Эту мысль я пока оставлю при себе

- Я замёрз, - Юри неуютно ёжится, пока они с Виктором идут по уютной заснеженной улице Торонто, освещённой огнями праздничных гирлянд и ярких новогодних витрин. - Вот, возьми мой пиджак, - мягко говорит Виктор, накидывая на плечи своего протеже одежду и обнимая со спины. - Спасибо, - счастливо жмурится Юри, дотрагиваясь кончиками пальцев до ладоней Виктора. - Буэээ, какие вы сладенькие, аж блевать тянет, - недовольно морщится идущий рядом Плисецкий, вздёргивая нос и отворачиваясь к Отабеку. Плисецкий бесится; ему восемнадцать лет, и это уже третий год, как он наблюдает подобные картины. - Юра, веди себя посдержанней, - говорят ему, но Плисецкий не унимается. - Мы приедем к тебе праздновать Новый год, говорили они, будет весело,говорили они! – бубнил мальчишка, ускоряя шаг и сердито топая ботинками по дороге. - О, Юрио, не хотел тебя смутить, извини! – кричит ему вдогонку Юри. Отабек также пошёл быстрее, намереваясь вернуть улепётывающего Плисецкого на место. В этот вечер Юра больше всего хотел просидеть дома, чтобы уберечь себя от новогоднего шума, людей, слащавых сцен, вроде описанных выше, и, возможно, во что-нибудь поиграть. Возможно, пойти погулять с прилетевшим к нему на новогодние праздники Отабеком, показать ему Торонто, где он сейчас тренировался. Однако не далее, как три дня назад, Юрочкин несостоявшийся тренер Виктор счастливым голосом прочирикал ему по телефону, что они с Кацудоном прилетят к нему праздновать Новый год со всеми вытекающими последствиями. Вроде как семейный праздник. Когда Плисецкий сказал, что до родственных отношений ему с «вами двумя», к счастью, далеко, Виктор велел пойти и искать его лучший выходной костюм, так как столик в ресторане на 29 декабря на 20:00 уже зарезервирован. Вопли Плисецкого в трубку о том, что у него 30 числа самолёт до Пулково, и дедуля ждать будет, и не до них сейчас, к несчастью, никак не поспособствовали твёрдому решению Виктора и Юри посетить своего маленького приятеля в эти предновогодние деньки. Теперь единственным оплотом логики и здравого смысла оставался его друг Отабек, наверное, единственный из живущих на свете, кроме дедули и кота-балинеза, с кем Плисецкий бы согласился отпраздновать Новый год. Но уж коли Виктор что-то решил, от него не укрыться. По этой причине Юру и Отабека и вытащили из тёплой квартиры на заснеженную улицу и вели сейчас в забронированный ресторан. Подвернувшаяся куртка, которую Юра успел схватить у выхода, когда его волокли на свет божий счастливые Виктури, оказалась не сильно тёплой для нынешней погоды; Плисецкий замёрз и бесился всё сильнее. Не сказать, что он был не рад приезду своих старых приятелей, даже наоборот, но что-то гаденько ёкало у него внутри при виде их сплетающихся пальцев с сияющими кольцами. Весь этот беспорядочный поток хаотичных мыслей занимал его светловолосую голову, пока он, сердито бухтя под нос, топал по дороге куда-то в другую сторону. - Юрио всё такой же милый, когда сердится, - сказал Юри. - Но не должны ли мы пойти за ним? - О, не переживай, Юри, покуксится и перестанет, - улыбнулся Виктор, - тем более, что ключи от его дома у меня. Виктор игриво покрутил на пальце ключи с брелочком-котом. - Не переживайте, - крикнул им Отабек, направляясь за Юрой, - идите вперёд, я успокою его, и мы вас догоним. Сердитый и почти расстроенный Плисецкий, угрюмо смотря под ноги, топал вперёд, не разбирая дороги, шмыгая носом, предвосхищая простуду, злясь на Виктора и Юри, что сломали ему настроение, и злясь на себя, что, хоть он и подрос уже, всё так же болезненно реагирует на всякие мелочи и заводится с пол-оборота. И только крепкий лёд катка, где он тренировался, его маленькая семья и окрепшая дружба с Отабеком придавали его жизни устойчивость. Он нечасто виделся с дедушкой, живя и тренируясь нынче здесь, в Торонто, ему частенько становилось одиноко, и только его странно начавшаяся дружба с Отабеком, который приезжал к нему при каждой свободной возможности, помогала Плисецкому не упасть духом вдали от родной страны. Отабек оказался таким человеком, смотря на которого, на ум приходит две вещи – «доверие и надёжность». С ним Юре было легко находиться, он излучал спокойствие духа и уверенность, и в какой-то степени Юра жалел, что они не могут проводить больше времени вместе из-за тренировок, соревнований в разных частях мира и разъездов. «Дополнительная причина злиться на старика и Кацудона, - думал Юра, - могли бы сейчас зависать у меня с Отабеком». Его внутренний монолог был прерван крепкой ладонью Отабека, опустившейся ему на плечо; Юра оглянулся. - Пожалуйста, не переживай так из-за них, - услышал Плисецкий обращённый к себе негромкий мягкий голос. – Давай вернёмся и проведём этот вечер спокойно и весело. Ну же, улыбнись, я знаю, что ты к ним хорошо относишься. Плисецкий шмыгул носом; голос Отабека успокаивал его и раньше, так случилось и сейчас. С его волос смахнули ворох снежинок и потрепали по голове. - Скажи, что тебя беспокоит, я же знаю, что ты злишься не из-за них, - Отабек внимательно и заботливо посмотрел Юре в глаза. - И вовсе нет! Ничего я не злюсь! - Неужели? Тогда в чём дело? - Ни в чём! – вскинул голову Плисецкий. – Прости. Правда. Я просто… - он ёжился и смотрел под ноги. Помолчал несколько секунд. – Я замёрз. - Вот, возьми мой пиджак, - негромко проговорил Отабек, и через пару мгновений Плисецкому опустилась на плечи тёплая мягкая ткань. Доходивший ему до середины бёдер и полностью закрывающий кончики пальцев на руках, пиджак Отабека смотрелся на нём, как рубашка парня на теле его девушки. Эту промелькнувшую в своём сознании мысль Отабек решил пока эгоистично оставить при себе и никому об этой ассоциации не рассказывать. Юра молчал. Отабек тронул его за плечо, и Плисецкий вскинул голову, и глаза у него были на мокром месте. - Юра? – удивлённо позвал Отабек, - Всё хорошо? - Угу, - ответил Плисецкий, делая шаг вперёд и тыкаясь лбом в грудь Отабеку. - Я рад, - услышал Юра мягкий голос и почувствовал, как одной рукой его обняли за плечи. – Тогда пойдём к остальным? - Да, - ответил Плисецкий, чуть приподняв уголки губ. Сейчас ему стало как никогда невероятно уютно, тепло и спокойно, и эту радостную полуромантическую мысль он решил пока эгоистично оставить при себе и никому не рассказывать. *** - Ты решил сменить стиль, Юрочка? Тебе очень идёт, - продолжал подкалывать Виктор, закрываясь меню от вилки, которой его тыкал Плисецкий, и с хитрецой косясь на своего маленького приятеля. - Да, ты очень мило смотришься в этом пиджаке, - поддерживал Юри. - Вас забыли спросить, - кричал в ответ Плисецкий, впрочем, ни капли не стремясь стащить с себя пиджак, на несколько размеров больший, чем он сам; только рукава были закатаны, чтобы удобно было есть. Отабек успокаивающе гладил Плисецкого рукой по спине, вынимая из цепких пальцев вилку, на фоне играла праздничная музыка, за занавешенным сияющим занавесом лампочек окном искрился город в свете фонарей, и с невыразимой лёгкостью опускался снег в снег.