Я утонул в твоих глазах

Он смотрел в эти зелёные глаза, и никак не мог понять, что происходит. Почему он не может оторваться от них? Почему чувствует, как падает в изумрудную глубину, и не может ничего сделать? Почему он пытается, так пытается найти в них что-то, кроме раздражения и злости? Внезапно левую скулу пронзила резкая боль. Жан схватился за неё, согнулся, отступил назад. Когда слепящая боль немного улеглась, он выпрямился и посмотрел вслед уходящему по коридору Эрену, ждущего удара сзади. Жан хотел было окликнуть его, но не сделал этого. Просто развернулся и пошёл в противоположную сторону. Всё началось с того, что за ужином Эрен громко, так, чтобы Кирштайн уж точно услышал, заметил, что у Микасы довольно сильно отросли волосы, и попросил её подстричься покороче. На что Кирштайн, спокойно доев, вышел из столовой. И стал дожидаться Йегера в коридоре. И когда тот шёл к своей комнате, Жан неожиданно припёр его к стене, не давая возможности уйти, уперев вытянутые руки в стену где-то на уровне его головы. - И что это было!? - прошипел парень, скалой нависая над Эреном. И тут Эрен поднял на него свои зелёные глаза. А потом совершенно неожиданно... смутился. Румянец выступил на его щеках, сделав его обманчиво беззащитным и очень милым. А Жан просто-напросто утонул в зелёных озёрах. В невероятно глубоких, тёплых и безумно красивых глазах парня. Йегер же, увидев, что Жан замешкался, как будто очнулся и с размаху саданул его кулаком по скуле. Сейчас, сидя на кровати и потирая начавшую распухать скулу, Кирштайн тщетно пытался вспомнить, почему, когда Эрен уходил, не то что не догнал и не ударил в ответ, но даже не кинул в спину удаляющегося парня едкое, обидное словцо. Размышляя об этом, Жан понял, что вряд ли сможет заснуть. И поэтому принял единственно верное решение - продолжил рассуждать. Привычка вымещать гнев и усталость друг на друге сохранилась ещё с кадетского училища. Тогда поводом для споров являлись две причины - Микаса, к которой Жан якобы испытывал чувства, и рассказы Йегера о том, как он поступит в Развед корпус и перебьёт всех титанов. обычно, если дело доходило до драки, разнимала их всё та же Микаса. На самом деле Жан уже и не знал, питает ли он какие-либо чувства к девушке, или нет. Рассуждая об этом, он пришёл к выводу, что кроме симпатии и уважения(лучшая выпускница кадетского училища, как-никак!), он не чувствует. Но бурно реагировать на подначки Эрена так и не перестал. В большинстве случаев потому, что очень уставал от происходящего вокруг. От страха, от боли, от смерти вокруг тебя. Всем ведь нужно как-то выпускать пар. И первый, и второй по-другому не умели, и поэтому утраивали между собой временами немного наигранные "ссоры". Если говорить совсем уж честно, то, при другом истечении обстоятельств они могли бы стать отличными друзьями. В памяти Кирштайна то и дело возникали события сегодняшнего вечера. Думая о том, что всё-таки между ними произошло, парень не заметил, как заснул. * * * Следующие две недели вроде бы шли как обычно, вот только Кирштайн не обратил никакого внимания на больше чем обычно укоротившую причёску Микасу, да и вообще стал каким-то молчаливым и задумчивым. А всё потому, что он просто не мог забыть Эрена. Потому, что понял, что произошло, и не стал обманывать себя домыслами. Потому что понял, что просто влюбился. И стеснялся своих чувств, считая их чем-то странным, неправильным, неестественным. И пытался уйти от самого себя. Он стал мало разговаривать, больше проводить времени в одиночестве и где-то потерял свою ухмылочку, обычно не слезающую с его губ. Когда с Жаном кто-то пытался заговорить о его подавленном состоянии, он надевал ту самую, но какую-то слишком уж неестественную улыбочку. нельзя сказать, что он не пытался вернуть всё в прежнее русло. Пытался, конечно. Но не мог. Так он и жил всё это время, не в состоянии признаться Эрену, не находя себе места и не спя по ночам из-за мыслей о нём. * * * За окном были предрассветные сумерки. Небо потихоньку переходило от сапфирового к серо-синему. Жан пялился в потолок. Перевернувшись на бок и натянув одеяло под подбородок, он попытался снова заснуть. Через несколько десятков минут, наконец смирившись с тем, что после внезапного пробуждения сон не вернётся, парень тихо вздохнул, встал с кровати, и, натянув штаны и накинув рубашку, вышел во двор. Утренняя роса приятно холодила босые ступни, лёгкий ветерок трепал волосы, окончательно пробуждая ото сна. Во дворе замка Развед корпуса росло несколько раскидистых дубов, дойдя до одного из которых, жан уселся на траве, прислонился к нему спиной и стал смотреть на тихо розовеющее небо. Не думая ни о чём и наслаждаясь пением ранних птиц, только пробующих свои голоса в начале нового дня, он не услышал тихих шагов и заметил подошедшего человека только тогда, когда он опустился рядом с ним. Жан повернул голову. Немного сонный и лохматый Йегер сидел на траве, и тоже смотрел в небо. Парень, видимо почувствовав его взгляд, обратил немного прищуренный глаза на Кирштайна. - Жан... - тихий голос заставил его вздрогнуть, на долю секунды посмотрев во внимательные, пронизывающие глаза Эрена, отвести взгляд. - Почему, каждый раз когда я пытаюсь с тобой заговорить, ты пытаешься уйти от разговора и потихоньку свалить? Раньше ведь всё было не так... Что-то случилось? Быстро краснеющему Жану хотелось провалиться сквозь землю. Как не странно, сейчас он хотел оказаться где угодно, только не здесь, с тихо распевающимися птицами, начинающимся рассветом и человеком, который ему безумно дорог. Юноша крепко зажмурился. Он понял, что сейчас практически идеальный момент, чтобы рассказать Эрену о свих чувствах. Тем более, он ведь сам попросил... А ещё Жан понял, что если не скажет сейчас, то не скажет уже никогда. - Я ухожу от разговора, потому что не могу разговаривать с тобой нормально, сразу начинаю запинаться и забывать, о чём говорю. Потому что пытаюсь перестать думать о тебе, но не могу. Потому что на каждой вылазке я схожу с ума от страха за тебя. Да, кое-что случилось. Кажется, я влюбился в тебя... Парень произнёс это очень тихо, но он знал, что Эрен услышал. Жан почувствовал, что щёки жутко горят. Смотря в землю, а потом и вовсе снова закрыв глаза, парень ждал, что скажет Йегер. Или не скажет, а просто уйдёт. И поэтому он удивлённо распахнул глаза, когда почувствовал мягкое прикосновение чужих губ на своих. Сначала Жан подумал, что это всё сон или глюк, что реальностью это быть никак не может. Но происходящее целиком и полностью реальностью являлось. А Жан был просто счастлив. Счастлив от того, что его обнимают руки любимого человека, от того, что он может утонуть в своих чувствах, от того, что тает, как свечка, от переполнения эмоциями, и что знает, что теперь так будет всегда. Эрен с трудом смог разорвать поцелуй, и теперь тяжело дышал, красный, как колоссальный титан. - Так это значит... - попытался произнести Жан, немного отдышавшись, но Йегер не дал ему договорить. - Да, лошадиная ты морда. - с усмешкой произнёс он Эрен.