Вещи

      Собирать вещи погибшего или пропавшего без вести шинигами — дело не благодарное. Сложное.       Бьякуя помнил, когда он приступил к своим должностным капитанским обязанностям, ему пришлось полностью прибрать кабинет, избавиться от старых бумаг, милых сердцу бывшего капитана безделушек, отправить устаревшие ведомости и отчёты в архив. Обычная процедура, которой занимаются лейтенант или же любой другой младший офицер. Но тогда Бьякуя предпочел сделать все сам по одной простой причине: бывшим владельцем кабинета был его погибший дед. Кучики не смог доверить это кому-либо ещё. Он провёл несколько дней, разгребая шкафы и разбираясь в чужом пока для него кабинете.       Вот и сейчас Бьякуя не мог перепоручить никому разбирать стол пропавшего без вести лейтенанта, ставшего в последнее время очень близким ему человеком, хотя сам Кучики не мог признаться себе в этом. Но не находил сил и приступить к работе. Боялся, что не выдержит и прикажет готовому в любой момент услужить Рикичи закончить работу. Полный нерешимости, он поднял со стола сиротливо лежащий там белый исписанный лист.       Незаконченная отчетная ведомость за прошлый месяц. Её надо было сдать давным-давно. В углу листа нарисована карикатура — будто некто пытался повеситься.       Абараи что-то вырисовывает на уголке листа. Даже странно, что он так долго уже сидит над бумажной работой, которую терпеть не может. Жалко отрывать, но надо напомнить.       — Лейтенант Абараи, — тихо, едва слышно, этого хватает, чтоб Ренджи моментально выпрямился по струнке, а потом скосил на него непонимающий обиженный взгляд.       — Капитан?       — Ты помнишь о своем наряде на Грунт?       — Да, сегодня вечером. Еще утро, время есть, — беспечно отмахивается Ренджи.       — Не забывайся.       Абараи встает, тихо подходит к его столу, перегибается через блестящую столешницу так, что оказывается с ним лицом к лицу.       — Ни в коем случае, капитан, ни в коем случае.       Наглые глаза так и светятся радостью, что его не останавливают.       Эта странная игра в гляделки продолжается довольно долго, пока Ренджи не выдерживает прямого изучающего взгляда и не тянется вперед — урвать легкий поцелуй. Ему мешает ловко подставленная ладонь. Он прекрасно знает, что ему никогда не дадут поцеловать, но все равно, раз за разом, предпринимает попытки, которые уже не раздражают. Бьякуе интересно, когда тому надоест, поэтому позволяет иногда подобное.       Ренджи никогда не обижается отказом, и сейчас он, не сказав ни слова, возвращается на свое место и снова принимается что-то увлеченно вырисовывать.       Ведомость легко падает на стол Бьякуи.       …Чашка с недопитым чаем. По стенкам — зеленоватый налёт, который Бьякуя пытается отколупать ухоженным ногтем, но только надламывает его. Чашку Кучики кладёт в плотный серый картонный ящик. А следом за ней и дурацкие тёмные очки и какая-то непонятная фигурка из дерева.       Тайком наблюдать за Ренджи — единственное, что он может себе позволить. Лейтенант сидит, подперев левой рукой острый подбородок, бездумно смотрит на исписанный лист, потом незаметно, как он думает, махает на документ свободной рукой и достает из ящика ножик и кусок дерева. Законченную ведомость, как понимает Кучики, можно и не ждать.       Вырезая фигурку, Ренджи закусывает верхнюю губу. Он как никогда сосредоточен.       — Ренджи.       — Да, капитан?       — Сделай чай.       Бьякуя не может понять, почему перед тем, как убрать очередную вещь в коробку, он тщательно рассматривает ее, и почему же ему так сложно отпустить Реджи.       На поверхности стола теперь пусто, поэтому Кучики задумчиво поглаживает тёплое дерево столешницы. Ткань полуперчаток зацепляется за скол в углу. Затяжка. Бьякуе досадно. Он сдергивает перчатки и бросает их в мусорку, а потом резко выдвигает верхний ящик тумбы.       Никаких документов там нет, зато куча всяческого хлама, который следует сразу же выбросить, но Бьякуя теперь уже медленнее вытаскивает его, кладёт на стол.       Яркие цветные хатимаки, мятые и скомканные в бугристый мягкий ком, несколько записок (по нарисованным кроликам Кучики понимает, что они от Рукии), запыленный набор для каллиграфии, нож и деревянный брусок, истёртые кожаные ремешки для волос, открытка и чья-то фотография на дне, перевернутая обратной стороной. Бьякуя с минуту размышляет прежде, чем посмотреть, кто там изображен. И с удивлением понимает, что видит самого себя заснувшего на рабочем месте.       Бьякуя плохо помнит тот день, когда усталость сморила его настолько, что он уснул на скрещённых на столе руках, неловко повернув голову набок. Бьякуя думал, что никто этого не видел: было поздно и из офиса, как ему казалось, уже все ушли. Ошибался.       …Крошки, открытая пачка приторно пахнущего печенья, непонятные огрызки, монетки. Ненужный бессмысленный хлам.       Второй ящик наполнен доверху документами: прошитые папки, отдельные листы — скучная бумажная волокита.       В третьем, самом нижнем, нет ничего, кроме тщательного запечатанного кувшинчика саке и двух маленьких глянцевых пиал.       Вот и все вещи Ренджи тут. Хватило одной небольшой коробки.       Чай Ренджи приносит в пузатом чайнике и накрывает небольшой столик на веранде. Любуется делами рук своих и только потом зовет его. Усаживается рядом, разливая им обоим чай.       — Спасибо.       — Не за что, капитан.       — Не стоит пытаться понравиться мне, — кидает Бьякуя, не отрывая взгляда от только-только начинающей цвести сливы.       — Я и не пытаюсь, — пожимает плечами лейтенант, хочет что-то добавить, но умолкает, скрывая усмешку, которую Бьякуя никак не может разгадать.       Молча пьют теплый чай, горький и какой-то неправильный, как и все в последнее время, связанное, так или иначе, с лейтенантом.       Бьякуя не помнит, когда все это началось. С заключением Рукии в Башне Раскаянья и неудавшейся ее казни? С победы над Айзеном? Лейтенант вдруг будто перестал стесняться и бояться его. Стал ближе, понятнее.       — Я вам подарок принесу, — бросает Ренджи.       — Не стоит.       Еще одну пару очков в форме сердец он не выдержит.       — Вам понравится, — не унимается Абараи, а потом вдруг сжимает руку Бьякуи, когда тот ставит чашку на столик, и выдает: — Я не пытаюсь вам понравиться, потому что я вам и так нравлюсь, не так ли?       Нагло, в духе хамливого лейтенанта, ожидаемо.       Ладони у Ренджи широкие, горячие и сухие, и Бьякуя не спешит освобождать свою руку. Он обдумывает ответ, устроивший как его, так и Абараи, но получается глупо. Ренджи сам отпускает его, не дожидаясь ответа. Руке становится сразу же холодно.       — Я знаю, я забываюсь, капитан, — говорит он. — Никогда не думал перед тем, как делать.       Есть ещё комната в казармах, куда Бьякуя отправляется, едва окинув беспокойным взглядом светлый и такой пустой и тихий без лейтенанта кабинет.       Комната не заперта. Она тёмная — расположена на первом этаже казармы, за окном растут низенькие деревья, кроны которых мешают свету проникать сюда. Здесь куда больше личных вещей Ренджи, чем в кабинете. Юкаты повешены одна на другую в совершенно диком цветовом сочетании, что даже смотреть тошно.       В коробку.       Второй комплект формы, вычищенной, аккуратно сложенной. Шеврон поверх.       В коробку.       Сложенный футон в шкафу, там же теплые зимние вещи, которые Ренджи не успел ещё убрать и тапочки, смешные, с пушистыми помпошками, вызывающие у Бьякуи невольную улыбку.       Кучики садится на пол, стараясь запомнить комнату именно такой, как её оставил Ренджи, уходя на Грунт. Раскрытую книжку, неизвестно каким образом оказавшуюся тут, на низком столе, подставку для зампакто, разукрашенную замысловатым орнаментом, вышитую камелиями подушечку. Бьякуя и не знал, что у Ренджи много таких вот безделушек, не замечал, когда тут бывал раньше.       — Заходите, капитан, — Ренджи кивнул в сторону двери. — Я точно уверен, что вам совершенно не обязательно…       — Помолчите, лейтенант, — пренебрежительно отзывается Бьякуя, внезапно решивший проинспектировать, в каком состоянии находятся казармы.       Он заходит в комнату. В нос ударяет резкий запах масла для полировки меча, а Ренджи в это время суетится около столика, завинчивая крышечку на жестяной банке. Тут душно.       — Открой окно, Ренджи, — просит Бьякуя. — Нужно проветривать.       — Как скажите, капитан.       В целом, Кучики доволен результатами своей инспекции. Казармы отряда чистые, без всяческих паразитов, как, например, по слухам в одиннадцатом, рядовые не хранят в выделенных им шкафах ничего лишнего, запрещённого, график уборки составлен четко и висит на доске в коридоре.       Комната лейтенанта все же его немного разочаровала. Бьякуя ожидал, что тут будет грязно, неряшливо, но Ренджи поддерживал чистоту и порядок.       Абараи явно собирался в командировку, когда Кучики заглянул сюда. Ему нужно было отправляться уже через пару часов. Но он терпеливо ждет решения капитана, готовый сразу же исправлять огрехи своей работы. Бьякуя не спешит оглашать результат.       — Когда вернешься с Грунта, — наконец, говорит Кучики, — займись премиями рядовым.       — Хорошо, капитан, — Ренджи удивлен. — Капитан?..       — Да?       — Я спросить хотел, я… — Абараи умолкает и так же как с утра тянется за поцелуем. Бьякуя не успевает подставить ладонь, и сухие губы Ренджи касаются сначала уголка его рта. Кучики думает об отряде, о грунте, но никак не о том, что его целуют. Ему кажется, что это происходит не с ним. Потому что этого не может с ним произойти. Не может и всё.       Ренджи отстраняется с диковатой усмешкой на губах.       — Я спросить хотел, а мне премия, — он приглушает голос, — полагается?..       Бьякуя не находит нужным ему отвечать.       Комната теперь пуста. Все личные вещи Абараи убраны в две картонные коробки, которых осталось заклеить и…       Почему-то Бьякуя совсем не знает, куда девают такие вот коробки. И как в случае с вещами деда, так и сейчас, не хочет этого знать. Он оставляет их у стены.       — Не полагается, Ренджи, — тихо говорит Бьякуя уже у двери, выключает свет — комната сразу погружается во мрак — и уходит, не оборачиваясь.