***
Дэвид дома уже несколько дней, каждый из которых он замалчивает предлог и желание, сбежать куда-то. Но на этот раз Кастро даже не приходится ничего выдумывать, никаких липовых отводов глаз, чтоб хотя бы на час смотаться из дома, поразмыслить о своем и отключиться от реальности. Пейдж занята и сама просит его не мельтешить перед глазами. Нью-Йорк омывает частыми крупными каплями дождя, что зарядил еще ночью, и Дэвид берет зонт, чтобы просто преодолеть короткое расстояние до машины, даже сама мысль о холодной воде вызывает недовольную гримасу на лице. Он не выбирает какой-то определенный маршрут, едет наобум, машинально поворачивая на перекрестках влево или вправо, и вскоре оказывается неподалеку от Вашингтон-Сквер-парка на Макдугал-стрит. Даже в такую погоду люди двигаются здесь неторопливо, глазея по сторонам и снимая попутно на какой-либо цифровой носитель все подряд. Поток туристов неизменно стекается и будет еще долго стекаться в Гринвич-Виллидж, чтоб прогуляться по знаменитому общественному парку. Автомобильное движение в это время суток не очень плотное, но Дэвид все равно движется почти на минимальной скорости, успевая разглядывать сквозь капли на боковом стекле унылый городской пейзаж, который иногда разбавляют яркие пятна — прохожие. Он скользит безразличным взглядом по людям, вышагивающим по тротуару, и думает о том, что только сумасшедший захочет гулять пешком в такую погоду. Туристы не в счет, у многих из них есть всего пара дней для знакомства с городом, так что их сумасшествие временное. Кастро зевает и бросает беглый взгляд на зонтик, что лежит на соседнем пассажирском сидении, может быть, ему тоже стоит поддаться безумию и прыгнуть под прохладный дождь? Кто знает, вдруг неправильная привязанность вышибается менингитом. Дэвид снова устремляет взор в окно, краем глаза цепляется за внезапно расцветшее красное пятно зонта посреди серой толпы и неверяще смотрит, чуть ли не забывая про руль. Даже со спины он всегда узнает эту походку и длинные ноги в узких джинсах. Кастро в совпадения не верит, но верит в судьбу. И крайне глупо будет проигнорировать ее ценный подарок сейчас, даже если это всего лишь насмешка кого-то сверху. Дэвид паркуется у обочины среди уже стоящих там нескольких машин и буквально выпрыгивает из автомобиля, едва успевая отстегнуть ремень. Какой там зонт, оставшийся на сидении, ему жарко так, что, кажется, попавшие на кожу капли шипят и превращаются в пар. Парень в несколько больших, быстрых шагов сокращает расстояние между собой и человеком под красным зонтом, застывает в паре метров от него и кричит, прорываясь сквозь шум вокруг: — Альберто Розенде! Впереди идущий резко останавливается и оборачивается, растерянно выискивая глазами того, кто его окликнул. Но меньше, чем через минуту, взгляд фокусируется на Дэвиде, а лицо Альберто озаряется узнаванием и такой счастливой улыбкой, что Кастро радостно улыбается в ответ, чувствуя ребрами, как сердце сбивается с ритма, а в легких становится мало место. Несколькими шагами он окончательно ломает пустоту между ними. — Привет, — хрипло, почти шепотом произносит Кастро и ловит теплый взгляд коллеги по сериалу, протягивает ладонь для рукопожатия, Розенде тут же стискивает ее и молча притягивает Дэвида к себе, приобнимая, укрывая от дождя зонтом и собой. Всего несколько коротких мгновений одно тело прижимается к другому, а Дэвид через слои одежды чувствует, как тяжело и часто вздымается чужая грудь, где спрятано то, что ему принадлежать не может. Слишком много всего, он не успевает надышаться, насладиться, впитать и запомнить, как Альберто отстраняется, но не отходит, все еще держа зонтик дурацкого цвета над ними обоими. Тут и думать не надо, чтоб понять, что зонт не его, зонт женский. Кастро сдержанно улыбается, надеясь, что ревность не отражается в его глазах. — Вот это совпадение, так рад тебя видеть, чувак! — Альберто продолжает широко улыбаться и согревать взглядом, он сейчас такой настоящий, а между ними все равно нарастает неловкость. — Город намекает нам, что надо чаще встречаться и не только на съемках. Ты тоже гуляешь или по делам? — По делам, — врет Дэвид, пожимая плечами, и ненавязчиво интересуется: — Один гуляешь? — Ага, один. Мэдисон нужно было отлучиться по работе, сейчас как раз иду на встречу с ней. Дэвид сдержанно улыбается, медленно облизывает губы и смотрит в сторону, вдруг отчего-то ужасно заинтересовавшись проезжающим мимо такси. Он мысленно считает до десяти и снова дружелюбно смотрит на Розенде. — Может быть тебя подвезти? Погода что-то не радует. У меня машина рядом. — Нет, спасибо. Мне нравится, я пройдусь, — отмахивается Альберто, криво ухмыляясь, и тут же добавляет обеспокоенно: — Тебе уже пора? — Наверное, — Кастро грустно улыбается, покусывая нижнюю губу. — Дела не ждут. Приятно было встретить тебя. Неожиданно, но чертовски приятно. Дэвид произносит это с такой искренностью и тоской, не смотря на то, что губы до сих пор растягиваются в улыбке, что сам пугается, не выдать бы себя сейчас. И Альберто будто читает его мысли, недоверчиво вздергивает бровь и спрашивает с подозрением: — У тебя все хорошо? — Да, все замечательно, — выдыхает Кастро, выдерживая взгляд глаза в глаза. — Просто только сейчас осознал, что скучал по тебе. На съемках толком не виделись. Розенде доверчиво кивает, как видно, даже не подозревая, что в словах друга может скрываться иной подтекст или двойное дно. — Какие проблемы, давай встретимся прямо сегодня, — во взгляде Альберто детская непосредственность и неподдельное желание воплотить в жизнь собственное предложение. — Спишемся вечером и встретимся. Только сегодня, потому что потом я лечу на кон в Бразилию. Дэвид борется между тем, чтоб во второй раз соврать коллеге и отказаться, или все же поддаться судьбе, у которой извращенное воображение и не смешные шутки. Он заранее чувствует, что ничем хорошим это не закончится, но все равно смотрит на Альберто влюбленным взглядом, когда слышит, как собственный голос, в котором скользят нотки предвкушения, предает его: — Да, я напишу. До вечера? И Дэвид хочет отскочить назад, потому что точно знает, что сейчас произойдет, но собственное тело с ним не соглашается, оно слишком сильно жаждет тепла. Поэтому Кастро остается стоять на месте и хлопает Альберто по плечу, когда тот опять дарит ему свои дружеские объятия. Теплое дыхание возле уха щекочет кожу, снова заставляет упрямое сердце отбивать дробь и подскакивать до самой глотки, от чего дыхание перехватывает. — Не ходи без зонта под дождем, не хочу, чтобы ты заболел, — тихий голос мягко льется в ухо, а в интонации сквозит забота и что-то затаенное. Кастро уверен, что может сойти с ума, только слушая Альберто, когда он понижает голос и говорит едва слышно. — Не растаю, не стоит так беспокоиться, — смеется Дэвид, отстраняясь, ну, не говорить же ему, что беспокоиться поздно, болезнь прогрессирует. Он заранее предупреждает своей фразой попытки Розенде проводить его до машины под зонтом. — Увидимся, Ал. Дэвид быстро, не оглядываясь, добегает до машины, которую даже не ставил на сигнализацию, а по позвоночнику растекается нежное тепло, потому что Альберто слишком явно сверлит его спину взглядом. Выруливая на проезжую часть, он видит, что Розенде не уходит, серьезно собираясь провожать Дэвида, пока тот не скроется из виду. Медленное движение на дороге позволяет быстро сориентироваться, чтоб включить камеру на телефоне и снять короткое видео для социальных сетей. Альберто замечает задумку Кастро и нарочно позирует, улыбаясь, выходит с тротуара на дорожную разметку, потому что с его стороны светофор все равно пока не даст машинам проехать. Альберто, жестикулируя, напоминает Дэвиду, чтоб он не забыл ему написать, тот отвечает согласием и отключает камеру, отряхивая волосы от дождевых капель и заворачивая за угол. Кастро паркуется возле ближайшего магазина, глушит мотор и утыкается лбом в руль, стискивая его руками так, что ладоням больно. Он просто не может вести машину в таком состоянии, стук сердца вторит частым ударам капель о лобовое стекло, и глупая, но счастливая улыбка никак не желает сползать с лица. Даже с открытым окном дышать тяжело, потому что в горле ком от невысказанных слов и эмоций. Видимо, с этого дня ему суждено полюбить дождь. Настроение приподнимается на несколько уровней, Дэвид кажется себе обезумевшим от собственных же грез, потому что даже такой талантливый актер, как Альберто не сыграл бы того, что Кастро смог разглядеть сегодня в его глазах и словах. И не важно, что обычно все не так, как кажется. Дэвид чувствует себя чокнутым мазохистом, ему хочется кричать и смеяться от того, как хорошо после короткой встречи с Розенде, он, наконец, до макушки переполнен ощущением влюбленности и привязанности, согрет крупицами взаимности, а в сердце все равно огромная дыра, которая стала только больше за последние пятнадцать минут. Потому что он по-прежнему несет ответственность за их с Пейдж отношения. Потому что нужно придерживаться установленных норм. А главное — потому что так называемая взаимность это всего лишь толстая стена под названием френдзона, которая никогда не даст Альберто увидеть, что он значит для Дэвида несколько больше, чем друг или коллега по работе. Тем не менее, Кастро идет на поводу у своего упрямства, собираясь встретиться вечером с другом.***
Альберто назначает встречу в караоке-баре, и Кастро не возражает, шумное многолюдное место поможет не зависать на объекте обожания. Застукав Дэвида, когда он надевает любимые чёрные джинсы и рубашку темно-вишневого цвета, Пейдж задаёт резонный и очевидный вопрос. И Дэвид с деланным безразличием рассказывает ей о назначенной встрече. Пейдж кисло улыбается, не возражает и не отговаривает, делает вид, что её это не сильно волнует, и желает парням хорошо провести время. Какой смысл ей показывать недовольство, если она уже победитель и первенство всегда будет принадлежать ей. Дэвид делает вид, что не торопится уйти и обещает вернуться не поздно. Он выходит из дома и какое-то расстояние идёт пешком, дождь стал редким, но не прекратился, а Дэвид снова без зонта. Поэтому он натягивается на голову капюшон куртки и вскоре ловит такси. Бар, в котором парни договорились встретиться, оказывается не очень многолюдным. Маленькие компании за уютными столиками тихо переговариваются, и несколько человек столпились возле бильярдного стола. Кастро здесь впервые, он оглядывается по сторонам, пытаясь найти Альберто среди антуража приглушённого света, пока знакомый голос не окликает его по имени. Дэвид оборачивается, довольно ухмыляясь и облизывая вмиг пересохшие губы, и сразу встречается с прямым лучистым взглядом, который будто тянет его к себе. Он длинно выдыхает, только сейчас понимая, что задержал дыхание в предвкушении, и медленно приближается к Альберто, продолжая кривить губы в неоднозначной улыбке ровно до того момента, пока не замечает рядом с Розенде миленькую блондинку. Девушка с любопытством смотрит на Дэвида, а он чувствует себя, будто снова попал под холодный дождь, под сокрушающий ливень. «Возьми себя в руки, влюбленный идиот! — мысленно делает себе выговор Кастро. — Она не виновата, это ты здесь преступник». И ему удается, с приделанной улыбкой Дэвид пружинящим шагом приближается к столику парочки, вешает куртку на спинку стула и присаживается напротив них. Он старается смотреть на Альберто, что всем своим видом показывает, как рад видеть друга, но пару раз схлестывается взглядами с его возлюбленной, в ее глазах только заинтересованность новым человеком и тонны обожания мистеру Розенде. — Вы же не знакомы! — спохватывается Альберто. — Дэвид, это Мэдисон. Мэдисон, это Дэвид. — Приятно, наконец, познакомиться, Дэвид, — Мэдисон демонстрирует красивую улыбку. — И мне, — почти с превосходством произносит Кастро, потому что понимает, что Розенде рассказывал о нем своей девушке, а сейчас представил ее, как обычную знакомую, не делая каких-либо уточнений о статусе их отношений. Ну, и еще, все это время Альберто смотрит только на него. Через полчаса Дэвид уже не относится к Мэдисон с недоверием или скепсисом, не чувствует раздражения или злости, да, ревность и зависть до сих пор стоят за его плечами, нашептывая гадости, но ему удается заткнуть их. Все до смешного просто, в красивой тонкой блондинке он видит свое отражение. Мэдисон прижимается к Розенде, виснет на его плече и заглядывает в глаза, словно видит там бесконечную вселенную. Она постоянно оставляет нежные поцелуи на его щеке и шее, сжимает широкую ладонь, лежащую на столешнице, своей узкой ладошкой. И Дэвид прекрасно понимает, что все это не для того, чтоб показать, кому принадлежит этот подарок судьбы, и не для того, чтоб похвастаться. Мэдисон всего лишь такая же зависимая наркоманка, как и Кастро, подсела на дурь под названием Альберто Розенде и теперь никак не может соскочить, вернее, не хочет. Болезнь не заразная, но косит население хуже чумы. Они непринужденно болтают, не особо налегая на алкоголь. Дэвид и Альберто потягивают пиво, а Мэдисон качает в руке бокал с красным вином. Караоке совсем не отвлекает, посетители попытались блеснуть своим талантом всего пару раз, остальное время профессиональные певцы умело создают легкий фон добротным вокалом. В основном Розенде расспрашивает Дэвида о его новом фильме, и сам рассказывает о многочисленных нелепых случаях со съемок, когда коллега на них не присутствовал, один раз интересуется, как там Пейдж. Мэдисон большую часть времени молчит, будто специально дает им наговориться, травит иллюзией близости между парнями. Кастро даже кажется, что девушка так же проницательна, как и его Пейдж, уловила ядовитые волны Дэвида, ползущие к ее парню, и молчит из жалости. Но взгляд голубых глаз постепенно только больше теплеет, в нем нет и толики враждебности, Мэдисон слишком ослеплена собственными чувствами, куда уж ей до чужих. Дэвид поглядывает в телефон, замечая, что время движется к полуночи. Ни одного пропущенного или сообщения от Пейдж, умница, терпеливая девочка. Пиво ни капли не хмелит, только горчит во рту, Кастро машинально потягивает его, прикладывается к бутылке каждый раз, когда Розенде подносит к алым губам узкое горлышко и отхлебывает порцию слабого алкоголя. Вот какого пива хочется Дэвиду, которое можно попробовать с губ и языка его приятеля, от которого можно надраться в считанные минуты, даже если оно будет безалкогольным. И он представляет это каждый раз, сглатывая, когда кадык Альберто дергается от глотка. Певцы в караоке делают очередную попытку вытащить посетителей бара показать свои возможности, никто даже не оборачивается на вежливый призыв. Мэдисон осушает бокал до дна и поднимается из-за столика, улыбаясь с открытой дерзостью. — Ни разу не спеть, находясь в караоке-баре, непростительная ошибка, — девушка игриво усмехается, встряхивая по-киношному волосами, и берет курс к небольшой сцене для вокалистов-любителей, бросая напоследок: — Воркуйте дальше, а я жажду развлечений. Абсолютно невинная фраза, сказанная без умысла, случайно, а Дэвида бросает в жар от ее «воркуйте». Он с опаской косится на друга и понимает, что он единственный за их столиком, кто только что проводил Мэдисон взглядом, но Альберто только широко улыбается и, о, ужас, подмигивает с нескрываемым озорством. Кастро небрежно кривится в ухмылке и поднимается из-за столика, стягивая куртку со спинки стула. Хватит с него на сегодня неопределенностей, бесчисленных полунамеков и дешевых провокаций, он долгое время бегал от этого не для того, чтоб вляпаться во все сразу за один вечер. — Извини, попрощайся за меня с Мэдисон, она прелесть. Мне пора, засиделся, — с наигранной легкостью поясняет он, оставляя деньги на столе рядом с полупустой бутылкой пива, когда Розенде недоуменно и немного растерянно смотрит на его внезапную попытку побега. — Обещал Пейдж быть раньше. Планы на завтра, понимаешь? Господи, как перестать говорить то, что никому не интересно, Дэвид бесится сам на себя. Достаточно было произнести имя Пейдж, чтобы с лица Альберто смыло все недоумение. — Я провожу до такси, — Розенде не спорит, берет свою куртку со стула и тянется за уже знакомым алым зонтом. — Не нужно, — мрачно улыбается Дэвид, сам не до конца понимая, имеет он сейчас в виду зонт или же саму попытку друга продолжить их встречу наедине. — Возле бара полно машин, не успею промокнуть. Альберто пожимает плечами и натягивает куртку, оставляя зонт в покое. Кастро остается только подавить сокрушенный вздох и взять направление к выходу, в очередной раз чувствуя спиной внимательный взгляд. Уже толкая дверь, он слышит, как Мэдисон напевает со сцены песню Шакиры. Отлично, кажется, Розенде научил ее испанскому, просто очаровательно. Похоже, Дэвид слишком рано сделал вывод об отсутствии проницательности у девушки, она будто смеется над ним, мурлыча слово «шантаж» в припеве. Кастро торопится выйти на улицу, чтобы не слышать.***
На улице никого, ни под зонтами, ни без них. Автомобильная стоянка заполнена чуть меньше, чем наполовину, а возле проезжей части напротив бара всего три машины такси. Дождь усилился, не собираясь сдавать позиций. Дэвид оборачивается к приятелю, чтобы пожать руку напоследок, и поднимает глаза, встречаясь с его взглядом, абсолютно изменившемся за каких-то две минуты, как будто Розенде притворялся там в баре, а сейчас с облегчением может стать собой. В по-прежнему теплых глазах ожидание, интерес и предвкушение, тысяча вопросов и что-то похожее на надежду. Тогда Дэвида осеняет, Альберто спокойно отреагировал на его уход и с готовностью побежал провожать не от того, что ему все равно, или он хотел поскорее остаться наедине со своей девушкой, о чем с тоской думал Кастро, еще стоя возле столика. Альберто хотел, чтобы они остались один на один, хочет и сейчас, хочет что-то сказать или сделать, пока не понятно. — Ну, увидимся, дружище, — Дэвид победно улыбается, хлопая Розенде по плечу, и наслаждается его потерянным, обескураженным выражением лица, прежде чем отвернуться, решительно зашагав к одному из автомобилей такси. Почему бы нет, собственно, не только Дэвиду метаться в неизвестности и гадать в очередной раз, померещилось ему взаимное притяжение, или Альберто смотрит с обожанием на каждого из своих друзей. Гораздо интереснее играть в эту игру вдвоем. — Дэвид, подожди! — Кастро, поджимает губы, чтоб не выдать собственную самодовольную ухмылку, оборачивается и видит, что Розенде остался под навесом и лукаво улыбается оттуда, манит к себе рукой. Ну, и кто кого раскусил? — Не торопись, иди сюда, поговорим немного. Еще есть возможность сбежать, но Дэвид пожимает плечами и возвращается к бару, прислоняется спиной к стене рядом с другом и молча вопросительно кивает, глядя на Розенде. — Прости, не смог отговорить её идти со мной, — тихо произносит тот, виновато улыбаясь одними уголками губ и опустив взгляд. — Ты про Мэдисон? — до Кастро даже не сразу доходит, как будто его действительно не напрягало присутствие хорошенькой блондинки. — За что ты извиняешься? Мы не уточняли количество человек, расслабься. Я был рад познакомиться с ней. — Пра-а-авда? — Альберто вдруг становится прямо перед ним, насмешливо скалится и недоверчиво выгибает бровь, он так близко, что у Дэвида сразу перекрывает дыхание спазмом в горле, а глаза смотрят только в глаза напротив, где сейчас так ясно отражается он сам. — Ты зонтиком побрезговал, потому что он принадлежит ей. Ревнуешь даже к зонту? Розенде парой фраз и проницательным прилипчивым взглядом выбивает почву из-под ног Дэвида, обходит его сразу на несколько очков и ломает всю линию защиты. Кастро дышит через раз и хватается за единственную относительно адекватную мысль среди других, беснующихся в панике, решаясь подыграть незаконной провокации друга, при этом выйдя сухим из воды. В буквальном смысле, учитывая непрекращающийся дождь. — Не льсти, — Дэвид нарочно делает паузу, не прерывает зрительного контакта, пока уголок рта медленно ползет вверх, он облизывает губы и добавляет: — Своей девушке. Она не та, к кому я стану тебя ревновать. Просто не хотел, чтоб зонтик стал мокрым по моей вине. — Занятно… К кому же ты станешь ревновать? — Альберто начисто игнорирует оправдание про зонт, ловит в ловушку руками, когда упирается ладонями в стену по бокам от головы Кастро, тяжело дышит и опускает взгляд вниз на его губы. К черту, думает Дэвид, чувствуя горячее дыхание на своем лице, к черту игры, которые и не игры вовсе. Он так явственно ощущает жар чужого тела в зимней уличной прохладе и понимает, что температура тела или выпитый алкоголь здесь не причем. Это и есть ответное желание шагнуть навстречу, взаимное притяжение, что ломает последние преграды. — Ко всем, — со всей честностью хрипло выдыхает Дэвид, когда его взгляд перехватывает взгляд Розенде, в котором больше нет и тени веселья, только глубина и решительность. Судорожный беззвучный вздох и губы трогают чужие губы, слабое прикосновение, будто каждый боится обжечься. Они все еще смотрят друг другу в глаза, близкий взгляд Альберто шальной и растерянный, словно он ошарашен собственными действиями и в любую секунду готов шарахнуться на несколько метров. Тогда Дэвид сначала осторожно обнимает его за спину, и не получив возражений, смелее обвивает Розенде руками, скользит ладонями вверх по спине под курткой, надавливает под лопатками, чувствуя тепло кожи через футболку, и прижимает теснее к себе, жмурясь от ощущения долгожданной близости. Изо рта Альберто вырывается приглушенный выдох, больше похожий на стон облегчения, и он впечатывается губами в губы Дэвида, превращая мягкое касание в пылкий поцелуй. Маленькое пространство возле бара глохнет в бьющих об асфальт ударах дождевых капель и неровном дыхании двоих, что на короткое время оборвали крепкий поводок ответственности. Глупое влюбленное сердце посылает по венам Дэвида ощущение восторга и трепета, заставляет крепче цепляться за попавшегося на крючок парня. Но омерзительный голос разума кричит в мозговой подкорке о том, что крючок сейчас подвешен с другой стороны, а заглотил его сам Кастро. Дэвид с неохотой отрывается от манящих губ, которые все еще тянутся к нему, выпускает Розенде из объятий и не может заставить себя поднять на него взгляд. И это не стыд, нет, это страх не увидеть в глазах напротив ничего, кроме насмешки. — О, брось, Кастро, только не говори, что это твой первый поцелуй, — жалкая попытка Альберто пошутить лопается, как мыльный пузырь, когда Дэвид поднимает на него взгляд и видит в широко распахнутых глазах нежность и смятение, никакого намека на забавы. Дыхание Розенде до сих пор учащенное и сбивчивое, он ловит воздух влажными губами, а Дэвид, что завороженно наблюдает за таким незатейливым действом, только сейчас понимает, что все это время почти не дышал. Легкие наполняются холодным воздухом, в котором дождевые капли постепенно превращаются в кристаллики, слова вырываются вместе с долгим выдохом. — Ты что делаешь? Там в баре твоя девушка, Ал, — Дэвид хмурится, пытаясь говорить укоризненно, а не с ликованием. — Ты поцеловал меня, а я… — Тебе не понравилось? — перебивает его Альберто, смотрит недоверчиво и с сомнением. — Не понравилось. Совсем, — Кастро качает головой, признавая поражение, и тянет Альберто к себе, сминая пальцами мягкую ткань белой футболки у него на груди. Второй поцелуй более плавный и неторопливый, проникновенный и пьянящий, и точно не менее яркий. Руки снова прижимают друг друга ближе, крепче, дают осознать потребность одного в другом. И уже откровенно плевать, что нельзя брать чужое. Можно. Чужое всегда можно сделать своим. Дэвид чувствует себя недалеким зверьком, которого манят лакомством, а он плетется, не глядя под ноги, и, в конце концов, свалится в пропасть. Остановиться нет шанса, пропасть приближается чрезвычайно быстро. Но, как всегда и бывает, спасение приходит, когда в нем уже не нуждаешься. Хлопок входной двери бара звучит как выстрел и действует как сигнализация в богатом доме для воришки. Не понятно, отталкивает Дэвид Розенде, или же он отскакивает сам, они делают это одновременно, пока сердце дробит ритм внизу живота. Дэвид воровато вполоборота косится в сторону двери и видит, что в противоположном от них направлении быстро удаляется мужчина. Скорее всего, он их не заметил, но это весомый повод, чтоб задуматься, что они только что натворили. Кастро облизывается, губы горят, а кончики пальцев мелко подрагивают от волнения, он переводит осторожный взгляд на Альберто, который тут же вскидывается, презрительно щурясь. — Изводишь меня томными взглядами, игнорируешь из ревности, целуешь и сам же отталкиваешь, — Дэвид только из-за гневной интонации понимает смысл слов приятеля, потому что не может перестать любоваться румянцем на его скулах, не может не радоваться лихорадочному блеску в его глазах, а припухшие губы, ставшие почти пунцовыми, снова притягивают к себе. — Ты сам дернулся от меня, не пытайся свалить на меня, — Кастро, опомнившись, качает головой. — Испугался, что кто-то увидит? Тут в пятидесяти метрах таксисты, они видели точно. О чем мы только думали?.. Проклятье. А ведь мог бы провести вечер в уютной семейной обстановке… Кстати, почему Мэдисон до сих пор не хватилась своего возлюбленного? Что-то здесь точно не чисто. Блондиночка не так проста, какой показалась на первый взгляд. — Таксисты нас не узнали бы, лиц не видно, и дождь… — на лице Альберто отражается замешательство, но только на несколько секунд, после чего взгляд снова требовательный и строгий. — Я давал тебе достаточно времени разобраться со своими чувствами и желаниями. Но, кажется, зря, ты сам не знаешь, чего хочешь, Дэв. — Что? — Дэвид шокировано пялится на Розенде, в голове проносятся моменты их пересечений на всех последних съемках, и картинка никак не совпадает с только что услышанным. — Достаточно времени?.. О чем ты говоришь, черт возьми? Я считал, что ты ничего не замечаешь, а если и замечаешь, то пропускаешь мимо себя, как ненужную информацию, а ты мне время давал!.. — Не надо так орать, — предостерегающе произносит Альберто, прикладывая палец к своим губам. — У тебя истерика? — Я раздумываю над этим, — бормочет Кастро, досадливо кривя губы. — Ты обо всем догадывался и молчал. Нравится делать из меня идиота? — Делать? Ты и сам отлично с этой задачей справлялся, — Розенде пожимает плечами, словно ежится от холода. — Ты тоже молчал. Все честно. — У тебя девушка… там… — У тебя тоже девушка, — Альберто кивком головы указывает куда-то ниже живота Дэвида, и тот понимает, что уже некоторое время в кармане его джинсов звонит телефон. Розенде оказывается прав, звонит Пейдж, Дэвид на секунду обреченно прикрывает глаза, увидев ее имя на дисплее, когда выуживает телефон из джинсов, а потом просто сбрасывает вызов и отключает звук, мысленно прося прощения у своей девушки. — Ты не понимаешь, — угрюмо выдыхает Кастро, но все равно смотрит на друга с надеждой. — Пейдж… она… — Да знаю я, она особенная, твоя судьба, единственная на всю жизнь, — Альберто тяжело выдыхает после каждого слова, в глазах укор и негодование. — Ты рассказывал об этом столько раз, что я выучил наизусть. Поэтому я говорю тебе, определись с желаниями и необходимыми тебе людьми. — Ты думаешь, это так просто, Ал? Считаешь, я не пытался, пустил все на самотек? — горячая кровь напоминает о себе, и Кастро прорывает, он снова перекрикивает шум дождя, но его больше никто не останавливает. — Я молчал, потому что пытался выжечь из себя все это… к тебе. Но бесполезно, глупо отрицать то, что замечают даже наши с тобой девушки, делать вид, что ничего нет. Есть, что-то точно есть. Я не хочу чувствовать дерьмовую зависимость от тебя, но чувствую. Это не мое желание или прихоть, понимаешь? Альберто молчит добрых минуты две, просто стоит, плотно сжав губы, смотрит чуть ли не осуждающе и… разочарованно? Неужели ждал, что Дэвид самостоятельно разберется и найдет выход из лабиринтов собственных слабостей. Пропасть между ними становится еще больше, чем была до этого, если сейчас шагнуть вперед, обязательно сорвешься и разобьешься, сейчас тебя уже никто не поймает. — Ладно, ты меня услышал, расставь приоритеты, — Розенде устало вздыхает, опуская взгляд. — Я тоже не знаю, что делать дальше. Не только тебе сложно. Он просто отворачивается и уходит, чертово дежавю. Уходит таким быстрым шагом, будто бы боится передумать. Дэвид даже не помышляет его остановить, смотрит, затаив дыхание, и выдыхает лишь тогда, когда входная дверь бара хлопает, скрывая Альберто за собой. Дэвид чувствует себя до чертиков вымотанным, опустошенным и потерянным, отравленным, в голове такая каша из собственных мыслей и чужих слов, что хочется просто отключиться, стереть из памяти весь прошедший вечер. Если бы не одно «но». На губах до сих пор влажное тепло чужого поцелуя, а тело плавится от одних воспоминаний о ласковых и сильных объятиях. Кастро отгоняет жаркий морок и направляется к стоянке такси, попутно натягивая капюшон, дождь нещадно бьет тяжелыми каплями, заставляя окончательно протрезветь от дурмана, в котором нет и сотой частицы алкоголя. Таксист средних лет смотрит на Дэвида с добродушной усмешкой в зеркало заднего вида, когда тот устраивается позади и называет адрес. Плевать, что он там успел высмотреть, плевать, даже если узнал, хотя, это чересчур маловероятно. Пропущенных от Пейдж на телефоне больше нет, остается только в очередной раз позавидовать самому себе, что досталась самая терпеливая и понимающая девушка. «Будущая жена» — поправляет сам себя Дэвид. Он собирается позвонить Пейдж, чтобы сказать, что скоро будет дома, как на дисплее высвечивается значок нового сообщения. От Альберто. Кастро не торопится открывать, предполагая найти там что-то вроде просьбы забыть о сегодняшних приключениях, общаться только по работе, а в конце «дружеское» пожелание счастья им с Пейдж. Но любопытство и оставшиеся крохи надежды берут свое. «Прости, не знаю, зачем я ушел. Оба слабаки. Позавтракаем вместе? Ты ведь гуляешь с собакой по утрам? Не хочу, чтобы мы так глупо потеряли друг друга, отдалились, вдвоем легче разобраться со сложностями. Согласен? Не отвечай мне сейчас, просто приходи завтра». Дэвид таращится в экран с неуверенной полуулыбкой, смотрит сквозь него и все равно видит каждое слово, слышит в своей голове голос Альберто, который снова и снова проговаривает это сообщение. И только оповещение о втором новом сообщении заставляет его немного воспрянуть из мира Розенделенда, теперь Кастро открывает его, не задумываясь. Там всего лишь время и адрес, где Альберто назначает их завтрашнюю встречу. Сложно понять собственные ощущения, когда все эмоции сбились в клубок противоречий и не желают выстроиться в ряд. Пожалуй, Дэвид рад, но не может найти в себе смелость, чтобы признать это, потому что прямо сейчас едет туда, где пристегнет себя наручниками обязательств к той, кому действительно обязан. На одну ночь стать верным и любящим, надежным, а утром… Завтра будет новый день, новый рецидив. В конце концов, у него есть целая ночь, чтобы обдумать свое решение, и он всегда может отказаться. Целая ночь, чтоб обманывать себя в том, что у него есть выбор.