Дотянуться до звезды

      Мейло нагнулся, выпуская из лёгких морозный выдох, почти сразу же заметно повисший в воздухе маленьким облачком пара. Его глаза сверкнули чем-то пока не до конца понятным никому, включая самого Мейло. Отражение десятками отблесков заиграло на всех ёлочных игрушках, и в каждой было по маленькому Мейло. С детской наивностью на лице и глупых ямочках на щеках, предвещающих скорое появление нелепой улыбки.       Парня передёрнуло от самого себя. Он поспешил отвернуться, но не успел спастись от встречного потока воспоминаний.       Когда-то давно он тоже стоял здесь, стоял и глядел на себя в шарик, как в зеркальце, пытаясь что-то определить в собственном беглом взгляде. Теплота захлестнула его душу, и поневоле Мейло повторил машинально всё, что было связано с воспоминанием. Встав на цыпочки, он попытался дотянуться до звёздочки на самой верхушке новогодней ёлки.       Он помнил вычитанную в детстве в какой-то (с нижней полки, эх) книжке красивую легенду: однажды падающая звезда, рассекая небосвод, пролетела прямо над машкушкой ёлки в канун Нового Года... Да так там и осталось её отзеркалье. Та звезда, говорят, исполнила не одно желание, и даже не столько человеческих, сколько окружающих её звёзд. С тех пор и люди, и звёзды стремились поймать её на своей новогодней ёлке, наивно полагая, что тогда у них сами собой будут сбываться в грядущем году все желания.       Мейло помнил и то, как хотелось ему дотронуться до этой звёздочки. Загадать желание прямо в полуночный Новый Год, в двенадцать часов – так, как бы это сделали люди. И он тянулся сейчас, хотя не успел ещё понять толком, чего ему хочется.       Да и зачем понимать? Всё равно не дотянется...       Дурацкий рост.       И как раз в тот момент, когда Мейло собирался развернуться на каблучках своих сапог на все сто восемьдесят и уйти, он почувствовал на рёбрах чьи-то неожиданно тёплые для стоявшей погоды ладони. Он и оглянуться на успел, как очутился в воздухе.       Риваль. Держал. Его. В воздухе. (Так осторожно...)       На вытянутых руках. (Так бережно...)       Он издевается?! (Так любяще...)       Внезапно промелькнуло ощущение лёгкого дежавю.       — Дотянись ты уже до этой звезды... Хватит неудачных попыток! — весело буркнул треклятый придурок прямо у него за спиной. Болван, он же пытается ещё и что-то говорить!       Да. Он знал. Знал, что Мейло в детстве уже пытался коснуться ладошкой звёздчатой игрушки. Значит... Значит...              — Коротышка, коротышка! — вопит какой-то темноволосый однокашник. Находящийся с ним мальчик, ниже самого Мейло, так, если между строк, но ещё имеет бессовестность поддакивать. Дурак.       Мейло сжимает в руке мишуру и тут же с криком отдёргивает руку: обвёрнутая этой самой мишурой гирлянда больно обжигает ему пальцы своими цветными огнями.       Позади вновь возникает стена гогота...       И исчезает так же стремительно, как и появляется.       — Ай! — вскрикивает противный мальчишка. Мейло оборачивается и видит, что какой-то беловолосый мальчишка, года на три старше него, отвешивает однокашнику оплеуху.       — Ненавижу, когда кого-то унижают, — с видом капризного маленького (хотя он таким уже не был) ребёнка поясняет он, немного устрашающе, но добродушно на самом деле улыбаясь зубастым ртом, когда ловит на себе удивлённый взгляд второго. Тот что-то пискает и уходит подобру-поздорову, а беловолосый протягивает руки и... Поднимает Мейло вверх на вытянутых руках. Паренёк ошарашенно округляет глаза и брыкается, вырывается, извивается что есть мочи...              Внезапно Мейло стало смешно. Эмоции, воспоминания, Новый Год и непонятно вообще откуда взявшиеся чувства так неожиданно нахлынули на него, что он даже не стал пытаться сопротивляться. Просто молча вытянул руку и дотронулся до звезды...       До Риваля.       Бесхитростно провёл ладонью наугад, вслепую, по заострённому уху.       Он знал, что загадает. И можно было с точностью сказать, что его желание сбудется.       Прямо сейчас.              Тик-так. Тик-так. Тик-так.       Бом-бом-бом...