Когда наступает завтра

— ...интересно, что устроят в Даймонд-сити на это Рождество. Было двадцать первое декабря, и благодаря случайно услышанному обрывку фразы из разговора пары фермеров Джейн вспомнила о существовании Рождества. В последнюю неделю зарядили дожди, и они с Дьяконом почти никуда не высовывались, из-за чего она немного потеряла ориентацию во времени. Дни были до отвращения похожи друг на друга: она просыпалась в Ред Рокет, слушала причитания Кодсворда о том, что ему не из чего варить кофе, и нарочито бодрые пожелания доброго утра от Дьякона; шла в Сэнкчуари, помогала минитменам с какими-нибудь грядками тошки, стараясь игнорировать Престона с его бесконечными новыми поселениями; возвращалась в Ред Рокет, возилась с оружием или броней, читала какие-нибудь медицинские журналы или пыталась приготовить обед из подручных материалов. Ни о каких праздниках в это время Джейн, конечно же, не думала. И до последнего была уверена, что Рождество уже не отмечают. Рождество представлялось ей уютным семейным праздником. Только вот семьи у нее не осталось, а понятие уюта за двести лет несколько изменилось, и такое Рождество едва ли будет похоже на настоящее. Никакое печенье уже не испечь, а чтобы найти гирлянду с целыми лампочками, нужно постараться, да и подбор подарков теперь представлялся значительно более сложной задачей, нежели двести лет назад. Она не любила Рождество. Считала его надоедливой традицией, детским праздником, наивной глупостью для тех, кто верит в сказку. А сказок не бывает, и чудес тоже, это Джейн знала с того момента, как ей сказали, что Санта Клаус — просто выдумка. Она не любила Рождество. Но теперь была рада узнать, что эта частичка довоенного мира все еще жива. И когда встал выбор между «остаться на неопределенный срок в Ред Рокет с минитменами и тошкой» и «пойти на вечеринку в Даймонд-сити», Джейн предпочла второй вариант. Двадцать четвертого вечером в баре было шумно, тесно и душно. Казалось, здесь собрался весь Даймонд-сити, что было очень похоже на правду. За одним из столиков Джейн углядела местного детектива и его секретаршу; в пальцах Ника, как обычно, тлела сигарета, Элли же почему-то с небывалым интересом разглядывала свой заляпанный стакан. Скарлетт в линялом цветастом платье бегала по залу с блокнотом, ворча себе под нос что-то относительно испорченного работой праздника. Вадим Бобров за стойкой разливал знаменитую бражку за счет заведения, а Ефим, обмотанный какой-то облезлой мишурой, обводил помещение хмурым взглядом из своего угла. Одним словом, атмосфера в «Скамье запасных» царила самая что ни на есть радостная. На секунду Джейн стало немного не по себе от того, что она завалилась в гущу этого пестрого балагана в практически не облезлом блестящем платье, в придачу нацепив вполне пристойные туфли на шпильках. Но потом она вспомнила, что на голове у нее — невообразимая прическа, сооруженная Дьяконом и порывающаяся развалиться при любом неосторожном движении, и неловкости как ни бывало. Тем более, сам Дьякон в своем строгом смокинге выглядел как никогда прилично невзирая на солнцезащитные очки, и Джейн смотрелась соответственно. Она в принципе смотрелась соответственно ему. За месяцы, проведенные с ним, научилась и соответствовать любой обстановке; смирилась с его манерой общения, перестала удивляться странным разговорам с незнакомыми людьми, привыкла не спать ночами и отшучиваться, когда надо и когда не надо. Пока Джейн озиралась с видом ленивого зеваки, Дьякон протиснулся к стойке и даже успел вернуться обратно с двумя стаканами бражки. — Я угощаю, — заявил он, протягивая ей один. — Я такое не пью. — Джейн брезгливо поморщилась и нехотя приняла из его рук стакан. — Я тоже. Но праздник же. Значит, можно. — Ну, раз праздник... Собравшись с духом, Джейн отхлебнула немного бражки. Вкус оказался не настолько ужасным, или так подействовала на нее эта самая радостная атмосфера, но стакан стремительно пустел, а настроение стремительно улучшалось. И не зря они сюда пришли, и не так уж все и плохо, и не умерло еще в этом безумном мире Рождество. И то, что оно не похоже на прежнее, — даже хорошо. И пусть на противоположном диване сидит дерганый тип, который выглядит так, будто вот-вот достанет пару стволов и начнет палить во все стороны, как герой дешевого боевика. Ведь сегодня он точно этого делать не станет. Хрипящее на исходе сил радио заливалось голосом Синатры. Зал был наполнен громким смехом, блеском аляповатых нарядов, табачным дымом и музыкой из динамиков многострадального приемника, прерываемой бессвязным лепетом Трэвиса. Валентайна с Элли уже видно не было, заметно повеселевшая Скарлетт пила за стойкой, кто-то пытался танцевать, кто-то уже благополучно сполз под стол, кто-то ушел гулять, кто-то целовался в темном углу. Почти как раньше. — ...и в прошлом году толпа хотела закидать Макдонаха сырыми яйцами когтей смерти, но ни у кого не было сырых яиц когтей смерти, а Макдонах, как выяснилось, умел быстро бегать, — рассказывал Дьякон. — В этот раз вряд ли новый мэр будет выступать с речью. Судя по виду, эта бедная женщина все еще не понимает, что происходит. А в следующем году нас уже здесь не будет, правда, Джейн? — Конечно. К тому времени мы уже махнем в Мохаве и откроем свое казино. — Я бы предложил выпить за это, но у меня уже ничего не осталось. А употребление этого чудесного напитка в больших количествах наверняка опасно для жизни и здоровья. Джейн кивнула. Кто-то громыхнул хлопушкой. Половина зала обернулась на звук. Странный парень напротив захлопал в ладоши, впрочем, так и не разобравшись, кто и где стрелял. Спустя несколько секунд откуда-то вывалился тип с хлопушкой и под одобрительные возгласы обсыпал аплодировавшего конфетти. — Давай отойдем. Не хочу быть в эпицентре этой сомнительной движухи, — пробормотала Джейн. — Можем совсем уйти, если хочешь. — Сначала дождемся двенадцати, ладно? Уже скоро. Они отошли к автомату «Портативный обед», на гарантированно безопасное расстояние от сомнительной движухи. Зал галдел; Ефим громко объяснял ярко накрашенной девушке, что мест больше нет, совсем нет, и ни к кому подселить ее нельзя; радио и так на максимальной громкости, говорил Вадим парню в драной синей куртке, убери от него свои руки и выпей чего-нибудь. Дьякон вдруг указал на их бывшего соседа и парня с хлопушками — те уже вели задушевную беседу в компании бутылки какого-то пойла. — Вот видишь, подобные вечеринки сближают. Здорово же? — Угу, — отозвалась Джейн, не разделяя его радости. Да, подобные вечеринки сближают. В этом она убедилась еще давно. Ей было двадцать, и она была пьяна. Он представился Биллом... или Бобом, или Брэдом, или Бенни. Для нее это значения не имело. Он казался ей непохожим на других, почти идеальным. А наутро она очутилась в смятой постели номера захолустной гостиницы. Одна. С жуткой болью где-то в затылке и жирным знаком равенства между его именем и словом «ублюдок» в мыслях. Из неприятных воспоминаний ее выдернул голос Дьякона: — Джейн? Что-то не так? Она встряхнулась, попыталась улыбнуться. — Просто задумалась. Знаешь, мне казалось, что все это будет... немного по-другому. По выражению ее лица Дьякон сделал соответствующий вывод: — Тебе здесь не нравится, но ты все равно хочешь дождаться полуночи? — Да, — невозмутимо подтвердила Джейн. В один миг находиться в этом баре ей стало совершенно невыносимо. Ей было противно дребезжание радио, ей была противна размалеванная девушка, ей была противна парочка, что полчаса назад целовалась в темном углу. Но ничего не изменилось — все так и продолжали улыбаться, хохотать и пить. И в самый разгар веселья какой-то мужчина, стараясь перекричать всех, проорал, что вот оно, сейчас, слушайте все. На секунду зал затихает, и Трэвис бормочет, что уже полночь. Под его сбивчивые пожелания счастья и еще черт знает чего Дьякон наклоняется к Джейн. И никому уже нет дела до поздравлений Трэвиса, и до того, что уже полночь, и до того, что новый мэр вовсе не собирается говорить речь. Воздух вдруг делается непригодным для дыхания, кажется, гаснет свет, зал шумит еще громче прежнего, наполняется звоном бокалов и задорными нечленораздельными возгласами. Он целует ее, и ей кажется, что время замерло, и все, что было раньше — просто дурной сон, и всегда был один только этот миг. Всегда были только его дурацкие шутки, черные очки и строгий смокинг. Кто-то толкнул ее плечом, невнятно выругался. По радио снова зазвучала беззаботная мелодия, маленькие группки начали отделяться от толпы и продвигаться к выходу. Желтоватый мерцающий свет ламп ослеплял, от гула голосов закладывало уши, от жара Дьякона кружилась голова; Джейн цеплялась за его плечи, собираясь сказать, что теперь они просто обязаны уйти, им нужно уйти, и как можно скорее, и... — Знаете, мэм, а вы первая девушка, с которой я заговорил в этот прекрасный новый день... двадцать пятое. — Из толпы вынырнул помятый забулдыга с трехдневной щетиной на обрюзгшем лице. То, что девушка эта немного занята, его ничуть не смутило. Джейн отступила на шаг от Дьякона, ошарашенно уставилась на незваного гостя в сцене, предназначенной для двоих. Хрупкое ощущение необыкновенности момента с пугающей быстротой рассеивалось, словно ничего и не было. Осталось лишь чувство прикосновения на талии, все еще теплое, но уже тающее. Дьякон с серьезным видом отошел в сторону, мол, продолжайте, не буду вам мешать. — А вы — первый мужчина, с которым я заговорила сегодня, — улыбнулась Джейн. — Думаю, дальше заходить нам не стоит. Одарив незнакомца еще одной обворожительной улыбкой, она махнула рукой Дьякону и вместе с ним направилась к двери. Шел мокрый снег, и в любое другое время Джейн не захотела бы оставаться на улице. Она подняла воротник пальто, сунула руки в карманы. Дьякон застегнул куртку и с дурацкой улыбкой посмотрел на Джейн. — Ну что, мы наконец выбрались из этой обители грехов и пороков. И теперь самое время перекусить, — заявил он. — Заглянем к нашему старому другу Такахаси? — Отличная идея, — согласилась Джейн, надеясь, что жгучая лапша поможет ей не растерять остатки тепла и несколько отсрочить расставание с приемлемой для жизни температурой тела. Возле лапшичной установили искусственную елку в обтрескавшихся пестрых игрушках. Под тентом весело мигали разноцветные лампочки, а на Такахаси вместо поварского колпака нахлобучили красный с белой опушкой. Мерцание гирлянды напоминало об украшенных цветными огнями витринах магазинов, о сиянии неоновых вывесок в темноте, об оживленных вечерних улицах накануне Рождества, когда повсеместно царил невероятный ажиотаж, о том, как мелькали снежинки в мутном свете фонарей. Джейн возвращалась домой с улыбкой до ушей, с прозрачными бусинками растаявших снежинок в волосах, с пакетом милых безделушек в руках. Нейт ее не понимал. Опять бродила допоздна, опять вся в снегу, опять с кучей какой-то белиберды. Она лишь продолжала улыбаться. Ни черта ты не понимаешь, говорила эта улыбка. И многое теряешь. — Нани симасе-ка? — Даже не знаю... — Дьякон со скучающим видом оперся на стойку. — Не расскажешь анекдот? — Нани симасе-ка? — невозмутимо повторил протектрон. — Извини, дружище, но чувство юмора у тебя так себе. — Нани симасе-ка? — Да, — наконец ответил Дьякон и повернулся к Джейн. — Вот же напористый тип, правда? — Он душка. Заплатишь за меня? У меня только... — Она порылась в кармане и показала ему на ладони горстку крышек. — Семь. — У них здесь, случайно, не бывает рождественских скидок? — Хочешь, отдам тебе эти двадцать крышек потом... — Нужна мне твоя мелочь, — отмахнулся Дьякон, отсчитывая крышки Такахаси, бухнувшему перед ними две чашки с лапшой. — Ты настоящий джентельмен, — улыбнулась Джейн. Вот и все, рождественская вечеринка закончилась. То есть, не совсем — в «Скамье запасных» еще праздновали, но процент адекватности среди присутствующих значительно убавился, так что это полуночное продолжение принимать в счет не стоило. Лапша вместо рождественской индейки, бобровская бражка вместо красного вина, поцелуй под невнятным подобием венка вместо поцелуя под веткой омелы. Такое Рождество Джейн нравилось больше, чем скучные посиделки за столом, однотипные поздравления и предсказуемые подарки. Когда ей было пять, от Санта Клауса она получила большого плюшевого зайца. И так уж вышло, что заяц этот стал для нее лучшим подарком на Рождество на все последующие годы. Вычурные украшения, дорогие духи, какие-то сертификаты и какие-то абонементы — все это пылилось на полке, и с каждым годом подобных ненужных вещей становилось все больше и больше. А тот плюшевый заяц исправно занимал почетное место на диване в гостиной. Несмотря на горячую лапшу, от которой остались лишь приятные воспоминания, Джейн начинала замерзать. Волосы намокли, и прическа, мужественно выдержавшая весь вечер, наконец сдалась. Джейн казалось, что она уже растеряла половину шпилек, и теперь, выдернув оставшиеся, она только убедилась в верности своего предположения. Она ссыпала шпильки в карман и зябко поежилась. Ну и ладно, подумала Джейн, они с Дьяконом еще найдут столько же и даже больше. И много чего они еще сделают вместе, и никуда он не смоется, а если и смоется, то не так уж это и страшно теперь. Пожалуй, рождественские чудеса все-таки случаются, пусть для осознания этого и пришлось проторчать двести лет в криокапсуле. Он смахнул с ее плеча несколько снежинок. — Ты замерзла. — Немного, — соврала Джейн. — И почему мы не уходим домой? — Праздник же, ты сам так говорил. Можно вообще гулять всю ночь напролет. — И к утру превратиться в кусок льда, — радостно продолжил Дьякон. — Я же не говорю, что мы должны это делать. А сейчас просто пойдем... еще куда-нибудь. Джейн криво ухмыльнулась и спрыгнула на землю. Дьякон подозрительно покосился на нее поверх очков, потом со вздохом слез со своего стула. — Чтоб я еще хоть раз ввязался в подобную авантюру... В городе было необычайно тихо. В тесных проулках они встретили одного только унылого охранника, который мрачно поздравил их с Рождеством. Джейн казалось, что она слышит каждый удар своего сердца, и если бы цикады все еще существовали, она бы непременно слышала их стрекот. Около радиостанции она остановилась, глядя на огромные трибуны. — Ни разу не была здесь до войны. Не интересовалась бейсболом и вообще спортом. И никогда не поднималась на эти трибуны, — тихо призналась Джейн. — А я поднимался, — сообщил Дьякон. — Да тебя бы туда не пустили, — не слишком уверенно сказала она. — Это было ночью, и я был в форме охранника. И, знаешь, сейчас готов повторить это. Даже без формы охранника. — А так точно можно? — Джейн, перестань. Кому какое до нас дело? Дьякон потянул ее вперед, крепко держа за руку, и она поддалась, хихикая, как четырнадцатилетняя девчонка. — Вообще, там постоянно тусуются всякие парочки, охранники уже привыкли. Вот подозрительных личностей оттуда вышвыривают, — тоном экскурсовода сообщил он. Прежде чем ответить, Джейн пришлось отпихнуть от себя несколько колючих веток — Дьякон тащил ее сквозь какие-то непонятные кусты. — Уверен, что мы не похожи на подозрительных личностей? — На что это ты намекаешь? — Носить черные очки ночью — подозрительно, — безапелляционно заявила Джейн. — А вот и нет, — возразил Дьякон, помогая ей перелезть через кучу не слишком эстетичных обломков, заваливших часть трибун. — Я тебе уже говорил, что твои моральные принципы просрочились... лет так на двести? — Да как хочешь. — Ну ладно, не смотри на меня так! Сниму я эти чертовы очки. Найдем целые сидения, и сниму. Целые сидения нашлись, и в очень скором времени, но их пришлось долго и старательно отряхивать от мокрого снега, грязи и еще черт пойми чего. — Я как-то раз нашел пару довоенных снимков какого-то стадиона. Может, даже этого. Показал их одному парню, а он мне и говорит... — вещал Дьякон, рассеянно вертя в руках очки. Очередную его историю Джейн слушала вполуха. В целом вечер прошел хорошо и несмотря ни на что оставил после себя положительные впечатления. Тем не менее она вдруг почувствовала себя так, будто... будто ей подсунули отсыревшую хлопушку. — Дьякон... — прервала его Джейн, изучая взглядом собственные колени. Теперь, когда на нем не было темных очков, она робела встречаться с ним глазами. — М-м? — Ты никуда не уйдешь? Ну, завтра, послезавтра, через неделю... — О, спасибо, что напомнила. Минут пять еще посижу и, пожалуй, пойду, — с наигранной бодростью сказал Дьякон. — Я серьезно спрашиваю. — Ты мне не веришь? — Я уже не знаю, чему верить. Поэтому и спрашиваю. По-моему, самое подходящее время для «врубить стелс-бой и свалить». — Ты правда думаешь, что я способен вот так вот взять и уйти после того, как почти добровольно снял очки? Ну уж нет, мы с тобой слишком далеко зашли. Джейн хмыкнула, выдохнув облачко пара. — Кто ж знает, где у тебя начало этого «далеко зашли», — буркнула она. Ребяческий обмен колкостями ей уже порядком надоел. Но разве с ним можно по-другому? И разве она хочет по-другому? В зеркальной глади «озера» отражались холодные огни прожекторов и уже светлеющее мутно-фиолетовое небо. Снежные хлопья опускались на поверхность воды и тут же исчезали. И точно так же исчезла тревога Джейн. Ведь рождественские чудеса все-таки случаются, а пока большего и не надо. Словно в подтверждение ее мыслей, Дьякон осторожно поцеловал Джейн в щеку. — С Рождеством, Джейн. Она улыбнулась, глядя на беззвучный снегопад.