Выход есть

"Где-то мы расстались, не помню, в каких городах, Словно это было в похмелье. Через мои песни идут и идут поезда, Исчезая в тёмном тоннеле. Лишь бы мы проснулись в одной постели." - Юра, ты точно не хочешь пойти со мной? - Николай оборачивается в дверях, куда его буквально впихивает Плисецкий, и виновато смотрит на внука. - Что ты здесь, один что ли будешь? - Нет уж, дедуль, спасибо, я как-нибудь обойдусь без ваших посиделок под "Голубой огонек", - бурчит в ответ Юра, уворачиваясь от дедушкиной руки, которая явно тянется потрепать его по волосам. - К тебе, может, друзья придут? - не оставляет попытки Николай. "Да, конечно. Сразу трое", - думает про себя Плисецкий, отчаянно пытаясь не дать себе скатиться в привычное уже за последние дни состояние "мне так одиноко, меня никто не любит". Не говорить же деду, что единственный друг на прошлой неделе сел в самолет под противное "объявляется посадка на рейс 7217 Барселона - Алматы, выход номер 12", а Юра стоял и смотрел на этот самый "выход", вспоминая песню группы "Сплин". - Никто ко мне не придет, я собираюсь лечь спать, - под глубокий вздох деда отрезает Юра. - Иди давай, пока дядя Миша не поднялся сюда! - Если станет скучно, приходи к нам, хорошо? - И не надейся, - с этими словами Плисецкий закрывает за Николаем дверь и оказывается в полной тишине пустой квартиры. Где-то там, под окнами, галдят веселые компашки, по Питеру бегают люди в поисках горошка для оливье и шампанского по акции. Город сгорает в предновогодней суете, дышит морозным воздухом и влажным ветром с Финского залива. Через два часа будет полночь, а значит, еще один год останется позади, пролетев мимо со скоростью ночного экспресса. Юра садится на диван и даже не включает телевизор - вряд ли там покажут что-то веселое или интересное. Сил нет даже на то, чтобы залезть в соцсеть и бездумно листать новости. Или просто не хочется видеть, что у остальных время проходит чуточку лучше. Золотая медаль за Гран-при висит прямо на стене в комнате вместе с другими наградами Плисецкого. Мечта осуществилась, и ее повесили на гвоздик, вбитый в надоевшие уже обои в синюю полосочку. У всякой сказки бывает продолжение, и все красивые и вдохновляющие истории о достигнутых целях и побежденных драконах в башнях не заканчиваются на титрах или книжной обложке. Может, и у героев сказок случаются одинокие вечера под Новый Год в самом холодном и молчаливом городе мира? Задумавшись, Плисецкий не сразу понимает, что телефон, который он крутит в руках, начинает вибрировать и петь сплиновское "Выхода нет". По иронии судьбы, именно эту песню Юра поставил рингтоном на один единственный номер в контактах. На экране - дурацкая фотка Отабека с плюшевым медведем в руках, сделанная во время финала Гран-при. Улыбается на ней только медведь. - Привет, солдат, - Юра даже не успевает что-то произнести, просто подносит смартфон к уху. - Ну здравствуй, товарищ прапорщик, - отвечает Плисецкий, только получается как-то совсем невесело. Хотя шутка ведь смешная. - С чего это я прапорщик? - раздается на другом конце... связи? континента? мира? Вселенной? Юра не понимает, зачем Алтын решил ему позвонить в этот вечер. И вообще, который час сейчас в Казахстане? - С того же, почему я солдат. Тебя уже можно поздравить с Новым Годом? У вас же он уже новый, так? - Плисецкий отчаянно пытается вспомнить, какая у них разница во времени. - Нет, еще нет. Но уже скоро! Как празднуешь? У вас весело? - Алтын шумно дышит в динамик, будто не сидит сейчас в кругу семьи или друзей, а бежит стометровку. - Да, очень! Офигеть, как весело! Никогда такого веселого праздника не было! Просто... Весело, короче, - Юра думает, что, если он еще раз скажет слово "весело", будет звучать точно убедительно. Серьезно, зачем Отабеку знать, что у Плисецкого, кроме него, друзей никогда толком и не было? И что алтыновское "будешь моим другом, или нет" огрело по голове посильнее, чем результаты короткой программы с побитым рекордом Никифорова. И что на самом деле Юре сейчас хочется нести какую-нибудь очень сопливую околесицу, вишенкой на тортике в которой будет вопрос: "Может, ты приедешь, и я покажу тебе Питер? Он, конечно, холодный, но зато охренеть, какой красивый. А мне даже погулять по нему не с кем". Но все это заменяет слово "весело". Охренеть, какой красивый Питер и охренеть, как весело. - Врешь и не краснеешь, солдат. Хотя, может, и краснеешь, я же тебя не вижу, - бурчит телефон хриплым отабековским голосом. - Я никогда не краснею. И с чего ты взял, что я вру? - за неимением лучших вариантов, Юра свешивается с дивана и ловит проходящего мимо кота, затаскивая его на колени и начиная с остервенением гладить. - Догадался. - Твою мать! - шипит Плисецкий, получая наказание за вторжение в личное кошачье пространство в виде глубокой царапины на запястье. - Зараза! - Ну спасибо, Юра, - смеется в ответ Отабек. - Да я не тебе, я этой шерстяной скотине. Ну и иди отсюда! - Юра спихивает обиженного кота с коленей и подтягивает ноги к подбородку. На улице слышатся восторженные крики, которые сопровождаются хлопками фейерверка. - О, уже палить начали. Кому-то невтерпеж что ли? - Плисецкий смотрит на настенные часы, которые показывают половину одиннадцатого. - Могли бы полуночи дождаться. - Иди посмотри, бесплатно же, - советует Отабек, у которого тоже что-то бабахает на заднем плане. - У тебя-то там что происходит? - хмурится Юра, но к окну все же подходит. Небо озаряется красными огнями и всполохами, затем - серебристыми морозными искрами и причудливыми узорами. На пиротехнику кто-то явно не поскупился. - Красиво, да? - спрашивает Алтын. - Угу. Не поспоришь, красиво, - Плисецкий опирается на подоконник и вытягивает шею, чтобы рассмотреть собравшуюся во дворе компанию. - Во-во, смотри, зеленые вообще классные, - воодушевленно продолжает вещать Отабек. Сапфировое питерское небо под громкие хлопки окрашивается в изумрудные тона. - Прям как твои глаза, Плисецкий, - хмыкает Отабек. Юра застывает у окна, когда до него доходит смысл сказанного. Причем виной тому вовсе не выпаленный Алтыном комплимент. - А ты-то откуда знаешь, какого цвета гребаный фейерверк под моим окном? - Догадался. Где-то Плисецкий сегодня это уже слышал. - Ты... Идиот! - кричит Юра и сбрасывает вызов, причем уже будучи в прихожей и натягивая первые попавшиеся кеды. И то не до конца, потому что один из них чуть не слетает с ноги, когда Плисецкий бежит вниз по подъездной лестнице, перескакивая сразу через две ступеньки. В голове, кроме гула, появляется язвительная шутка про Золушку. - Ты чего раздетый? Давно не просту... - нотации Отабека застревают в горле, когда Юра буквально влетает в него на полной скорости, едва выскакивая из подъезда. - Иди..от! - Плисецкого трясет не то от удивления, не то от холода, не то от всего сразу. Алтын крепко обнимает его обеими руками, закрывает глаза, утыкаясь носом в светлые растрепанные волосы на макушке. - Ты... Откуда? Зачем? - заикается Юра, рвано выдыхая еще что-то нечленораздельное ему в шею. - Сюрприз, - может, во всем виноват питерский ледяной ветер или Плисецкий со своим таким родным и теплым запахом чая и ежевичного геля для душа, но Алтына тоже начинает существенно потряхивать. - Ну тише, - произносит он Юре в волосы, пытаясь успокоить и его, и себя заодно. До юриного сознания, которое сейчас само напоминает большой новогодний фейерверк, медленно доходит, что мало того, что Отабек здесь, в Питере, у его дома, под его окнами, так еще и обнимаются они уже слишком долго для друзей. Правда на это немного наплевать. - Ты замерзнешь, - Алтын тщетно пытается уговорить себя отпустить Юру и хотя бы предложить ему надеть свою куртку или подняться в квартиру, но Плисецкий только мотает головой. - Откуда ты знал, что я дома? - Солдат, ты сам дал мне номер Николая, как ты выразился, "на всякий случай". Вот и случай, - усмехается Отабек, оглаживая спину Юры, чтобы хоть как-то его согреть. - Пойдем домой, хорошо? Новый Год все же. Юрин висок обжигает легкое касание чужих губ. Поднимаясь с Алтыном в квартиру, которая перестала казаться такой одинокой со своими обоями в синюю полосочку, мечтами на гвоздиках и не терпящим навязчивой ласки котом, Плисецкий думает, что мелодию на номер Отабека стоит сменить. Ведь выход все же есть.