My lord

Я стою возле стены, переминаюсь с ноги на ногу и кусаю нервно нижнюю губу. Сказали, что он придет скоро посмотреть на меня, но уже прошло полчаса, и каждая секунда ожидания все больше заставляет испытывать страх. А вдруг я ему не понравлюсь? Вдруг он захочет чего-нибудь иного, поэкзотичнее, а не просто среднестатистического паренька, ничем не примечательного кроме что ярко-голубых глаз и полного безразличия к терпким запахам, дающим вампирам над людьми любую власть... Выработавшаяся склонность к подчинению после долго обучения с 7 лет сформировали единственное желание - хотеть, чтобы хотели тебя. Чтобы любили тебе всеми способами, которые имеются. Удовлетворять даже самые смелые фантазии своего господина и быть тем, кем он сможет гордиться на званных вечерах среди самых сливок общества... Тем более такого господина, как Виктор Никифоров - самого статного, самого желанного, самого сильного... От одной мысли, что ко мне прикоснется кто-то подобный, подкашиваются коленки и сердце еще сильнее бьется в груди. Чувствую, что задыхаюсь и вот-вот упаду. Когда же откроется эта чертова дверь? В комнате не слишком много предметов - красного дерева стол в самом центре, да черное кресло с обивкой из зеленого бархата. Стеллаж у самой стены снизу доверху набит книгами в разноцветных переплетах, то старых, то новых. Диван в самом углу, на который мне совсем не хочется садиться, кажется таким же чужим и дорогим, как и все в этом доме, начиная с самого порога. Из коридора слышен шорох, и когда ручка двери поворачивается, я не замечаю, как уже совсем не дышу. Потому что он невероятно красив, и любой человек, да даже арт, не может с ним сравниться. И даже вампир, наверное. От него исходит приятный аромат цветов, который ласкает все рецепторы и немного кружит голову. Не замечаю, как глупая улыбка появляется на моих губах - Виктор не кажется страшным и грозным, и даже подумать невозможно, что он может питаться людьми, забирая их жизни себе. Но увидев на секунду клыки, вспоминаю свое предназначение. И почему-то мысль отдаться этому бессмертному существу не кажется мне плохой. - Как тебя зовут? - тонкие пальцы проводят по щеке, оставляя после себя теплый след прикосновения. - Юри. - Ты красивый, - и голос у него волшебный, глубокий и тягучий как расплавленная карамель. - Не думал, что получу такой замечательный подарок. Наверное, отвести взгляд и покраснеть - самая нормальная реакция на такие слова. Чувствую себя полным дураком, который влюбился с первого взгляда. Наверное, это то самое, о котором так любят писать все, кому не лень. - Хочешь чего-нибудь? Ты уже осмотрел дом? Отрицательно киваю головой не поднимая лица - страшно, не могу смотреть на него. Кажется, что провалился в свой персональный ад, где меня мучают лаской и добротой. - Стесняешься? Или боишься меня? Снова отрицаю, крепко сцепив руки между собой, поэтому когда притягивают к себе, удивляюсь. Потому что эти прикосновения ни к чему не обязывают - они успокаивают, давая почувствовать себя в безопасности. Наверное, и правда зря так сильно переживал. В голове полная каша, мысли не могут выстроиться никак в полноценную картинку, а слова на языке в логически связанное предложение. - Господин... - Пойдем посмотрим дом. А потом погуляем вдвоем. И я тебя познакомлю кое с кем особенным для меня. Виктор держит за руку крепко, пока рассказывает, что скрывается за каждой дверью. Комнат слишком много, а с головой с каждой секундой хуже, и я ничего не могу запомнить. Спальня, спальня, гостиная, кабинет, игровая, библиотека, санузел, санузел, еще спальня, кухня, кладовка, гардеробная... - Надеюсь, тебе понравится твоя комната. Она обустроена по простому - большая кровать, шкаф возле одной стены и трюмо с противоположной стороны. Еще маленький письменный стол возле двери. Выполнено все в голубых тонах, и цветы, который источают терпкий запах, заставляют чувствовать себя комфортно. Из большого окна, единственного в комнате, исходит свет, который пропускают легкие тюлевые занавески. - Я не знал твои вкусы. Так что... - Очень красиво. Спасибо, господин. Виктор такой чудной. Почему-то на улыбку реагирует так странно, на секунду замирая, как оглушенный. Но лишь на какую-то долю, сжимая руку крепче. Интересно о чем он думает? В саду они совсем одни - не считая светловолосого паренька, который растягивается на траве, напевая что-то под нос. Гибкий и статный, с ног до ушей в таком же всем голубом, как моя собственная комната, он поднимает глаза, полные какой-то беспричинной ненависти, вверх при виде меня, но улыбается, переводя взгляд на Виктора. И снова хмурится, видя наши сплетенные пальцы рук. - Юри, скажи Юре спасибо за комнату. Это он устроил. - Спасибо. Юре, кажется, глубоко фиолетово - он кивает, встает с земли и поправляет манжеты, сторонясь меня, смотря только на Виктора. И я понимаю его чувства. - Это мой брат, Юрий. Надеюсь, вы сможете поладить. В любом случае, это был его выбор. - Ты выбрал меня? Почему? - я действительно не понимаю, ибо чувствую, что не будь рядом со мной поддержки в виде Виктора, был бы уже судя по всему мертв. - Потому что Вите ты понравился. Хотя, я не понимаю, почему - сам бы я тебя никогда не выбрал. Слишком жирный. - Юра... - А что? Я что-то не так сказал, если так оно и есть? И ничем не примечательный для арта. Словно человек какой-нибудь. Некрасивый, наверное, и глупый ко всему прочему... - Может уже перестанешь сам же хаять свой подарок? Юрий смутился, начав разглядывать носки ботинок и что-то бормоча себе под нос, но когда Виктор погладил его по голове, то глаза блондина засияли. Он правда был в сотню раз красивее любого арта и вампира, которых я видел, и тем более меня, поэтому я не мог понять, почему все еще нахожусь здесь. - Кстати, почему на тебя не действует феромон? - спросил он уже за обедом, спустя пару часов после длительной прогулки с братом. Он оказался не таким плохим человеком, и с ним раскрывалось все хорошее, что было внутри (где-то очень глубоко, судя по всему). И даже мысль, что я буду здесь, в этом доме, как-то улеглась у него на сердце (я очень на это надеюсь). - Я не знаю, почему. А как Вы-то узнал об этом? - Ты в саду бы упал замертво от страха, да и к Виктору бы не смог прикоснуться спокойно. И уж тем более с такой улыбкой бы дебильной не ходил рядом. Между прочим, это одна из причин, почему ты здесь. Виктор... он слишком сильный. И ни один арт, не то, что человек, не выдерживает. А Виктор не может брать силой, он слишком мягкий характером... Поэтому то, что ты спокоен, делает его счастливым. - Значит, только поэтому? - Ну, и ты ему правда понравился. Не знал, что артов обучают танцам, пению и прочему. Может, только тебя, чтобы хоть кто-нибудь за что-нибудь купил, но ему понравилось, как ты выступил тогда, на торгах. Но сам бы он тебя не купил, ибо не хочет, чтобы кто-нибудь рядом с ним пострадал. Вообще к себе не подпускает никого, придурок. Он тут совсем один, в этом большом доме, и только я к нему приезжаю. - А другие? - Его отец постоянно в разъездах, а мать бросила после рождения. Он единственный наследник. Поэтому я тебе сейчас все это рассказываю. Надеюсь, ты понимаешь, что симпатии к тебе не испытываю, но выхода иного нет. Тебе нужно знать, что ты - не только ценная игрушка и способ пропитания, но и друг, и все к этому в придачу. И почему тебе так повезло? - Если бы Вы не выбрали меня, то я бы не был тут. Спасибо Вам за это. Когда Юрий уехал на следующий день, я по нему начал даже немного скучать. И до сих пор остаюсь благодарным за каждый совет и крупицу информации, которые он мне дал, которые дали мне возможность понять Виктора, его мотивы и поступки. И грусть в серо-голубых глазах, которую я видел каждый раз, когда смотрел на него. Он не притронулся ко мне ни разу за две месяца - мы только гуляли, разговаривали, ели и читали вместе. Когда у него появлялась свободная минутка, он посылал за мной, и я был рад вырваться из четырех стен, чтобы увидеть его. И постепенно сам не замечал, как становился жадным и зависимым, ибо желал, чтобы все зашло немного дальше легких прикосновений, боясь в душе, что даже не смотря на то, что я провожу с ним много времени, я ему не нравлюсь. Он меня не хочет. И когда после званого ужина, когда гости разъехались по домам, он позвал за мной, я был на пределе. Ловя все прикосновения и взгляды, обращенные на него красивыми дамами, я ревновал, хоть и не имел на это права. Видя, как он отвечает на улыбку и танцует то с одной, то с другой, боялся, что у него может проснуться к ним интерес. Когда я открыл дверь господской спальни, то увидел перед собой Виктора, сидящего в белой рубашке с бокалом вина в руке (а может, с кровью?), прикрывшего глаза и откинувшего голову назад. Такой расслабленный и спокойный, вечно можно было бы смотреть на него - промелькнула мысль в голове. Только он заметил меня, и задерживался подолгу на каждой детали, словно о чем-то размышляя. Стоит или нет. Становилось страшно, и когда он налил мне вина в бокал, я подумал, что снова ничего не произойдет. Он пригласил меня лишь поговорить, потому что устал - по залегшим под глазами синякам и напряженным чертам лица это было очень заметно. Но то, что он сказал в следующие несколько секунд, меня поразило. - Я не знаю, что делать. Я не хотел этого, но ничего не могу с собой поделать, понимаешь? Ты так смотришь на них, всех этих девушек... ты такой хорошенький, боже... останови меня как-нибудь, Юри, я сам уже не могу совершенно бороться... скажи, что ты этого не хочешь, и я остановлюсь. Скажи, что не хочешь меня, и все будет как раньше. Не шевелюсь, но смотрю ему прямо в глаза и дрожу. Он так хочется, чтобы я сказал нет, но все мое существо кричит об обратном. Я радуюсь тому факту, что нравлюсь ему, и на глазах почему-то слезы - он обеспокоен, и проводит пальцем, стирая их, а меня бьет током. Каждая клеточка взывает к нему, и теперь, когда все тормоза сорваны, я не могу. Хоть и знаю, что должен, чего желает Виктор от меня, но на языке вертится абсолютно другое. - Хочу. Кажется, что ему тоже это было необходимо. Сам он боялся сорваться, боялся причинить живому существу вред. Особенно мне. Он дорожит мной, и поэтому каждое его прикосновение особенно желаемо. Он целует нежно, едва прикасаясь к моим губам, и я притягиваю его сильнее, чтобы углубить поцелуй. Заставляю опереться руками о кровать, нависнуть надо мной, прикрываю глаза - так хорошо мне не было с самого рождения, так сладко и приятно. Его дыхание обжигает кожу, а запах становится резче, приобретая немного другой оттенок, но никакого страха - меня это лишь возбуждает, я хочу большего. Но, кажется, он просто по своей сути романтик. Снимает он с меня одежду медленно и аккуратно, словно боясь разбить и поранить, и я почти не дышу, когда кожей чувствую кончики его пальцев. Виктор убирает прядку длинных волос за ухо, и я не понимаю, как можно быть таким красивым. И прошусь сам снять с него одежду, наслаждаясь каждым мгновение, которое ощущается как вечность. Прекрасный, с подтянутым телом, по которому приятно вести вниз, до брюк, и тут даже божество может смутиться, а щеки заалеть как мак. Он позволяет делать с собой совершенно все, и поэтому его снова хочется целовать, каждый сантиметр белоснежной кожи, каждый мускул на теле. - Юри... Я отстраняюсь, видя, что все-таки его вампирская сущностью где-то глубоко внутри, которая любит властвовать и доминировать над всем проснулась и кусает меня за плечо, оставляя след, и облизываю губу - я не знаю, как соблазнять, и выглядят все мои жесты со стороны, наверное, неимоверно глупо. Но я не думаю об этом, притягивая Виктора к себе, зарываясь руками в светлые волосы, не смея закрыть глаза даже в тот момент, когда он спускается ниже, прикасаясь губами к каждому кусочку мучительно долго. Когда оставляет на коже красные отметки, когда дарит вкупе наслаждение и страдания. Даже от жгучей боли, когда холодные от геля пальцы проникают внутрь. Видя обеспокоенное лицо, я лишь шепчу, что все нормально, и целую его, пытаясь сосредоточиться, не давать слабину. Его действия неумелы, но и мои того еще хуже - я толкаюсь ему в рот языком, морщась от того, что пытка эта до сих пор не закончилась, но зная, что это все для того, чтобы мне же самому было легче. Хотя, приготовиться к такому все равно трудно. Он входит медленно, и боль разрывает изнутри. Жарко, плохо, и его лицо - единственное, что вижу, и то, что он во мне, делает ощущения не такими невыносимыми до поры до времени, пока не становится вдруг слишком хорошо и не начинает тянуть где-то внизу, заставляя все внутри съеживаться. Слишком горячо и сладко, и его голос в этот момент, повторяющий мой имя, совершенно сносит крышу, и я пытаюсь не растерять остатки рассудка. Кажется, что это никогда не кончится - чувствуют его внутри каждым нервным окончанием, каждой клеточкой и атомом, желая, чтобы он заполнил меня полностью. Разрывает изнутри, и желаю сильнее, глубже, быстрее. Но, кажется, именно в этом заключалось сущее мучение - Виктор не может иначе. Ему нужно тягуче исследовать, растягивать, наслаждаться мной. Он не хочет со мной трахаться, хочет заниматься любовью. А я, кажется, скоро совсем свихнусь, потеряв счет времени, видя перед собой только Виктора, заглядывая ему в глаза, в которых только нежность и любовь. Черт, ну что за вампир такой? Дергаюсь, заставляя лечь под собой, и насаживаюсь сам, кусая губы, ускоряя темп. Он ошарашен, а на мои губах победоносная улыбка - наверное, я и сам от себя такого не ожидал, но жутко нетерпеливый, что поделать. Руками опираюсь о его плечи, и такой Виктор мне нравится еще больше - который смотрит с восхищением. И еще немного как какое-то животное. Когда он кончает в тебя, чувствуешь почему-то себя невероятно счастливым артом. А когда кончаешь ты от его прикосновений - еще счастливее. Особенно когда лежишь после, а тебе на ухо, наверное, вечное: Юри, Юри... столько раз за день мое имя он никогда не произносил. И уж никогда я не засыпал с ним голым на одной кровати. И не просыпался не менее странным способом... и снова по новой. Кажется, что у Виктора проснулось наконец либидо, либо его выпустили на волю - сидеть я еще неделю не мог ровно. Но был окружен невероятной любовью, цветами и постоянными завтраками в постель. А еще он нескончаемо одаривал поцелуями и повторял, что любит. Сбился со счета, но больше 100 раз точно выйдет. Через неделю, проведенную вместе, когда Виктор уезжает на пару дней по срочным обстоятельствам, на прощания прижав к себе и обещая, что я не успею по нему соскучиться, узнаю, что господин мой женится, но продолжаю ему все так же улыбаться, не давай понять никаким боком, что что-то знаю. Оболочка еще держится, но внутри все словно плавает в крови - сердце разорвало на мельчайшие кусочки. И "Юри, Юри" не действует на меня заклинанием как прежде. Он, видя, как я умираю с каждым днем, ничего с этим не может поделать. Просит сказать, в чем причина, и уже прижимает к стенке, добивая жесткими как стрелы словами, до тех пор, а я, пока не вымотаюсь до самого предела, продолжаю молчать и натягивать на губы улыбку. До самого последнего мгновения сдерживаю слезы, но закрыв лицо руками, проговариваюсь, что я знаю, что он выбросит меня после своей свадьбы. За ненадобностью. И что все это будет ложью, что лучше бы я ничего не знал, оставаясь за самого последнего вздоха в блаженном неведение, потому что хочу быть любимым им каждую секунду. Он скажет на это, что когда спросил тогда, хочу я его или нет, он на самом деле спрашивал меня, готов ли я буду его отпустить. И я сделал свой выбор, с которым мне придется жить. И на это письмо о предложении заключить брак он на следующий же день после нашей первой ночи ответил отказом. И даже копия сохранилась, я могу проверить. Что он меня не обманывал ни секунды, что правда любит. И что не даст ни в коем случае мне уйти. Что я для него - самое дорогое на этом свете, и без меня он уже жить не может. И я ему поверю, сказав, что тоже его люблю. Но копию письма на следующий же день все-таки проверю.