Listen, listen I would take a whisper if thatʼs all you had to give But it isnʼt, is it? You could come and save me and Try to chaze the crazy right out of my head…
— Я ненавижу тебя! — кричал он. — Пошёл вон! Проваливай из этого дома! — орала она. — Я ненавижу этот проклятый Род! Я ненавижу!.. Он ушёл. Ушёл, громко хлопнув крепкой дубовой дверью, отчего даже вздрогнули всегда невозмутимые портреты на стенах. Женщина, которая стояла с идеально ровной спиной и крепко сжатыми алыми губами, ещё долго смотрела на эту самую дверь. Смотрела с грустью и злостью в синих глазах быть может минут пять или все десять, после чего рвано выдохнула и опустилась на диван. Всегда невозмутимая Вальбурга Блэк сидела сейчас и закрывала ухоженными ладонями лицо, скрывая от всех слезы, которые так и норовили покатиться из светлых глаз. Такой слабой и оскорбленной она не чувствовала себя очень давно. Не хотелось даже верить в то, что её старший сын, первенец, Наследник отказался от собственной семьи, от родителей, от Рода, который сделал его таким, какой он есть. — Мама? Вы плачете?.. — услышала она тихий мелодичный голос, от которого вздрогнула и обернулась, глядя на младшего сына, словно испуганная лань. — Регулус… Регулус, сынок, подойди, — попросила женщина, не пытаясь даже вытереть влажные дорожки на лице. Он всегда слушался, ценил и дорожил всем тем, что имеет. Такие разные братья, но оба такие любимые, родные и долгожданные. Регулус повиновался: подошёл к ней и смотрел на мать так, будто видит её впервые. Впрочем, так оно и было — такой слабой Вальбурга не представала перед сыновьями ни разу. Женщина, глядя в лицо сына с такой надеждой, провела по чуть колючей щеке ладонью. Юноша широко распахнул светлые глаза и дотронулся до её плеча, облаченного в бордовое бархатное платье. — Регулус, мальчик мой, — шепотом начала Леди Блэк, не переставая плакать, — как мне с тобой повезло… Не повторяй наших ошибок, не повторяй ошибок всех Блэков. Иногда полезно быть покорным. — Мама, о чём Вы? — Ты всё прекрасно понимаешь, Регулус Арктурус Блэк, — женщина крепко обняла сына и спрятала заплаканное, красивое лицо у него на плече. От него приятно пахло, и всегда ухоженный и миролюбивый Регулус так напоминал ей Ориона. Оба такие невозмутимые и здравомыслящие, в отличии от неё самой, от Сириуса, который до безумия похож на свою мать. — Помни мои слова, сынок. Вряд ли я ещё когда-нибудь скажу такое, — она грустно усмехнулась сквозь непрекращающиеся слезы и слабо покачала темноволосой головой. Сейчас единственное, о чем она мечтала, — это возвращение старшего сына домой. Вальбурга напряженно размышляла, что эту дурацкую ссору можно было решить и мирным путем, без криков, без оскорблений, без слёз… Порой ей так хотелось избавиться от этого буйного, навязчивого темперамента Блэков и дурацкого взрывного характера, но против природы не пойдешь, к сожалению. Вот так всегда: она сначала сделает, а потом только подумает. Проклятие всех Блэков, которое не даёт жизни уже многим людям. Проклятие, избавиться от которого невозможно. И пусть сейчас Вальбурга искренне хочет вернуть Сириуса домой, хочет распахнуть для него свои свои крепкие объятия… Но она уже никогда так не сделает. Он не вернется, никогда. Женщина прекрасно это понимает, но и сама не может переступить через свою мордредову гордость и честолюбие. Мерлин, как же она ненавидит себя за это! Но у неё ещё есть надежда. Регулус, младшенький послушный Регулус, который так хочет быть похожим на свою чокнутую семейку. Самый адекватный Блэк — пусть таким и остается. А пока… — Гори, моя звездочка. Свети, самая яркая звезда — Сириус Орион Блэк.***
Сириус сжимал кулаки и смотрел вверх, на небо. Сегодня оно было особенно темным, освещенным звездами, собирающимися в прекрасные созвездия. Юноша усмехнулся: проклятые звезды, будто всё его семейство, сейчас осуждающе взирали на него прямо оттуда. Он не знал, куда ему идти. Не было места, куда хотелось бы поддаться, остаться там и проживать беззаботную жизнь, возможно, даже маглловскую. Можно было попробовать отправиться к Джеймсу, который всегда поймет и поддержит, у которого самые замечательные родители, но сейчас Сириус не хотел соваться к другу. Что-то там, глубоко в груди, останавливало молодого человека. Блэк растрепал волнистые отросшие волосы и направился прямиком в никуда. Пока что он пойдёт только прямо, размышляя о всяком и ни о чем. Что ж, ему уже не раз приходилось делать вот так, не привыкать. Захваченная бутылка дорогого коньяка и дорогой волшебный супер-пупер табак оказались очень кстати. Плюнув на всё, Сириус завалился прямо на траву на какой-то поляне, где ночью, конечно же, не было людей. Не думая о том, что он собственно делает, юноша отчаянно глотнул горячительного напитка. Горло неприятно обожгло, а потом как-то очень быстро отпустило, поэтому Бродяга глотнул ещё и ещё… Закурил табак, выпустил дым из рта и расхохотался. Громко, неприятно и так отчаянно… Ему было очень больно. Мерлин подери, так противно он ещё никогда себя не чувствовал. Сириус не чувствовал, что виноват в ссоре с матерью, но это проклятое чувство разъедало его душу, что хотелось то ли плакать, то ли кричать. А ещё лучше — кинуться домой, броситься к Вальбурге и просить прощения. Он не понимал за что, да и неважно это. Впервые Сириус хотел сам себе набить морду за те слова, которые так громко орал ей в лицо, кричал, расплескивал руками и ломал всё вокруг. Похоже, вместе с какими-то дорогими безделушками в малой гостиной он сломал ещё и собственное сердце. Быть может, и сердце мамы. Мама… Блэк со злостью откинул уже пустую бутылку от коньяка, раскидал повсюду табак и сжал волосы так сильно, что чуть не вырвал их все. Зачем он живет? Для чего? Есть ли теперь на свете хоть один человек, которому не наплевать на Сириуса Ориона Блэка? Сириус не раскаивался, он не жалел. Ещё тогда, в одиннадцать лет, когда поступил на Гриффиндор за Джеймсом Поттером, чтобы насолить семье, он пообещал себе никогда не жалеть ни о чём. Проживать, отрываться по полной везде, извиняться, мириться, ссориться, тусоваться, кричать, плакать, улыбаться, злиться… Но не жалеть. Так что и сейчас он не будет. Лишь забудет всё это, постарается не вспоминать о собственном семействе. Ему не нужен такой темный Род. Он ушёл сейчас? Значит он ушёл уже навсегда. Они все это понимают. Мордред подери, он Блэк! А Блэки не меняют своих решений. «Будь сильным, Рег». И… «Прости, мама. Пожалуйста, прости».