бы только смотреть на тебя, Видеть глаз злато-карий омут, И чтоб, прошлое не любя, Ты уйти не смогла к другому.
Пришло воспоминание о Бьякуране и их путешествии в десятилетнее будущее. А ведь тогда Тсунаёши вполне мог стать новым Аркобалено Неба. Мог стать Боссом Мельфиоре. Мог ведь и сбежать. Но не стал. Ох, как сложно, наверное было той Хибари, взрослой, смотреть на мелкого подростка Тсуну, а тогда это сокращение было у него в ходу, и помнить о том, что между ними было, знать, каким Тсунаёши может быть.Поступь нежная, легкий стан, Если б знала ты сердцем упорным, Как умеет любить хулиган, Как умеет он быть покорным.
Вот битва с Шимон. Кёя тогда впервые увидела в нём человека, способного на что-то, а не глупое травоядное. Она даже запомнила незамутнённую радость в его глазах, когда он услышал это новое «Зверёк». Она даже стала уважать его немного, когда наблюдала за тем, как он приходит к одному за другим обладателю Пламени Неба и ставит их перед фактом о том, что собирается снять Проклятье Акробалено и что ему нужна их помощь. Пожалуй, их выражения лиц были бесценны. На этом воспоминании Хибари горько усмехнулась.Я б навеки забыл кабаки И стихи бы писать забросил. Только б тонкой касаться руки И волос твоих цветом в осень.
Она помнила его выражение лица в тот момент, когда он впервые увидел их детей. Кею и Джинетте к тому моменту было уже по два года, но раньше у них уехать не получилось. Это было бы подозрительно. У Тсунаёши тогда заблестели от слёз глаза. Малыши выскочили в коридор посмотреть, кто пришёл, ведь мало кто имел право войти в дом Савад без стука, и застали там смутно знакомую женщину и едва не плачущего, глядя на них, красивого длинноволосого мужчину. Он тогда тут же подскочил к ним, подхватывая на руки сразу обоих, бережно, но крепко прижал к себе и вернулся к Кёе, чтобы обняться всем вместе. Хибари тогда снова умилилась и всплакнула, что случалось с ней довольно редко.Я б навеки пошел за тобой Хоть в свои, хоть в чужие дали… В первый раз я запел про любовь, В первый раз отрекаюсь скандалить.
А потом эта чертова миссия. Кёя была в одном из Вонгольских штабов в Неаполе, ревизовала деятельность тамошних капореджиме. И ей уже постфактум пришло сообщение, втихушку отправленное Базилем, о том, что пять Хранителей Десятого поколения Вонголы во главе со своим Боссом-самоубийцей отправились на зачистку поместья одной из недовольных семей Альянса, вставлявшей Вонголе палки в колёса. Пожалуй, Хибари смогла бы понять, пойди они с Варией, но… Вария ни сном, ни духом о происходящем. Конечно, Хранительница Облака прекрасно знала о силе своих коллег, уважала эту силу, но, черт подери, они ломанулись вшестером к, без малого, тысяче киллеров разных рангов! Хранительница места себе не находила. Она тут же села в один из Вонгольских самолётов, вылетая в Палермо. Хотя из Палермо ещё потом добираться до Корлеоне на вертолёте. Впрочем, она не успела даже сойти с трапа, когда ей на мобильный пришло первое оповещение с микро-чипа об остановке сердца одного из Хранителей. Ламбо. Кёя ускорилась, понимая, что катастрофически опаздывает. Реохей. Похоже, они были рядом. Базиль, прилетевший лично, быстро её пристегнул, сунув в руки наушники. Такеши. Базиль, хоть и был профессиональным пилотом, как-то слишком уж резко сорвался вверх, кажется, нарушив этим несколько правил. Кёя хоть и интересовалась, но достаточно поверхностно. Весь полет занял двадцать минут, за которые Хибари вся извелась. Как только они достаточно снизились, садясь едва ли не прямо перед вражеским поместьем, пришло сразу два сообщения. Хаято. Мукуро. Он остался там один, с пятью трупами членов своей семьи на руках. Кёя сдернула наушники и отстегнула ремни еще до того, как они окончательно сели. А как только вертолет окончательно приземлился, женщина выпрыгнула, рванув в сторону главного входа, на ходу доставая тонфы. В сердце поселилась тоска, а в мыслях — тупая пустота. Прямо в открытых дверях на ее глазах падал истекающий кровью бездыханный Дечимо. Она не успела. Тсунаёши.