***
— Так это был ты?! — переспрашивает он, словно не веря ушам своим. — Да, — кратко ответствует Гален. Инженеры — все как один — устремляют в сторону своего руководителя изумленный взгляд; и тут Кренник почти физически ощущает, как лопается его многолетнее терпение, сменяясь тихим бешенством. В другой момент он бы, пожалуй, выругался от души, как какой-нибудь вонючий мандалорец… Но сейчас не время для страстей. Остаётся лишь изобразить на лице холодное презрение и отдать положенный приказ. Кренник заносит руку в повелительном жесте; штурмовики наводят бластеры. — Не трогайте их!.. Они ни при чём, дело во мне, — спешит защитить свою команду Гален. Гуманист Гален, диссидент Гален… круглый дурак Гален! Кренник морщится и опускает руку. Оружейный залп вмиг уносит жизни всей инженерной элиты Империи. Лицо директора сводит в горькой, бесконечно циничной ухмылке. Конечно, Гален. Так уж и ни при чём… Что мешало им, взрослым людям с образованием и опытом, заметить вредительство своего руководителя — будь он хоть сто раз авторитетом, и двести — гением? Нет, не стоило оставлять в живых тех, кто не подтверждает раз за разом свою преданность Империи! Но что же тогда дёрнуло его самого, Орсона — вроде бы разумного человека! — лететь за бежавшим инженером на край галактики?.. А ведь что-то с самого начала было с ним не так — и теперь директор готов был поручиться за это всеми знаками отличия на груди.***
…Ещё в старое доброе время, когда оба они были молоды и амбициозны, Кренник приметил в сослуживце какую-то загадку. Гален явно отличался от остальных — карьеристу Креннику не хватало глубины мысли, чтобы точно определить, чем именно; но его взгляд, привыкший скользить по серым спинам штабных крыс, постоянно спотыкался о фигуру инженера. В самые неожиданные моменты Эрсо оказывался непоколебимо тверд; однако в его упорстве не было ни нотки от истеричной жесткости, свойственной почти каждому первому имперскому деятелю… Особенно же странность конструктора становилась заметной, когда они всем коллективом понемногу уничтожали запасы крепчайшего мандалорского виски: Эрсо быстро веселел от выпивки, часто становился сентиментальным — но его рассудок и тогда оставался ясным, как звёздный свет. Да, Гален словно всегда был начеку, ожидая неведомой опасности и готовясь дать ей решительный отпор. При этом ему неизменно удавалось сохранять достоинство, быть над ситуацией — смотреть дальше, видеть глубже… И вот сейчас — спокойно, с чувством собственной правоты, если не просветлённости — он рассказывает о намеренной, преступной ошибке в устройстве невиданного галактического оружия!.. На мгновение Кренник вдруг ощущает зеленый, свежий запах полей далекой планеты; и его насквозь кабинетную голову пронзает мучительное недоумение. Что же случилось тогда, что сломалось?.. — ведь они предоставили ему самые выгодные условия, самую блестящую команду, самые… Следом — догадка, ещё более мучительная: в том-то и дело, что ничего не сломалось. Гален Эрсо просто остался самим собой — слишком собой! — и довёл своё дело до конца. И, как бы ни была велика вина Галена перед Империей — директор прекрасно знает, что сейчас не отдаст приказа, столь очевидного и логичного в эту минуту. Пусть Вейдер и Таркин делают с ним, что хотят. Он проиграл в тот самый день, когда явился туда за Галеном. А проигравшим нет пощады — таков негласный закон Империи… Кренник опускает взгляд, не в силах больше смотреть в ясные, как кристалл, глаза конструктора. Неужели так трудно было понять, что если уж Эрсо стал диссидентом — то осознанно, навсегда и до мозга костей?! Неужели нельзя было оставить его в покое и довести проект до завершения самому?.. А теперь ничто не способно избавить директорскую шею от жутких лап Вейдера. Игра окончена. Или?..***
— Какого ситха?! — невольно вырывается из груди Орсона, когда воздух взрывают залпы кораблей мятежного отребья. Несколько ярких вспышек — и тело Галена Эрсо медленно, с тяжелым грузным звуком падает на платформу. Кренник отскакивает в сторону, повинуясь древнему инстинкту. — Г-гребаные п-повстанцы!.. — рот директора сводит судорога — не то от страха, не то от внезапного отвращения, которое не отпускает его ни на миг, пока длится перестрелка имперцев с мятежными кораблями. …Перебив почти всех штурмовиков, повстанцы поразительно быстро покидают это место — по всей видимости, они получили то, что хотели, а персона директора их мало интересует. Смешно, но ему самому становится вдруг обидно от этой мысли: им так хотелось уничтожить конструктора, что они не обратили никакого внимания на целого крупного имперского чина, который оказался там же… Остаётся уносить отсюда ноги, чтобы поскорее состроить хорошую мину при плохой игре — благо эти голубчики прикончили своего же ключевого свидетеля!.. Вскрыть архивы с чертежами проекта, приказать новым инженерам под угрозой смертной казни устранить уязвимость… Главное, успеть провернуть это, пока Таркин за руку не схватит! А победителей — не судят. Даже в Империи.***
Кренник возвращается в видавший виды звездолет и довольно быстро погружается в привычную мысленную жвачку — уж ему-то не впервой строить планы по спасению проекта, а заодно и собственной шкуры!.. Однако память всё никак не может угомониться, раз за разом подсовывая в уши визг пулемётов и отвратительный гулкий звук, с которым тело Эрсо встретило землю. Гален Эрсо… Вредитель, предатель. Но — и гениальный конструктор, и — как ни крути — старый товарищ. Сколько же усилий пришлось приложить Креннику, чтобы склонить голову Эрсо под знамя Империи, одолеть его загадочную дурь!.. — а всё оказалось напрасно. Старомодные моральные принципы, непостижимое упорство и самоубийственное геройство сидели в нём слишком крепко. Крепче, чем тяга к жизни… или какие-нибудь совсем уж пустячные вещи вроде логики. Головная боль сковывает затылок не хуже мистической хватки Вейдера. Эх, сейчас бы так пригодилось немного того мандалорского пойла!.. Орсон пытается отвлечься, глядя на мелькающие звёзды в иллюминатор; но зыбкий пейзаж лишь усиливает и без того невыносимую дурноту. Остаётся отдаться на волю памяти — ведь теперь этого хаттова сына Галена точно не забудешь! До самого конца.