fearless

Босые ноги шлёпают по прохладному паркету, стараясь остаться незамеченными. Свежий весенний воздух чуть вздымает прозрачные шторы на больших окнах, что выходят на небольшой цветочный сад. Хосок нервно оглядывается по сторонам, надеясь, что ничей зоркий взгляд не заметит его, крадущегося по направлению к гостиной. Он одет в безразмерные салатовый пуловер и голубые пижамные штаны, пальчики на босых ногах чуть поджимаются от холода. Чон приобнимает себя руками, закусывая губы в нетерпении. На его голове небольшой беспорядок из тёмной копны волос. Тонкие пальцы, чуть подрагивающие, касаются дверной ручки, ведущей в гостиную. Хосок жмёт губы, выжидает секунд пятнадцать, оглядывается по сторонам, и шмыгает в небольшой дверной проём, плотно закрывая за собой дверь. На ручке нет замка, так что любой желающий может появиться тут, когда вздумается. Это безумно, думает Чон, но от этого только жарче в груди. Он вслушивается в негромкое дыхание где-то рядом с собой, в темноте совершенно невозможно ничего разглядеть, пока глаза не привыкли. Тёплые знакомые пальцы касаются его запястья, оглаживая, и Хосока прошибает лёгкая дрожь. Он подаётся навстречу, шумно дыша и встречается своим носом с другим, что невесомо оглаживает его. — Хочу услышать тебя, — шепчет практически неслышно Чон, ведя кончиками пальцев вверх по запястью и предплечью, задевая рукава свободной футболки. Хосок слышит, как парень перед ним улыбается и упирается своим лбом в его. — Ждал тебя, — срывающийся голос Тэхёна, будто переходящий на стон, когда Чон ведёт изящными ладонями по его бокам, оглаживая. Он подаётся в жадные объятья, крепко обхватывая Хосока за плечи, дышит горячо в шею, словно дикий зверёк. — Я знаю, — шепчет Чон в ответ, обводя одними лишь губами ушную раковину Тэхёна, что хрипит несдержанно. Жадный до прикосновений, льнёт к Хосоку, будто они не виделись месяцами, — Чимин долго ворочался, я не мог уйти, — объясняется старший, невесомо целуя шею Кима. Тэхён шипит, обводит длинными пальцами лопатки старшего, целует в висок горячо. — Поцелуй... меня, — обрывисто стонет Ким, когда Чон оставляет небольшой засос под ключицей, так, чтобы можно было скрыть высоким горлом. Хосок не смеет ослушаться, зализывает место укуса, и, не дожидаясь какого-либо разрешения, целует в мягкие губы младшего, что обмякает безвольной массой в его руках. Воздух наполняется вязким напряжением, мокрыми звуками и заглушенными стонами. Глаза привыкают к темноте, позволяя чётко видеть любовника перед собой. Чон давится красотой, что развязно улыбается ему. Он крепко укладывает ладони на талию, оглаживая слегка выступающие рёбра большими пальцами и задирая футболку. Тэхён шустрыми руками забирается под пуловер старшего, короткими ногтями царапая бока, распаляя тело напротив ещё больше. Он ласкает нежную кожу Хосока кончиками пальцев, впитывая его несдержанное шипение. Чон целует его крепко и требовательно, встречаясь зубами и чуть толкает назад. — Трахни меня на чёртовом фортепиано, — одурманено бормочет младший, отзывчиво подаваясь на каждое прикосновение Хосока. Он впускает его горячий язык в свой рот, позволяя орудовать там смело. Тэхён издаёт беззащитные стоны, когда его усаживают на крышку громоздкого инструмента. — Всё, что пожелаешь, солнце, — Чон целует мокро и грязно, насыщаясь каждым перевозбуждённым звуком, что исходит из самого нутра младшего. Тот подаётся ему навстречу дугой. Его пижамные шорты давно топорщатся, так же, как и штаны Хосока. Тэхён кусает губы, вязкий воздух не даёт наполнить лёгкие полностью, когда Чон оглаживает его возбуждение медленно и мучительно, чуть ухмыляясь. Другой рукой он лезет под футболку младшего, доставая до сосков и сжимая бусины поочерёдно, Ким давится стоном и Хосок тут же затыкает его поцелуем. Языки встречаются в дразнящей борьбе, Тэхён наслаждается умелыми пухлыми губами старшего; словно весенняя кошка ластится к его груди. Чон опускается на шею младшего, поочередно оставляя краснеющие пятнышки, кусая на грани наслаждения и боли, затем нежно зализывая следы преступления. — Ш-ш, тихо, — шепчет горячо на ушко Тэхёну Хосок, осознавая, что любой звук за гранью допустимого может принести незваных гостей. Он медленно оглаживает бока и талию младшего, переходя на мягкие бёдра; сжимает их, массируя длинными пальцами, словно нарочно выбивая из Тэхёна не сдерживаемые гортанные стоны. Чон ловко стягивает пижамные шорты выцветшего оранжевого цвета, под ними ничего нет, лишь возбуждение Кима ударяется о собственный живот, выделяя естественную смазку. Хосок ухмыляется, довольный результатом и медленно обхватывает член Тэхёна, протяжно водя ладонью вверх-вниз. Младший жмётся в нетерпении к нему, скулит и кусает губы до крови. Чон лишь заботливо слизывает капельки языком с мягких губ и влажно чмокает. — Пожалуйста, — стонет Тэхён обречённо, хватаясь большими ладонями за горячие плечи старшего. Он раздвигает ноги шире, не стыдясь и утыкается влажным лбом в шею Хосока. — Что пожалуйста, детка? — негромко спрашивает Чон, кончиками пальцев водя по внутренней стороне бедра, вынуждая её немного сокращаться. — Засунь в меня свои длинные прекрасные пальцы, пожалуйста, — шепчет Ким, подаваясь навстречу бёдрами. Хосок ухмыляется, удовлетворённый ответом, и, оставляя одну руку между ног младшего, протягивает три пальца другой к его жадному рту. Тэхён грязно смотрит из-под опущенных ресниц, принимая в рот то, что предложено и начинает медленно обсасывать, слюнявя. Чон чувствует, что его возбуждение возрастает всё сильнее, по мере того, как Ким протяжно вылизывает его пальцы, словно леденец или какое-то лакомство. Он обводит фаланги шустрым языком, не забывая заглатывать с пошлыми хлюпающими звуками. Пальцы уже полностью обволакивает вязкая слюна, когда Хосок вынимает их из раскрасневшегося рта. Он успокаивающе исцеловывает шею младшего, подставляя первый палец ко входу. Первый всегда проходит болезненнее всего, гранича с мазохистским удовольствием. Тэхён негромко шипит, отвлекаемый губами Чона на своей шее. Он начинает издавать неприличные постанывания, когда Хосок разводит ножницами два пальца внутри, оглаживая чувствительные стенки. Вместе с третьим пальцем приходит полувскрик, заглушаемый губами старшего, когда ловкие подушечки касаются заветной точки внутри. Тэхён жмётся и выгибается, сгорая от нетерпения; кусает обнажённое плечо Хосока, свободное от огромного пуловера. — Хватит, — просит он негромко, чуть задыхаясь, когда старший покорно вынимает пальцы, вытирая о подол кофты. Чон спускает пижамные штаны вместе с нижним бельём, чуть шипя, когда ткань касается возбуждённой плоти и приподнимает мягкие бёдра младшего. Тэхён нетерпеливо ёрзает, скуля, когда горячий член Хосока касается внутренней части его бедёр. Он жаждуще подаётся вперёд и Чон быстро входит до самого упора, ударяясь о ягодицы младшего. Комнату наполняет общий плохо сдерживаемый стон и грязный шлепок тел друг о друга. Ким облокачивается о фортепиано спиной, локтями опираясь на крышку инструмента и обхватывая длинными ногами пояс старшего, что большими пальцами нежно оглаживает тазобедренные косточки Тэхёна. Хосок не двигается, давая младшему привыкнуть. Он аккуратно нагибается над разгоряченным телом и заботливо убирает с глаз налипшую от пота чёлку. Тэхён гулко дышит, притягивая старшего за шею и впиваясь мокрым поцелуем. Ему всё равно, если сейчас кто-то зайдёт сюда, потому что в голове туман, а пред глазами только тонкие руки Хосока, что оглаживают его тело. Он переплетает пальцы одной ладони с ним и чувствует полноту чувства в груди. — Я прошу тебя, Хосок-и, двигайся, — надрывно стонет Тэхён, чувствуя губы старшего на своей шее. Метки, метки, метки, множество меток, что завтра придётся тщательно скрывать различными неприятными кремами, но это не в первой и, черт возьми, стоит того, так что Ким не возмущается. Зубы и губы Хосока на его теле — всегда что-то за пределом реальности, потому что заставляет Тэхёна терять контроль в одночасье. Все мысли развеиваются, когда Чон начинает медленно двигаться, будто растягивая мгновение. Одна его рука лежит на торсе младшего, придерживая того от сильного трения с жёсткой поверхностью, а другая тонкими пальцами переплетена с ладонью Кима. Тэхён издаёт гортанный плохо сдерживаемый стон, исходящий из глубин сознания; он подаётся бёдрами навстречу Хосоку, желая хоть немного ускорить действо. Чон же, напротив, устанавливает ровный темп, контролируя силу, частоту и чувства. У Тэхёна в голове от этого всё кружится; чувствуется запредельно и громко, когда Хосок, размеренным темпом, находит ту самую точку внутри. Старший вслушивается в тихий вскрик Кима, надеясь, что всевышний сжалится над ними и они не разбудят никого в общежитии. Он ухмыляется себе, начиная двигаться под одним углом, склоняясь над Тэхёном и глубоко целуя того, так, чтобы из горла не успевали выходить наружу неконтролируемые стоны и крики. Воздух вокруг вяжет, наполненный грязным действом и негромкий скрип инструмента лишь усугубляет ситуацию. Тела вспотели, а тяжёлое дыхание заполонило помещение до упора, что кажется, если дверь сейчас откроется, оно вытечет вязкой массой. Хосок толкается уверенно, закинув одну ногу младшего себе на плечо; он горячо дышит тому в губы, периодически ведя широкую полоску языком по острым ключицам. Тэхёну кажется, что он уже на пределе, потому что мышцы начинают быстро сокращаться, а под веками взрываются фейерверки. — Хосок-и, Хосок-и, — бессвязно бормочет он сквозь удушенный стон. Пальчики на ногах поджимаются от приближающегося оргазма, — я сейчас, ч-чёрт, — откидывает голову назад Ким, звонко ударяясь о фортепиано. Шипение смешивается с гортанным стоном наслаждения, что тут же затыкается губами Чона. Тэхён изливается на их животы, ни разу не прикоснувшись к себе; он изгибается дугой навстречу Хосоку, что бесконтрольно толкается внутри. Чон слизывает солёную капельку пота над губой младшего, издавая хриплый стон в его плечо. Ким может чувствовать, как семя стекает по его бёдрам, когда Хосок выходит из подрагивающего тела. В гостиной откровенно пахнет сексом, а чёрное фортепиано бессовестно испачкано. Старший, всё ещё тяжело дыша, натягивает на Тэхёна пижамные шорты, заботливо поправляя тёмную чёлку того. Ким смотрит на него из-под ресниц по странному невинно, так, будто они только что не занялись сексом в общей комнате на фортепиано. Он приподнимается с инструмента, надевая на Хосока обратно нижнее бельё и свободные штаны, затем притягивая старшего за бёдра и встречаясь с его удовлетворенным лицом. — Если нас заметят, то выпрут из общежития и группы в целом за два счета, — спокойно проговаривает он, будто от этого не зависят их жизни. Губы Тэхёна всего в паре сантиметрах от губ Чона, что ухмыляется легкомысленно. Он лениво проводит горячим языком по нижней губе младшего, затем произнося: — Ты же любишь острые ощущения, — с насмешкой, — наслаждайся. Ким ухмыляется довольно, закусывая губу и наблюдая за устами старшего. Хосок чуть надавливает на его шею, отчего их губы встречаются в протяжном вязком поцелуе. Хосок чувствует, что если Тэхён пойдёт по краю обрыва, то он отправится за ним без какого-либо сомнения в мыслях. А Ким размышляет над тем, что весь его чёртов мир сконцентрирован в одном человеке, который сейчас прижимает его к испачканному фортепиано. И если это не означает то высокое чувство, о котором так любят расписывать поэты, то он, чёрт возьми, понятия не имеет что.