Сам за себя

Ваня стоял возле урны и курил уже третью сигарету подряд. Холод наступающей осени вызывал в нём безумное раздражение. — Почему так вышло, Вано? — Лёша поднял на Евстигнеева встревоженный и сочувствующий взгляд. Господи, что за мега-даунский вопрос?! Рудбой мгновенно завёлся. — Скажи, когда ты последний раз видел, чтобы я брал заказы?! — Храмов тут же уловил злой посыл друга. — Не надо, Вань, я понял, — начал перебивать фотограф, только бы не злить напарника. — А когда я последний раз снимал трубку и говорил: «Извини, на работе»?! — Евстигнеев бесился всё больше и больше. — А когда это мне выплачивали половину суммы от концертных продаж, а? Не помнишь такие времена, нет, Храмов?! — Евстигнеев замолчал и зло выдохнул, начиная медленно отходить от злости. Блять. Опять этот ебанный стресс заставляет его срываться на невинных людей. — Извини, я не хотел тебя злить, — тихо произнёс Храмов. — Это ты прости. — Рудбой качнул головой. — Я просто на нервах с этой ситуацией, ну, сам понимаешь… — Конечно, — тут же поддерживающе кивнул Лёша. Между двумя юношами зародилось молчание. — Слушай… — спустя паузу начал Евстигнеев, — Ты не сможешь меня выручить с этим ебучим квартирным вопросом? — Ваня поднял на Лёшу взгляд, полный надежды. — Бро, я бы с радостью, правда, сам знаешь, ты для меня очень близок, да и вообще… — Так да или нет? — резко оборвал Рудбой. — Нет. Ко мне просто родители приезжают, у них ремонт, извини… — Да всё нормально, — ответил Ваня, а затем резко затушил сигарету. — Вань… — Всё нормально, — повторил Евстигнеев, пытаясь натянуть на плечи тяжёлый рюкзак. — Тебе денег до Купчино не подкинуть?! — крикнул ему вдогонку Лёша, когда Ваня направился в сторону, ведущую к электричкам. — Обойдусь, — себе под нос зло отозвался Рудбой, прикурив новую сигарету. *** Пока Ваня добрался из Царского села обратно в центр Питера, он порядком устал и, если честно, единственное, чего ему сейчас хотелось — это лечь и спокойно заснуть. Было бы где. Рудбой сидел на скамейке возле торгового центра и судорожно перебирал имена в своей телефонной книжке. — Точно! — задорно оживился парень, когда нашёл до боли знакомый номер. — О! Привет, Ваньюшка, — Порчи, видимо, был очень рад услышать друга. Рудбой поздоровался тоже, затем поддержал какой-то несерьёзный диалог о том, какой всё же большой город Москва, куда буквально тремя неделями ранее переехал Дарио, затем парни заговорили о девушках и о… Хомяках? Если Ваня только что правильно понял перевод, Порчи на том проводе что-то активно вещал Рудбою про хомяков. -…А ты что, теперь home star? — боже, Евстигнеев, ты вообще с катушек поехал. — Нет, — Ваня немного посмеялся своей рассеянности, — Нет, априори не могу: у меня даже дома теперь нет, — поделился Рудбой и в надежде закусил губу. — Оу, бро, я бы так хотел тебе помочь! Но я уже сдаю свою квартиру одной женщине. Она сама тоже иностранка, думаю, вам обоим будет нелегко сойтись. — после сказанного расчувствовавшийся португалец тяжело и огорчённо вздохнул. — Блять. — Ладно, ты не переживай там только, хорошо? Я найду где переночевать, правда. Всё в норме. — Хорошо, но ты если что — звони, я всегда на связи! Ну ладно, я побежал, а то Люда зовёт! — и отключился, так и не получив Ваниного прощания в ответ. *** — На связи… Одну секунду. — вечно строгий голос Мирона за секунду поменялся, а дальше послышались какие-то обрывки фраз на английском вперемешку со смехом Фёдорова, разобрать которые, Ваня не смог, увы. Мирон вернулся к телефону, по-прежнему смеясь и явно пытаясь сосредоточиться на теме разговора. — Так, что ты сказал? — чёрт, до Евстигнеева сразу дошло, что рэпер был просто в отличном настроении, портить которое ему определённо хотелось меньше всего. — Я сказал, что мне этот месяц негде жить. Меня погнали. За… За неуплату, Мирон. — Рудбой тяжело вздохнул и стыдливо прикрыл глаза ладонями, так, будто Окси сейчас находился рядом. Мирон молчал. — Воу, — еле выдохнул тот. Настала короткая пауза, после которой манеру речи Мирона словно подменили:  — Блять, слушай, если хочешь, я приеду. Найду рейс прямо сейчас и через час-три уже буду, хочешь? Вань, хочешь? — Евстигнеев закусил дрожащую губу. Конечно, он хотел. Конечно, но… — Братан, это была шутка, ты чего? — руки Евстигнеева тут же одолел мелкий тремор. — Серьёзно шутка? — всё ещё опасливо переспросил Фёдоров. — Ну и юмор у тебя, Вано. Пиздец напугал. Я уже в дверях стоял, ну чес слово, — Мирон облегчённо засмеялся. — Блять, Евстигнеев, ну адочек, у меня до сих пор сердце как у припадочного колотится. Фух, блять… — мужчина испустил тяжелый выдох. — Can I smoke? — видимо, Мирону разрешили, потому что Ваня услышал короткий щелчок зажигалки, а Рудбою почему-то стало невыразимо стыдно. — А ты до какого в Лондоне? — решил перевести тему Ваня. — Ещё недельку или две пробуду. Хочу всех навестить, если не успею, задержусь ещё, думаю, на день. — Рудбой слышал, как Фёдоров посекундно делал глубокие затяжки. — Понятно… — с печалью в голосе отозвался Евстигнеев. *** — Вань, — голос Кати отдавал в строгость, — Я снимаю одну комнату. Если я возьму тебя к себе, то мы либо подерёмся, либо переспим. Ни одно, ни другое как-то не радует. — Шальная сидела напротив Рудбоя и попивала колу из своего стакана. Ваня тем временем лениво жевал свою картошку. — Тем более, у меня Мишка… — И что? Ты думаешь, мы с ним не поладим, или что? — Ваня усмехнулся. Катин кот ему, вообще-то, очень нравился. Гораздо больше нравился, чем в данный момент его хозяйка. — Нет, Вань, ко мне без вариков, — отвлечённо сообщила Шальная, снова вальяжно поднося трубочку к своим губам, параллельно смотря в телефон. Евстигнеев недоумённо вскинул брови. Да как Катя вообще может вести себя подобным образом?! Девушка не сразу поймала взгляд напротив. — Ну не смотри ты так на меня, Ванька. Я люблю тебя, ты это знаешь, сейчас всем трудно, извини. Спроси у Яна, а? — Шальная ласково улыбнулась, а потом быстро глянула на время: — Ёбушки-воробушки, — спохватилась девушка, — Так у меня же съёмка через полчаса! Вано! — Шальная перелезла через маленький столик и чмокнула Евстигнеева где-то в район подбородка, куда дотянулась. — Держи — заплатишь за себя. — Катя положила пред Ваней сторублёвую купюру. — Если соберёшься в бар — позвони! — крикнула она, уже стремительно покидая парня, забросив на плечо своё чёрное пальто. Рудбой глянул на оставленные деньги. — Подавись, мразь. — Евстигнеев вынул жвачку изо рта, а затем вложил её в деньги, с силой смяв грубую бумагу. *** — А, Рудбой, ты? Что-то срочное? — спросил Ян очень тихим и заспанным голосом, просовывая голову в дверную щель. — Ну, вообще-то, да, — неохотно отозвался Евстигнеев. Если честно, его плечи уже просто изнывали под тяжестью рюкзака. Полдня таскать по городу все свои вещи казалось непосильной ношей. — Хорошо. — бармен быстро вышел, а затем аккуратно закрыл за собой дверь, оказываясь в коридорчике, заставленном пыльными вещами и состоящем сплошь из квартирных дверей. — Говори, — по-прежнему шепча, произнёс Ян. — Слушай, тут такое дело: мне этот месяц совершенно негде перекантоваться. Есть вариант как-то мне посодействовать? — Дело дрянь, — тяжело выдохнул тучный парень, опустив голову. — Я могу, конечно, тебя к себе взять, но я угол снимаю. Если думаешь, что поместимся — милости прошу. И разговаривай по-тише, со мной в одной комнате женщина с ребёнком. — сначала Ваня уже было воспрял духом, но потом тут же ужаснулся. Да уж, он, конечно, никогда не был привередливым парнем, но жить в таких условиях даже при его положении было пиздецово. — Оу, ну, раз такое дело, то я ещё поищу. Не буду стеснять тебя, да ещё и ребёнка. — Рудбой уже хотел по привычке прикурить сигарету. — Мда. Слушай, а ты не хочешь зайти, чая выпить? Нет? — Нет, братан, спасибо. Я времени терять не буду, лучше к Музыченко заеду. Спасибо. Извини за то, что потревожил. — Всё нормально. Если что, приходи на Лиговский — сегодня моя смена. — потирая сонные глаза, сообщил Ян. — Обязательно! — отозвался Евстигнеев, быстро спускаясь по лестнице. *** -… Бля, я тогда просто умер! — громко смеясь, закончил рассказ Юра. Евстигнеев лишь слегка улыбался. — Вано, да ты чего?! Я тебя совсем не узнаю! Что стряслось-то? — Музыченко хлопнул Рудбоя по плечу. — Юр, мне просто того… Ну, жить негде, — неуверенно ответил Евстигнеев. Юра тут же изменился в лице. — Братан, да какие вопросы?! Оставайся у нас! В тесноте, да не в обиде! — Музыченко по-доброму хохотнул. — Серьёзно?! А ты не хочешь у Ани уточнить? — Ой, да что тут уточнять? — махнул рукой Юра, — Она не будет против, зуб даю. — музыкант осторожно глотнул горячего чая. — Уверен? — подняв брови, настоятельно переспросил Рудбой. — Угу, — между делом отозвался тот. — О, Ванечка, здравствуй! — появившаяся в дверях Аня, тут же подлетела к гостю и чмокнула того в щёку. Затем та манерно облокотилась о стул, на котором сидел Евстигнеев, и, запустив пятерню в его уже натурально-тёмные волосы, ласково продолжила: — А ты чего так давно к нам не заходил? — её длинные волосы цвета красного каштана красиво растекались по спине. — Не знаю, всё времени чего-то не было, — пожал плечами Рудбой, а потом бросил многозначительный взгляд на Юру. Тот неловко кашлянул. — Да… Ань, а Ванёк может этот месяц у нас остаться, а? — аккуратно спросил Музыченко. — А зачем? Компания у нас вроде есть и довольно нескучная, — хмыкнула девушка, начиная раскладывать по полкам покупки. Ваня сразу понял, что эта идея ей не нравится. — Он просто лишился жилья, — поведал Музыченко. — Да?! Ванюша, какой ужас! Хочешь, мы найдём тебе квартиру? А хочешь, денег дадим? — блять, эти общественные подачки уже сводили Рудбоя с разума. — Ань, будет гораздо лучше, если он останется у нас, — вставил мужчина. — Юр, — Аня скривила губы в строгом жесте, — Ты что, забыл про Лизу? — Точно, блииин! — Музыченко аж ногти прикусил от досады. — У нас Лиза заболела, — пояснила Музыченко, — Мы подозреваем на грипп, так что посторонних вообще никого пускаем. Ты же должен понять, Ванюша. На, — добавила Аня, бросив Юре марлевую повязку. Тот обречённо надел её. Посторонних? Ваня что, не ослышался? Простите, Аня правда сказала «посторонних»?! Видимо, Музыченко прочёл это замешательство в глазах напротив, потому что тут же начал: — Ань, ты только что назвала Рудбоя посторонним? — Что? Нет! Когда это? — Аня удивлённо вскинула брови. — Только что, — Юра бросил предъявительный взгляд на супругу. — Вот ещё. Нет, конечно! Я люблю Ваню, ты это знаешь, прекращай. — Однако ты назвала его посторонним, Ань, — продолжал наседать мужчина. — Вовсе нет! — отнекивалась та. — Прекрати нести ерунду. — Тогда прими его в квартиру. — Музыченко, ау, у тебя дочь болеет, а ты хочешь затаскивать с улицы всякую заразу?! — девушка вдруг резко перешла на громкий крик. Юра, одним движением сорвав с себя повязку, ответно закричал: — Нет, но я уже пообещал ему, ясно?! — эту фразу Музыченко сказал так, словно Вани и не было рядом. Словно он не мог этого услышать. В кухонном помещении застыла отравляющая тишина. Все понимали, как это сейчас звучало. — Вань… — ласково начала Аня. — Мне лучше уйти, — быстро перебил Рудбой и резко встал, чтобы как можно скорее покинуть квартиру семейной пары. *** — О, Ваня! Какими судьбами? — Саша радостно встретил Евстигнеева в дверях, держа в руках игровую приставку. Из комнаты до Рудбоя доносились звуки каких-то выстрелов. Внезапно на Ваню непонятно откуда налетело огромное облако чего-то бело-чёрного. Не успел Рудбой даже сообразить, что это такое, его настиг страшный зуд в носу и посекундное чихание. Огромная туча маленьких щенят, которые словно мячики прыгали вокруг Рудбоя, привели парня в шок. — У Ани собака ощенилась, — сказал Кикир, а затем сел прямо на пол. На секунду Рудбою показалось, что Саша утонул в этих щенках, которые негромко тявкая, носились вокруг Кикира, облизывая парня с головы до ног. Но думать об этом у Вани не было времени, он уже чувствовал, что покрывается красными пятнами. — Кикир, выйди в…а...а… — Я понял, сейчас буду. Будь здоров, — сказал Саша прежде, чем Евстигнеев успел громко чихнуть. *** — Пиздец. Не, друг, это хуёво. Давай мы с Аней щенков спрячем где-нибудь, а? А ты оставайся. — парни сидели на скамейке перед подъёздом, а Ваня всё это время осторожно закапывал себе в глаза специальными каплями. — Куда вы их спрячете, Кикир? — хохотнул Рудбой, — В шкаф, блин? — Закроем на кухне, — пожал плечами Саша. — А соседи? — Да хуй класть я хотел на этих соседей! Вон, эта соседка постоянно у Ани гель для душа пиздит — и ничего! — Ваня слегка засмеялся. — Нет, Санёк. Я быстрее умру от отёка, чем ты всех этих далматинцев на кухне закроешь. — Рудбой быстро сглотнул тяжёлую слюну. — Всё нормально… — скорее самому себе сказал Евстигнеев и достал из кармана сигареты. — Сука! — швырнул пустую пачку в мусорку. Саша тяжело вздохнул. — Сань, не добавишь мне на жетоны? Ну хоть на один, а то я, блять, на улице окоченею. — Саша кивнул и быстро достал из кошелька пятьсот рублей. — Держи. — Бро, мне столько не надо. — Евстигнеев попытался сунуть другу обратно его деньги. — Бери, — отмахнулся тот и сочувствующим взглядом оглядел Ваню. — Приходи в Бэкстэйдж, мы сегодня хотели ёлку наряжать. — Как получится, друг. Ладно, темнеет в пять, у меня ещё есть время. Чёрт бы это всё побрал! — в сердцах воскликнул Ваня, а затем быстро встал со скамейки, натягивая на уже онемевшие плечи тяжеленный рюкзак. — Вано! — вдруг окликнул его Саша, — Слушай, а ты за щенков не сможешь где-нибудь словечко замолвить? — с надеждой спросил он. — Постараюсь, — кивнул Ваня и направился прямо к метро. *** Старый дал добро на приезд, поэтому сейчас Ваня радостный ехал в метро, желая только поскорее добраться до квартиры друга. Теперь Евстигнееву было очень стыдно за то, что он принял у Саши его деньги. Парень грелся мыслью, что вернёт их при первой же возможности, которая представится скоро и очень скоро. Рядом с окном вдруг освободилось место, и Рудбой спешно его занял, с райским наслаждением снимая с плеч этот адский рюкзак. Ещё чуть-чуть и он отдохнёт. Ещё чуть-чуть… *** — Здорова, Андрюха… Бля, Старый, кто у тебя тут сдох?! — едва Ваня пересёк порог квартиры Андрея, ему в ноздри ударил очень острый специфический запах. Парень оперативно накрыл нос футболкой. Плюс ко всему в помещении было очень холодно, так как все окна были нараспашку открыты на теперь пожизненном проветривании. — Вано, я решил ремонт затеять, а эти сантехники знаешь, сколько дерут — уму непостижимо! — в дверях показался Старый, у которого на носу крепко сидела синенькая прищепка. От этого он очень смешно говорил в нос, только вот Евстигнееву было совсем не до смеха. — Блять, Андрей, только не говори мне, что… — на самом деле Ваня не знал, что конкретно подразумевает под этим многообещающим «что». В обобщении это означало: «Что мне придётся снова искать квартиру». — Я кран хотел починить, а в итоге поменял его с канализацией, — неловко отозвался Старый. И Рудбой зуб даёт, что при любом другом раскладе он бы катался по полу от этой истории. Но тогда, когда бы у него был дом. Не сейчас. — Весьма печально. Старый, когда же у тебя голова на плечах будет, а? И где здесь ближайший табачный? — Ты что, уже уходишь? — Да, друг. Не смею тебя отвлекать от компании столь чарующий ароматов. На созвоне. — и Рудбой быстро покинул очередную квартиру, не веря в то, что сейчас происходит. *** — Ильич, привет. А… Вы куда? — Евстигнеев недоумённо оглядел Прусикина, который застыл в дверях с многочисленными коробками, пакетами, разными по величине и форме сверточками и даже парой чемоданов. Благо они со Старым жили чуть ли не на одной улице. — Мы с Ирой переезжаем. Пока перевозим вещи живём отдельно, делаем быстро, но по очереди, — нервно хохотнул Ильич. — А ты чего хотел, друг? — спросил музыкант после. Было видно, что его локти заметно тряслись под тяжестью коробки с надписью: «Пуська». Ваня бросил взгляд вниз и увидел на полу коробку, на которой более отчётливее была надпись: «Ира-хуила», написанная явно почерком противоположному Смелой. Евстигнеев сразу всё понял. — Я ничего. Так, мимо проходил, решил зайти. Но я пойду. Мне здесь недалеко. — Ильич лишь оглядел Рудбоя недоумённым взглядом. — Решил что-нибудь с квартирой? — крикнул Прусикин уже в лестничный пролёт. Рудбой медленно остановился и поджал губы, углубляясь в быстрые размышления… — Да, — нервно бросил парень, — Да, конечно. — на его лице показалась вымученная улыбка. — А, ну это просто отлично, дружище! — Ильич действительно искренне оживился и улыбнулся. Рудбой улыбнулся тоже и покинул парадную. Сигареты? Пожалуй. *** Автоответчик у Джарахова крутил одну запись: «Если вы мне звоните, значит вы либо ебанутый, либо пидорас, но мне ПОСРАТЬ, ПОТОМУ ЧТО Я, МАТЬ ТВОЮ, НАХОЖУСЬ НА ЁБАННЫХ СЪЁМКАХ!». Ваня успел послушать её уже раза три, пока дошёл до квартиры Алмазовых. Дверь ему открыл сам Паша и, осторожно выглянув, прямо как недавно Ян, также тихо спросил: — Привет, Ванька. Ты чего? — Паш, не сможете с Лесовой меня на месяцок к себе взять, а? У меня траблы с жильём небольшие. — «небольшие» они, сука, просто катастрофические! — Блять… — Алмазов упёрся лысой головой в дверной косяк. — Рудбой, как так-то? — с отцовской строгостью спросил Паша, с явным переживанием во взгляде смотря Евстигнееву в глаза. — Долгая история, — отмахнулся парень. — Слушай, просто дело в том, что… Маша беременна, — таинственным шёпотом поведал Алмазов. — Тихо, тихо, — тут же перебил он радость Вани, ведь тот уже было задохнулся от восторга. — Срок достаточно большой, так что у неё настроение постоянно скачет, сам понимаешь. Да к тому же бесконечный токсикоз, нервы… — Да-да, без вопросов вообще, Паш! Поздравляю! Мужик! — и Рудбой крепко обнял Алмазова, на секунду забывая про свою проблему. — Я тебе могу дать тебе номер Вани Noize mc. Маша последнее время только его мерч и рекламирует. Они хорошо знакомы, а Ванька сговорчивый парень, может, что склеится. Вас же Маша знакомила? — Да, Лёха делал ему сет. — Ну вот и отлично! — Паша тут же воспрял духом. — На, перепиши. — Алмазов подал Рудбою свой телефон. — Ну ладно, я тогда попытаю удачу. — Да! И не переживай, всё будет! Хэштэг свети, спасай. И да, если сын — Иваном будет! Обязательно! — Паша щёлкнул пальцами в сторону Евстигнеева. Тот лишь благодарно улыбнулся. *** Ваня устало сел прямо на грязные ступени подъезда. Он заставлял себя тяжело дышать и продолжать воскрешать в своей душе надежду. Но она угасала. С каждой секундой всё больше. Для разогрева Ваня набрал Мамая с Женей, на что сначала получил сдержанное сочувствие от первого, ведь Илья не мог помочь, т.к. они с женой сейчас находились на даче. А затем волнительное переживание от Жеки, потому что девушка, тем временем, усиленно готовила своего старшего сына к поступлению в престижный вуз где-то за рубежом. Набрав в лёгкие побольше воздуха, Рудбой с трепещущим сердцем ввёл номер Алексеева. Удары сердца отдавались в лёгкие, а по внутренним стенкам грудной клетки словно расползалось миллион личинок. — Да… — послышался бодрый и одновременно усталый голос в трубке. Где-то на фоне слышался тихий счёт до десяти и слабые удары барабанных тарелок. Евстигнеев поспешно сглотнул вязкую слюну. — Здравствуй. Извини, что отвлекаю. Это Ваня Евстигнеев, помнишь такого? Ну, это который Охра… — Который кто? — непонимающе переспросил голос Алексеева. И что-то подсказывало Евстигнееву, что переспросил он вряд ли из-за плохой слышимости. У Рудбоя земля и небо в миг поменялись местами. — Никто, — испугано ответил парень, — Никто, извини. Извините. — Евстигнеев быстро сбросил и потерянно облокотился лбом прямо о грязную стенку. Голова кружилась невозможно. Правый висок ныл от острой боли. Ебанные нервы. Посидев на лестнице ещё минут пять, Ваня решил поехать в бар. Хотелось только напиться до беспамятства. Пошло всё к чёрту. *** Сознание уже медленно превращалось в вату от выпитого алкоголя. Евстигнеев уныло сидел возле длинной барной стойки. Господи, хуёво-то как, а! — Рудбой, ты что расклеился? — к парню незаметно подсел Букер. — Ой, бля, ну только не ты! — взвыл Ваня, однако не двинулся с места, чувствуя, что ноги его вряд ли удержат. Федя лишь тихо хохотнул. Он уже привык к этой вечно шутливой ненависти со стороны Евстигнеева. — Прекращай, давай рассказывай. Что на этот раз случилось? — Игнатьев отвлечённо отпил виски из своего стакана. — Я бомж, вот, что случилось, — выплюнул Рудбой. — В смысле?! — Федя разом отвлёкся от стакана. — В прямом, — сурово ответил Ваня. — У Томаса Лиза болеет, у Кикира с Аней щенков полная комната, на которых у меня ебаная аллергия, Прусикин поссорился с Ирой, к Храмову приезжают родители, Шальная… Шлюха, — Ваня с омерзением скривился. — Друзья, блять, — нервно усмехнулся он после. — А Мирон? — слегка помявшись, не слишком уверенно спросил Игнатьев. — С Мироном там отдельная история, сам знаешь, — качнул головой Рудбой, а потом, слегка задумавшись, залпом выпил оставшееся. Федя явно задумался над проблемой знакомого. Он бы рад предложить свою кандидатуру, да вот только Рудбой будет против, это точно. — Ну, смотри: к Саньку лучше не подходи с этим вопросом, ему Ян обо всём разболтал, у него точно не найдётся желания. Иди лучше к Хованскому. — Федя кивнул на крайний диванчик, где развалившись, сидел Юра в обнимку с пивным стаканом. — Он когда выпьет сговорчивый. — Ваня перевёл взгляд на явно пьяного комика. — Не дрейф, братан, — словно прочитав Ванины сомневающиеся мысли, произнёс Игнатьев, хлопнув фотографа по плечу. *** — Ась?! Ты чего сказал? Повтори-ка для дядюшки, — невнятно проговорил Хованский, наливая себе ещё. Евстигнеев закатил глаза. — У тебя место в квартире есть, спрашиваю? Юр… Юр, ты чего?! — Ваня похлопал по щекам комика, ведь тот уже начал клевать носом. — Я здесь! — громко отозвался мужчина. — Что ты сказал? — это было последней каплей. Рудбой резко встал из-за стола. — Ничего, Хова. Бухать меньше нужно, вот что. — И то правда, — согласился Хованский, однако же залпом залил в себя плескающуюся на дне водку. — Нужна будет компания — позвони этому парню. — Рудбой быстро достал салфетку и набросал туда номер Кикира. — Он щенков раздаёт в добрые руки. — Юра довольно улыбнулся и благодарно кивнул, пряча салфетку в карман. У Евстигнеева больше не было сил наблюдать за всем этим безумием. Он быстро покинул постепенно пустеющий бар. Денег, которые дал Саша должно было хватить на такси. У Вани остался только один вариант. *** — Аня, ёпта, ну не принял меня никто! Мне жить негде, блять, ты понимаешь?! Я найду деньги! Честное слово, найду, ну пусти ты меня хотя бы переночевать! — Рудбой громко кричал, стоя на лестничной площадке. Высокая тёмноволосая девушка застыла в дверях с суровым лицом. — Евстигнеев, — сурово начала Высочина, — Нет денег — нет квартиры. По-моему, всё честно. — Нет, это нихуя не честно! — взорвался Ваня, — Ты же должна меня понять! Я найду деньги. Правда найду. Я обещаю. Я клянусь. — теперь перед каждым словом парню приходилось делать глубокий вдох. Аня это заметила, но абсолютно никак не отреагировала. — Найдёшь ту половину, которую должен заплатить — приходи. А пока со мной живёт девочка, которая в состоянии выполнять договорённости, — едко произнесла Высочина. Рудбой не поверил своим ушам. — Я найду. — Ванины губы мелко дрожали. — Чем угодно могу поклясться. Ань, я сейчас на колени перед тобой встану! Пусти меня хоть на одну ночь! На одну, блять, пожалуйста! — девушка лишь покачала головой. — Ты не можешь так со мной поступить! — громко выдохнул парень. — Разговор окончен, — резко сказала Аня. — Но ведь мы же друзья! — отчаянно выкрикнул Евстигнеев. На секунду эта фраза привела Высочину в растерянность. Но лишь на секунду. — Здесь каждый сам за себя, Ваня, — выплюнула девушка и собралась закрыть дверь. — Стой! — громко вставил Рудбой, а затем утихая, продолжил: — У Кикира Крошка ощенилась. Позвони ему, может, кто из щенков приглянётся, — почти шёпотом произнёс Ваня. Высочина лишь кивнула и резко захлопнула дверь прямо перед носом у парня. Евстигнеев почти бесшумно присел на ступеньки. Опять это повторяется с ним. Парень тяжело дышал. Силы окончательно его покинули. Весь день он спокойно переживал отказ за отказом, но теперь он дико устал себя сдерживать. Да, он плакал, но не чувствовал ни малейшего стыда за это. Так больно ему не было ни разу в этой грёбаной жизни. Предательство в столь огромном масштабе. От него отвернулись все, кого он считал близкими. Абсолютно, мать вашу, все. В это просто не верилось. Не осталось никого, к кому бы Ваня мог обратиться. Эта мысль пугала до острой боли в сердце. Он покинут всеми. Он почти изгой. Он целый день обивал чужие пороги, как шлюха. Будто ненужный котёнок, которого выбросили на улицу! Ёбаная гордость, как тебя теперь по кусочкам собирать, скажи? Так жалко себя. Так не хочется жить. Дрожащими пальцами парень открыл твиттер и быстро написал: «Ребят, у кого-нибудь из подписчиков есть вариант с квартирой?». Дожили. Евстигнеева напугал гулко раздавшийся неожиданный хлопок двери, которая находилась прямо у него за спиной. Оттуда вышел до безумия манерный парень в домашней одежде, держа в руках сигарету и зажигалку. Рудбоя как током дёрнуло. — Гнойный?! — не веря глазам, риторически спросил Евстигнеев. — Нет, — спокойно и слегка удивлённо отозвался тот, — Я Слава. — а затем медленно присел на ступеньку рядом с Рудбоем, закурив. Ваня не сводил с него шокированного взгляда. Этот день был для него настолько поразительным, что курящий Гнойный рядом с Рудбоем было одновременно и очень поразительным событием, и одновременно как будто абсолютно ожидаемым. Ванины нервы сдавали. Не то, что бы он раньше не видел Славу вживую, нет. Просто не в такой обстановке. Да и не так неожиданно он на него сваливался. — А вы тут чего разорались? — невзначай поинтересовался Карелин, выдохнув сероватый дым. — Да так. Меня выгнали из дома. — безэмоционально поведал Ваня и кивнул на ненавистный рюкзак. — А у тебя очень знакомое лицо… — присмотревшись, произнёс Слава. Фотограф вздохнул. — Я Ваня Евстигнеев, который Охр… — Который Рудбой! — перебил Карелин и щёлкнул пальцами. — Точно! — Ваня сразу же оживился. Эта секундная реплика заставила его широко улыбнуться. — Я тебя знаю. Версус продюсируешь, с Жидком спишь, ничего нового, — продолжил Слава и принялся молча курить. Затем он затушил сигарету об перила, потом лениво поднялся на ноги и громко потянулся. После Карелин молча направился к своей квартире, шаркая широкими тапочками по бетонному полу. Рудбой молча обдумывал своё дальнейшее антиутопическое существование. Ваня сразу представил изумлённое лицо матери, когда тот ни с чем вернётся домой. Затем позорное возвращение в институт после академа. Работа не по любимой профессии. Жена по залёту. Бесконечная рутина в офисе. Сын уголовник. Смерть. Самое долгожданное, казалось, событие. Настоящий пиздец. Кромешный ад. А ведь ему всё время казалось, что он особенный… Ахах, блять. Из-за тишины, которая витала вокруг погрузившегося в свои мрачные мысли Вани, голос Славы прозвучал чрезвычайно неожиданно: — Заходи, подружимся, — приглашающе раскрыв дверь перед Евстигнеевым, манерно-протяжённо предложил Карелин, еле заметно улыбнувшись.