Milchbrotchen

«Чёрт возьми!» — думает Хансоль, пересчитывая деньги в пачке, которая одиноко лежала в его бумажнике. Парень снова и снова пересчитывает купюры, не досчитываясь суммы. Гнусно пиликает мобильник. На экране потрескавшегося кнопочника высвечивается отправитель — сообщение написал начальник Чхве. «У тебя недосдача из-за опозданий в течении месяца. Жду тебя на работе в понедельник, естественно, задержек не должно быть». С глухим стоном юноша облокотился на спинку сидения небольшого, изрядно пошарпанного трамвая. Кондуктор цокает языком, замечая, как жалобно скрипнула пластмасса. Хотя, Вернону, уставившемуся в окно, было совершенно по барабану. В этом мире нет справедливости, и он впитал это с детства. Чертова система, разделяющая и альф, и бет, и омег на группы по социальному статусу, позволяла высшим слоям кутить как вздумается, в то время как низшие задыхались в трущобных районах за станками, получая самый минимальный заработок, который только возможен. Если у рабочего была семья, то их судьба была предрешена — все равно, рано или поздно, кредиторы заберут их единственного кормильца в вечное рабство, а самих — выкинут из дома на произвол судьбы. Горе-работников часто называли « безнадегами» и с ними особо не общались, зная, что вскоре потеряют все связи с этим человеком, не важно, миловидная омега это или альфа. Чхве Хансоль, или по школьной кличке, Вернон, был именно этим чертовым безнадегой. Он жил в небольшой квартире в доме, который давно уже должен был пойти на снос, с младшей сестрой-омегой. Их мать умерла при родах, а отец особо не заморачивался и кинул детей на произвол судьбы. Поэтому, ещё с раннего детства, Хансоль вкалывает на работе, чтобы прокормить себя, сестру, заплатить за счёта за электричество, оплатить учёбу в старшей школе и покупать достойную одежду — в учебных заведениях Вернона и Софии и знать не должны, что они живут без родителей. Им осталось продержаться лишь один нелегальный год — дальше, брат сможет оформить опеку над сестрой. Семья Чхве, состоявшая из двух человек, входила в обслуживающую касту. Правительство с рождения определило, что их судьба — работать продавцами в магазинах и небольших забегаловках, официантами и курьерами. Юноша после школы же сразу бежал в супермаркет, в котором работал вплоть до темноты, а потом, уже разнося подносы в местной столовой, где хорошо платили работникам ночной смены, приезжал домой лишь глубокой ночью. Сестра же в это время чинно спит, сделав уроки. Девочка отлично знает, что брат работает ради её же счастья, но отплатить ничем не может — женский пол, по закону, может работать только с шестнадцати лет. Осознание того, как все плохо, ударило Хансолю в голову. Он еле-еле сможет оплатить счета в этом месяце, а денег в остатке минимальное количество. Придётся шастать с работы и на работу пешком, но от мысли, что придется ходить по темному городу во время течки, хочется спрятаться (лучше закопаться). Чхве Хансоль был самым настоящим гаммой. Столь редкий тип был всегда предметом распускания сплетен, однако если кто-то из альф находил истинного в гамме и женился на нем — это было очень престижно. Ну, а если гамма оказывался истинным омеги, что было очень редко даже среди этих не часто встречающихся существ — это сразу же становилось если не самой обсуждающейся новостью, то известным всем кастам фактом. Вернон привык к насмешкам насчёт этого со средней школы — ей богу, лучше быть бетой, чем жить с таким. Трамвай с скрежущим звуком приостанавливается, сильно дергаясь. На табло, мигая, высвечивается — последняя станция. Гамма выходит из транспорта, судорожно пряча кошелёк. На часах станции стрелки стоят на двенадцати часах — скоро наступит новый день. Чхве подмечает у себя в голове, что сестра не написала сообщение — значит она не спит. Вариант, что с ней что-то случилось, сердобольный брат отсекает. Даже думать об этом не хочет. До подъезда осталось чуть меньше двадцати шагов, как Вернон врезается в чью-то фигуру. Юноша поднимает глаза — и встречается взглядом с насмешливыми глазами давнего знакомого. -Доброй ночи, Хансоль-а, — протягивает откуда ни возьмись появившийся парень, складывая руки на груди и хмыкая. -Куда идёшь? -Доброй ночи, Во-ну, — протягивает по слогам в ответ Чхве, вновь толкаясь вперёд к подъезду. — Что ты забыл в квартале для бедных? Захотел купить хлеб из плесени? Собеседник Хансоля вопросительно поднимает бровь, и Вернон, как ребенку, дотошно стал объяснять. -Мне не о чем с тобой разговаривать, пропусти меня. Его откровенно бесил этот человек. Чон Вону, альфа из семьи среднего класса, значил только одно — Вернон вновь кому-то понадобился. Чон натренированным движением остановил Хансоля на пол пути, удерживая его за плечи и буквально обездвиживая его — все-таки, Чхве не мог противостоять элементарной силе человека, который каждый день имел стабильные приёмы пищи. Человек же в это время шарился по карманам. Не без доли элегантности, Вону достал конверт и передал его своему заложнику. -Он тебя ждёт, попробуй только не придти, — Чон опускается к уху темноволосого гаммы, начиная с хитрой ухмылкой шептать, — если что, я знаю твой адрес, и то, что у тебя есть симпатичная младшая сестричка. С этими словами, альфа отстранился и отправился к ближайшей остановке, засовывая руки в карманы шоколадной куртки — этот оттенок считается традиционным цветом его касты. Вернон в темноте улицы, которую разрезал лишь одиноко стоящий фонарь трамвайной конечной, однако пронизывающий всю округу, щурится и смотрит на отправителя. На дорогой бумаге перьевой ручкой выведено столь нелюбимое имя. «Ким МинГю»

***

Чхве еле-еле приоткрывает дверь квартиры, стараясь не разбудить сестру, как ему на шею бросается маленькая омега. -Бра-атик! — верещит София, вися на шее у немного растерявшегося от такого Вернона. -Где ты пропадал? К тебе стучался какой-то тип, у меня сердце в пятки бросалось, а денег на телефоне нет! Хансоль мысленно отмечает в голове пунктик — не съесть ужин — оплатить телефон, прежде чем ответить. -Это мой хороший знакомый, — нарочито широко улыбается юноша, закрывая дверь и топая сквозь узкий коридор в одну единственную комнату. -Тебе не стоило волноваться, Софи. Вернон угадывает в её глазах, что девочка не верит ни единому слову, однако маленькая омега отлично понимает, что вмешиваться в проблемы брата ей не стоит, так что тотчас отправляется спать. Хансоль же включает тусклую настольную лампу, вновь разглядывая письмо. Тонкие, дистрофичные от вечного труда и недоедания, пальцы разрывают тонкую обёртку. Гамма замечает, как ему на ноги падает несколько бумажек. «Надо будет подобрать» — отмечает у себя в голове парень; пока же его ум занят лишь письмом. Дорогой Хансоль От этих слов у Чхве уже морщится нос, как будто тот съел что-то кислое. Я видел тебя сегодня в школе. Ты выглядишь ужасно. Разве ты чернорабочий? Неужели тебя не кормят родители? Ты вновь и вновь избегаешь меня на занятиях, хотя на литературе и биологии ты сидишь на соседней парте. Я готов сойти с ума, когда вижу, как ты поправляешь челку в перерывах между выполнение письменных заданий; ты прекрасен. Твоя отмазка насчёт того, что ты ещё не можешь отойти от прошлых отношений, мною больше не принимается. Даже этот пухлый нытик омега-Сынгван, из-за которого ты «страдал» уже как месяц встречается с Сокмином. Я не верю, что ты к нему ещё что-то чувствуешь. Я жду тебя в час дня, в субботу в кафе у школы. Попробуй только не придти — я договорился с Вону, он обещал если что вытащить тебя из дома насильно, он живёт неподалёку. Искренне твой Мингю~ Хансоль нервно вздохнул. Этот человек уже три года пытается заполучить его в отношения, и порою он перегибает палку. Ким Мингю — сын одного из самых влиятельных людях города, богач, который легко может купить все на свете, если пожелает — хочет встречаться с таким отбросом общества, как Чхве. Гаммой, однако, но из трущоб. Вдруг в голове мелькнуло, что были ещё бумаги. Хансоль неуклюже нагибается, собирая упавшие на пол бумажки, и думая, что там. Оказывается, из конверта выпали новые, синеватого цвета, купюры. Глаза Чхве лезут на лоб — сумма этих денег была как две его зарплаты за месяц. Со злобой парень кидает валюту в другой конец комнаты. Нет, никогда. Признать, что Мингю его сломал, этот чертов богатейших — да ни за что в жизни. «Идти придётся хотя бы ради того, чтобы этот ублюдок Чон не пугал больше Софию» — внутри себя признаёт поражение Хансоль, краем глаза косясь на уже спящую сестру. Девочка свернулась в комочек под давно прохудившимся одеялом, и от этого сердце её брата больно сжалось. Эта умница, приносившая в дом из школы одни хорошие оценки, не должна жить в таких условиях, а через несколько лет обречь себя на тихую смерть от переутомления над кассой. Не-дол-жна -Клянусь всем, что у меня есть в жизни, что если у меня будет хоть малейший шанс подняться на ступеньку выше, правильным или неправильным, законным или незаконным путём, я сделаю это хотя бы ради сестры, — шепчет Вернон, смотря в темноту окна.