Устала?

Для чего придумана ночь? Для любви, для колдовства, воровства или кровопролития. Ночь… слово, которое ассоциируется со свободой. Сегодня она опять пьяна, и расшугала всех с кем могла бы поделиться болью, сорвала обиду на ни в чем ни повинных девчонках по переписке. Боль, а черт с ней с болью и вином. Но не настолько туманен рассудок, чтобы не выйти на улицу, и пускай там не хилый минус. Ноги сами несут в привычном направлении, подальше от шума и людей. Там, конечно, можно нажить неприятности, но ее это мало колеблет. Сейчас только самоубийца может к ней подойти. Хотя нет, вон какой-то плюгавый мужичок спросил, заглядывая в лицо: -Девушка, вам плохо? -Так и хочется сказать – «Да, черт вас возьми, помогите». В ответ только вымученная улыбка и кивок, мол, иди своей дорогой. Разношенные армейские ботинки дальше месят толи снег, то ли грязь. Осознание полной тишины падает, как молот, резко, почти сбивая. Ни машин, ни людей, только мигающий, в предсмертной агонии лампочки, фонарь. Куда ее завело, не хватало еще заблудиться в лабиринте улиц. Девушка расстегнула куртку и стянула шапку, холод забрал остатки хмеля и вытащил на свет вину, за то, что она испортила людям день. Здравствуй лед. - Так тебе и надо, дуре – ворчит она на себя, выплевывая снег. Куртку приходится совсем снять и хорошенько встряхнуть. Странно все это и не естественно – нелепая девчонка в одной майке, похожая на растрёпанного воробья, поднимается из снега. А потом задрав голову в верх, смотрит в небо. Все словно в плохом кино, фонарь вырывает из тьмы сначала растянувшуюся в снегу фигуру, потом сидящую на корточках, а после стоящую во весь рост и все с неправильными, угловатыми чертами. А из души рвутся эмоции, хочется завыть подобно дикому зверю, рассказывая небу о своих делах. Небо сегодня в тучах, снова пошел снег. Она тряхнула головой, убирая челку и снежинки с лица, куртка снова на плечах, большая и черная одежда придает ей внушительности. Лампочка, послав на прощание яркий луч света, гаснет. Тишина и темнота, в груди у ее снова закопошились бесы, о себе напомнил и холод. Двигаться ей не хотелось, хотелось просто исчезнуть, что бы не мешать. Как то по иному ощущалось движение жизни, там за границей этого темного безмолвия. Внутри сначала все застыло, а потом раскололось как лед , и она позорно разревелась . Обняв себя руками, выгнувшись и все так же смотря в небо, она глотала горькие слезы, топившие снежинки на щеках. И все это практически беззвучно, ей словно не хватало смелости просто всхлипнуть. Слезы как то резко кончились, она обессиленно привалилась к многострадальному фонарю. В душе не было порядка, но пустота все же лучше боли. Она все таки заблудилась, заблудилась в собственных чувствах, чужих отношениях, в окружающем ее мире, уставшее сознание не находило за что зацепиться. Было похоже, что она прямо тут вновь упадет в снег, только, вот, будут ли силы подняться. - Девушка, ну вам же плохо. – С обиженной интонацией произносит, все тот же мужичок. Он вторгся в ее мир и разомкнул пустоту. Она открыла глаза, от такого взгляда обычно бегут куда подальше, но сердобольный помощник протянул ей, найденную в снегу шапку и ,наконец, поняв, что тут и без него «хорошо» ушел, посоветовав: -Ты, того, домой шагай, простудишься. Она криво ухмыльнулась, алкоголь уже покинул организм, но нормально реагировать на происходящее не получалось. Не дав пустоте снова завладеть собой, она привела себя в порядок и пошла в строну освещенных улиц. Прохожих почти не было, поздновато уже, за то привычный автомобильный гул возвращал ее в реальный мир со всеми его заморочками. Организм все - таки пришел в относительно нормальное состояние. «Мля, холодно же ж как» . Побежала, резко сорвавшись после очередного поворота. Девушка высоко вскидывала ноги в тяжелых берцах, перепрыгивая чрез очередную яму или бордюр. Опять падение, в этот раз на пятую точку. Она подтягивает к себе колени и закусив губу вновь смотрит на небо, но то не имеет привычки отвечать. Смех срывается с прикушенных губ. «Да пошли вы все со своими разборками, товарищи. Родителей конечно не выбирают, но можно ж разбираться не при всех, добивая и без того надорванные нервы. Разводы, свадьбы, ну сколько можно. Она – «я ухожу!» Он – «Я с тобой», и так по кругу, она плачет, он злится. А мне куда, я ж вас обоих люблю». Поток мыслей прерван прошедшей мимо женщиной, взгляд которой говорил все, что она думает о нижних социальных слоях. Прекратив истерить, нелепое чудо поднимется и шагает туда, откуда ушла больше часа назад. Туда где , наверное, ждут, что бы хотя бы дать по шее за забытую мобилу, туда где те кого она любит, и те кому она никогда не покажет слез, говорящих, что ей то же больно. Она не устала, просто жить на войне не возможно.