Love in water

- Ты так и будешь целый день на берегу сидеть? Да еще и в рубашке! – крикнул Джон, наслаждающийся теплым прозрачным морем, в то время как Шерлок, практически полностью одетый, сидел на пляже и наотрез отказывался даже просто зайти в воду. - Да! – выкрикнул в ответ Шерлок и показательно закутался в огромное полотенце, - что тебя так привлекает в море? - А что тебя так отторгает? - Я просто не люблю купаться. И не вижу никакого смысла в том, чтобы так иррационально растрачивать время на глупые плескания. Для этого существует ванна, и она гораздо приятнее. «Особенно, когда в ней есть Джон», - мысленно добавил он. Джон вышел на берег, присел рядом с Холмсом и отобрал у того полотенце, чтобы вытереться. Но в итоге решил просто тряхнуть головой, забрызгивая солеными каплями обманчиво нежное и невинное существо, которое тут же презрительно фыркнуло и приняло крайне пренебрежительное выражение лица. Уотсон рассмеялся. - Видел бы ты сейчас себя со стороны, - он положил голову на плечо Шерлока, всё ещё тихонечко смеясь, - давай хотя бы просто постоим на пирсе, вдвоём. А то, знаешь ли, мне не в радость тут развлекаться без тебя. - Ну, зачем, Джон? - Это романтично, Шерлок. А медовый месяц, как таковой, подразумевает наличие всего того, что ты так не любишь – романтику, сантименты и нежности. Точнее, пытаешься показать, что не любишь. Вспомнить хотя бы то, как отзывчив был кудрявый детектив на ласки, что дарил ему Джон; то, как неосознанно подавался вперед, едва их поцелуй разрывался; то, насколько чутко он улавливал настроения мужа. А все эти, вроде бы, незначительные, но такие важные знаки внимания – мелодии, что он играет на скрипке исключительно для Джона, чашка горячего чая после трудного рабочего дня, завтрак, приготовленный этим невозможным человеком. Да, он не самый идеальный любовник, но для Уотсона он совершенен. Шерлок мог сколько угодно скрываться за холодной маской безразличия, сыпать колкими и обидными фразами, вести себя отчужденно, но Джон знал, всё это – средство для выживания в обществе, полном предательств, недоверия и боли. Но всё же он чувствовал, что внутри, в сердце гения, таились теплые чувства и любовь; что глубоко в его душе жил маленький наивный, ранимый ребёнок, черты характера которого дозволено – хоть и редко – видеть только Джону Уотсону. Шерлок ничего не ответил, только молча поднялся и протянул супругу ладонь, приглашая. Джон с улыбкой принял приглашение, и, поднявшись, переплел пальцы их рук. Они шли по абсолютно пустому берегу – есть все-таки плюсы в том, что такой влиятельный человек, как Майкрофт, является их родственником, – смеялись, улыбались, дурачились и изредка пихали друг друга. Добравшись до пирса, они приутихли, атмосфера чуть изменилась от открывшегося вида. Легкий бриз приятно охлаждал нагретую солнцем кожу, тихонько развевая волосы и немногочисленную одежду Шерлока. Солнце сладко слепило в глаза, заставляя их несильно щуриться. Волны шустро набегали друг на друга, словно играя в чехарду, и создавали успокаивающие и умиротворяющие звуки, что смешиваясь с криками чаек, рождали поистине чарующую мелодию. Они стояли, обнявшись, и легонько покачивались под музыку окружавшей их природы, чувствуя, как распирает грудь морским воздухом и необъяснимо теплым счастьем. - Не хотелось бы мне нарушать эту идиллию, но, кажется, больше шанса затащить тебя в море у меня не появится. И, прежде чем Шерлок смог хоть что-то возразить, Джон ловким движением столкнул их обоих в воду. (Бомбочка получилась что надо – брызг, словно прыгало не двое людей, а целая дюжина.) Хвала небесам, пирс оказался достаточно высоким, чтобы не удариться об дно, и при этом не было возможности утонуть. Шерлок, не успев задержать дыхание от неожиданности, глотнул немного воды и, вынырнув на поверхность, разразился кашлем. Джон же, подготовленный к своему внезапному прыжку, улыбаясь, держал мужа за руки. - Черт тебя дери, Уотсон, - в моменты наивысшего раздражения детектив бывает не очень сдержан в своей, по обыкновению, обдуманной речи, - ты ведь ответишь за это. - Мне уже стра… - всё, что успел ответить Джон, перед тем как оказался под водой. Минут пять продолжался этот морской бой, и пока никто не сдавал своих позиций. Они плескались, брызгались , смеялись и кричали, словно малые дети. В один момент, когда количество бурлящего в крови адреналина приближалось к нормальной отметке, а прежде сбившееся дыхание восстановилось, Холмс максимально близко приблизился к супругу. Взгляд его глаз был удивительно нежен, но, тем не менее, оставался серьезным. - Задержи дыхание. Как только легкие Джона наполнились кислородом, Шерлок без промедления припал к его губам в легком, но довольно настойчивом поцелуе. Он положил руки на плечи Уотсону, опуская их обоих под толщу воды, при этом не разъединяя губ. Джон за бедра придвинул мужа еще ближе к себе, заставляя того обхватить длинными ногами напряженное тело. «Мы целуемся. Целуемся под водой, - довольно запоздало подумал Джон, - и, Боже, это прекрасно». Ладони Шерлока мягко расположились на шее Джона, в то время как Уотсон бережно придерживал любимого за ягодицы. Дыхание смешалось, соединилось и стало теперь одним на двоих. Казалось, они попали в затягивающий разум водоворот, в котором остановилось время, исчезло пространство, и вообще вся Вселенная сократилась до двух человек, что в настоящий момент восхищались удивительной близостью друг друга. Их охватило всепоглощающее осознание нереальности происходящего – невесомость обострила все чувства до предела, каждый нейрон был готов разорваться от той скорости, с какой проводились по нему импульсы чистейшего, сладкого удовольствия. Хотелось всю жизнь млеть от этих невозможных и прекрасных ощущений, вкушать это наслаждение постоянно. Те полторы минуты, что длился ошеломляющий поцелуй, тянулись вечность, а то и все две. Поднявшись наверх, к поверхности, супруги вцепились друг в друга, словно каждый из них одновременно был и спасательным кругом, и утопающим. Отчаянно, но безуспешно пытаясь восстановить к чертям сбитое дыхание, они поддерживали и держались, жили и давали жизнь, любили и были любимы. И всё, что сейчас имело для них значение – вода, обволакивающая их тела, и любовь, заполняющая их души.