Не забыл.

Темари остановилась у кабинета Казекаге, задержала дыхание, нервно потирая холодные худые руки, покрытые вздутыми венами бледно-синюшного цвета. Раздраженно выдохнула, прошлась по коридору туда-обратно, прижалась к двери в попытке услышать хоть что-нибудь – тишина, ни звука. - Темари-сама? – позади нее стоял молодой шиноби, застыв в изумлении. - Прочь! – не глядя, рыкнула она, помахала ладонью, прогоняя нежданного гостя. Тот скривился в недоумении, пожал плечами и поспешил удалиться до того, как сестра Казекаге смерила его убийственным недовольным взглядом. - Дурацкая дверь – ничерта не слышно… - пробубнила она, задумчиво вглядываясь в неровный побеленный потолок, уперла руки в бока. Внезапно та самая проклятая дверь в кабинет Казекаге медленно отворилась, медвежьей поступью оттуда вышел Канкуро: усталый и измученный. Лицо его, на котором яркой фиолетовой краской были выведены идеально ровные линии, было запачкано; руки, черные от грязи, крепко сжимали потертые свитки с запечатанными в них куклами; по рассеченной губе мерно стекала кровь, оставляя тонкую красную дорожку на подбородке. Темари было встрепенулась, затем деланно безразлично взглянула на брата: - Ну, как обычно. Спасибо, что живой. Канкуро уныло ухмыльнулся, прикрыл глаза. Поровнялся с ней и игриво пихнул плечом: - Домой? - Ага, - она недовольно поджала губы и деловито направилась вперед по коридору, - мне еще твои раны обрабатывать. Шиноби вздохнул, возвел глаза к небу в немой мольбе избавиться от нравоучений и нехотя поплелся за сестрой. Очередная миссия оказалась не такой уж и простой для Канкуро. Настырные ниндзя, подчиняющиеся Великому Генго, были жутко надоедливыми. Их было много, они немало знали и могли не меньше. Еще и шиноби, приставленные к кукольнику, оказались крайне юны и неопытны: мало того, что все приходилось делать самому, так еще и периодически предотвращать панику в рядах своих подчиненных. Страна Тумана была такой же неприветливой и неродной, как и любая другая деревня для жителя Страны Ветра. Потому, прибыв в Суну, Канкуро с облегчением вздохнул: песок больно бил по лицу, казалось, шиноби мог почувствовать каждую частичку, забившуюся в поры его лица рыжими веснушками. Гигантские песчаные дома, возведенные предками сотни лет назад; холодные ночи - жаркие дни. Ему оставалось лишь сдать отчет о проделанной работе Гааре и пожаловаться на жизнь Темари, которая безо всякой охоты обработает ему раны, периодически ругая его за несерьезное отношение, которое, цитирую, «может повлечь за собой твою глупую смерть». А потом можно было отдыхать: сидеть целыми днями в мастерской, совершенствуя старые и создавая новые куклы. Он уже порядком привык, что сестра встречала его с миссий не у ворот, а у дверей в кабинет Гаары. Ждала его с абсолютно готовым текстом очередных нравоучений – по-сестрински полезных, по-человечески беспощадных. - Темари, - позвал он. Она не отозвалась, лишь вопросительно взглянула. - Еще на спине, - виновато произнес он, пытаясь дотянуться до ноющей раны, зацепил-таки ее пальцем, зашипел от боли. Темари насупилась: - Поворачивайся. Канкуро послушно повернулся, поводил мышцами и, почувствовав ранение, зажмурился. Послышался звон бутылочек, шуршание пакетика с ватой, вздох сестры: - Терпи… Несколько неловких движений, влажные прикосновения, Канкуро закусил губу. Не будь идиотом, он и не сказал бы ей о том, что на спине что-то есть – и так заживет. Но все чаще он мирился с мыслью о том, что боль доставляет ему удовольствие. Жгучая, ноющая боль. Темари круговыми движениями обрабатывала спину брата, изредка обмакивая вату в спиртовом растворе. - Как все прошло? – наконец, поинтересовалась она почти безучастно. - Дерьмово, - выплюнул он в ответ, - еще ни один раз придется выйти на подобную миссию – вырезать всех этих идиотов, - Канкуро деловито вздохнул, подпер рукой щеку. - Ясно… - печально протянула она. - А? – он развернулся, вопросительно взглянул на нее. - Надоело до смерти раны твои обрабатывать, - опомнилась она, закрывая крышкой баночку с раствором. - А. Постой, а как же… - пальцем он указал на кровавый подтек на нижней губе. - Неженка какая, - буркнула Темари, отрывая новый кусочек ваты. Канкуро довольно заерзал, приподнял подбородок, закрыл глаза. Сестра дотронулась до его губы очень осторожно, едва уловимо. Сначала он напряженно нахмурился, предчувствуя неприятное пощипывание спирта на кровавой ранке, затем насторожился: почему от обмякшей в спиртовом растворе ватки не веет привычным холодом? И почему не щиплет? Кукольник приоткрыл один глаз. Темари была крайне озабочена чем-то, сосредоточенно смотрела на его обветренные, потресканные губы. Кусочек ваты лохматым снежком валялся на столе, от ее пальцев веяло прохладой и пахло пирожными с корицей. - М? – Канкуро наклонил голову набок, продолжая внимательно разглядывать сестру одним открытым глазом. Темари оторвала взгляд от губ брата, лицо ее вытянулось, тонкие губы приоткрылись в немом желании возразить: «Это не то, что ты думаешь!», но едва ли она могла бы сейчас вымолвить хоть слово. Канкуро шумно выдохнул, осунувшись, снова прикрыл глаза. Нащупал надетое на ней нежное шелковое кимоно, сердито смял в руке его подол. Она смотрела в пустоту за его спиной широко открытыми глазами, не в силах пошевелиться. - Ты опять? – еле слышно буркнул он. – Мы же уже все решили, - произнес уже громче, увереннее. Он выпрямился, взглянул на нее сверху вниз, продолжая сжимать в кулаке подол ее одеяния. Темари смущенно отвела взгляд: - Разве я сделала что-то не так? - Провоцируешь, - рыкнул он, соскочив с тумбы, на которую взгромоздился часом ранее, чтобы сестре было удобнее обрабатывать раны. - Это не так, - почти обиженно возразила она. - Иди к черту, - выплюнул Канкуро, направляясь к выходу. Темари с сожалением смотрела ему вслед.