Наркотик

Говорят, со мраком приходит осознание. Так ли это? Возможно, тьма и вправду способна принести частичку понимания, но ведь это будет лишь малой частью желанного разъяснения. То, что неизведанно уже никогда не найдет своего объяснения. Это как свет и тень. Там, где есть свет, никогда нет тени, а там, где царит тьма-нет просвета. Мрак никогда не станет светом, а конец никогда не встретится в началом. И это надо запомнить. Голова неумолимо гудела. Казалось, эта боль никуда не уходила, а наоборот усиливалась с каждой секундой. Все тело ломило, а на глаза то и дело выступали слезы. Щеки горели от злости и стыда. Как не покрути-дерьмовое чувство. Плисецкий просидел в темноте еще 5 минут перед тем, как выйти на балкон. Было уже где-то полдвенадцатого, а дурные мысли до сих пор не покидали голову. Обычно у него не было проблем со сном, но сегодняшний день, несомненно, был исключением. Причем не только в этом плане. Юра соскользнул по стене и медленно осел на холодный от ледяных ветров пол. Из окна открывался вид на ночной город. Казалось, что тысяча светящихся огоньков разлетелись по всей округе и вмиг охватили все существующее вокруг пространство. Словно горящие звезды на бескрайнем небе. Вот только это были далеко не звезды и небо, а лишь тусклый свет и грязный мегаполис. Лунный свет, проворно пробравшийся в полупустую комнату, бережно упал на светлые волосы. Если бы на Плисецком была белая туника и крылья за спиной-его было бы не отличить от ангела. Слишком непорочно смотрелось его хрупкое тело в свете луны. -Достало,-прошептал он.- что за дерьмо со мной происходит. Прозвучало больше как утверждение, нежели вопрос. Хотя, это все равно ничего не меняло: будь то вопрос-ответа бы так же не последовало. Фигурист откинул голову назад и медленно прикрыл глаза. Протяжно вздохнул и потер веки. Сквозь открытую форточку подул прохладный ветерок, заставивший согнуться пополам и сжаться в комок. Мысли беспорядочно разлетелись по голове. Сегодня был дерьмовый день, ужасный настолько, что хотелось стереть себя с этого мира. Сегодня он переспал с Отабеком, стонал под ним, как последняя шлюха из дешевого борделя и думал о Викторе. Трахался с одним, а представлял другого. Плисецкий ухмыльнулся, но то была не обычная надменная ухмылка, нет. Она отличалась от прочих, как и этот день. Она выражала всю боль, все те чертовы чувства, которые он так искусно прятал в себе. Он пытался забыть Виктора, стереть все воспоминания о нем, уничтожить, сжечь... Но не мог. Тело помнило все. Все прикосновения, страстные поцелуи, стоны и бесконечные, ложные признания, которым он искренне верил. Рука сама скользнула на живот, спускаясь все ниже. Ресницы Плисецкого дрогнули, а из алых губ вырвался тихий стон. Он помнил все и хранил многое. Вот он вновь лежит на чужой кровати, беспомощный и желанный. Руки Виктора проворно исследуют каждый сантиметр бледной кожи, играясь с ним, как с котенком. И это заводит. Плисецкий стонет, захлебываясь собственными чувствами, и проводит рукой по животу, наровясь спуститься ниже. Но Виктор не позволяет. Он грубо отдергивает худое запястье и прижимает его к спинке кровати. Из уст вырывается протяжный стон, настолько пошлый и похотливый, что позавидует любая высокооплачиваемая порнозвезда. -Стонешь, как настоящая шлюха, Плисецкий,-шепчет Виктор, проводя языком по контуру уха блондина и обжигая чувствительную кожу горячим дыханием. Страстные поцелуи и грязные словечки-лучшее лекарство от боли. Все, что остается сделать, так это полностью отдаться желанию: позволить опорочить себя, искусать губы до крови, оставить болезненные следы на бледной коже... Виктор медленно раздвигает ноги Плисецкого, оставляя за собой мокрую дорожку поцелуев. Приподнимает стройную ногу и оставляет чувственный поцелуй. От такого прикосновения парень дрогнул и прерывисто выдохнул. Заметив этот жест, Никифоров приоткрыл глаза и наигранно посмотрел на Юрия. Губы исказились в полуулыбке. -Не похоже на тебя, куда же делась вся твоя дерзость, острый язычок?-дразня, спрашивает Виктор.-Интересно, ты только подо мной такой покладистый? Грязно. Пошло. И удушающе жарко. Сил что-либо делать не осталось, как и кислорода в легких. Мир перевернулся с ног наголову. Мир сошел с ума, заразив своим безумием их, и пути назад уже нет. Это как наркотик: попробовал один раз-и уже не можешь остановиться. Тягуче-сладкое чувство, чуть ощутимое, иногда до жути противное, а порой-до одури приятное. И с Виктором всегда действовал только второй вариант. Чужие руки свободно гуляют по хрупкому телу, а юркий язычок вырисовывает замудренные узоры. Виктор дразнит его, играется с ним, пытает. Не дает ублажить себя самому и не ублажает сам-жестокие игры, которые нравятся им обоим. Юрий вскрикнул от неожиданности: рука Виктора легла на давно стоячий член. Плавное движение вверх-и резкое вниз, заставившее Плисецкого незамедлительно зажмуриться. Сдержать стон получилось с трудом. Виктор недовольно нахмурился. -Не стоит сдерживать себя, дай мне услышать твой голос. Плисецкий приоткрыл глаза и кинул злобный взгляд на Виктора. Получилось больше как взгляд загнанного в угол щенка, нежели достойного противника, что достаточно повеселило Никифорова. Движение рук на секунду приостановилось, Виктор наклонился и провел языком по головке члена, заставляя юного фигуриста прикусить губу. По языку тут же прошелся привкус крови. Виктор, довольный проделанной работой, повторил жест, только на этот раз уже захватив головку полностью. Начинает сжимать губы и двигать головой, наращивая темп. -Виктор! Юрий на пределе. Он уже не сдерживает стон, не кусает губы. Еще немного-и наркотик проявит себя в действии. Тогда миру придет конец. Виктор отстраняется и пытливо смотрит, испепеляя взглядом. Ждет. -Скажи мне это, скажи, чего жаждешь,-чуть ли не рыча, шепчет он.-Только скажи это-и получишь все. Плисецкий сгорает от стыда: его щеки пылают, а сердце горит. Он чувствует Виктора, его желание, слышит его голос, смотрит в стальные глаза. Алые губы чуть приоткрываются, и из них вырывается тихий стон: -Трахни меня, Виктор. Ответа ждать долго не пришлось. -Оближи,-приказывает беловолосый, подставляя пальцы ко рту ученика. Юрий покорно исполняет приказ: приоткрывает рот и принимает длинные пальцы. Со стороны выглядит очень грязно. 15-летняя звезда фигурного катания "отсасывает" пальцы знаменитого Виктора Никифорова. Виктор вводит в желанное тело один палец, затем второй, третий. Юрий жмурится, ерзает, приподнимается. Сознание кричит нет, но тело уже не слушается. Плисецкий переступил грань, стал с Виктором единым целым. Теперь дорога в рай закрыта, Виктор утаскивает его за собой во тьму-неизъятую и порочную. Никифоров вытаскивает пальцы. Облизывается. Изучающе смотрит на тяжелодышащего блондина. -Похотливая шлюшка,-медленно растягивает он и трется пульсирующим членом о партнера.-Что, не терпится уже? Ждешь, когда тебе вставят, да? Плисецкий болезненно хватает ртом воздух. Смотрит на Виктора и облизывает искусанные губы. Здравый смысл исчез, не оставив и следа. -Ну давай, трахни меня. Ты же этого хочешь, Виктор,-дерзит Юра, похотливо облизывая большой палец.-Сделай это, если не слабо. На лице Никифорова читается удивление, перерастающее в ярко-выраженное удовольствие. Уголки губ чуть приподнимаются, а глаза обретают иной оттенок. -Вот так ты мне нравишься намного больше.-лыбясь во все тридцать два зуба, шепчет Виктор. Плисецкий недовольно хмыкает и приподнимается с белой простыни. Вплотную подползает к Виктору и небрежно толкает того в плечо. -Ложись. Никифоров доволен, чертовски счастлив. Он ждал этого с самого начала. Он знал, что это произойдет. "Звезда фигурного катания" поддается легкому прикосновению и плюхается назад, при всем при этом ослепительно улыбаясь. Плисецкий вновь облизывается и наклоняется прямо над лицом Виктора. Кончики носов соприкасаются, передавая жар обоих. -Виктор, сука,-хриплым голосом говорит Юра.-Бесишь меня. В ответ довольная лыба и ничего больше. Но этого было вполне достаточно. Плисецкий согнулся в локтях. Теперь кончики светлых волос соприкасались с лицом Никифорова. Блондин посмотрел на пересохшие губы и провел по ним кончиком языка. Чуть приоткрыл рот и легонько укусил нижнюю губу партнера, потянул ее. В ход пошли языки, исследовавшие все уголки чужого рта. Воздуха стало категорически не хватать, а дышать носом было почти невозможно. Плисецкий отстранился, потянув за собой соединяющую их мокрую ниточку. В глазах обоих горело желание. -Я хочу тебя. Этих трех слов было вполне достаточно для Виктора. Он повалил хрупкое тело, вновь поменяв позиции. Страстный поцелуй и проворные руки, плюс ко всему прочему легкие покусывания. Плисецкий несдержанно всхлипнул: в паху невероятно сильно болело, а из-за нехватки воздуха гудела голова. Вот пульсирующая плоть трется об округлый зад, заставляя вздрагивать, как от электрошокера. Головка упирается прямо туда. Резкое движение вперед и отчаянный стон. -Виктор! В комнате царил мрак, но даже это не смогло затмить таинственную улыбку и нежный взгляд. Алые губы чуть приоткрылись. -Я люблю тебя, Юра. Лунный свет бережно освещает блондинистые волосы, хрупкое тело сжалось в беспомощный комочек. Если бы на Плисецком была белая туника и крылья за спиной-его было бы не отличить от ангела. -Я люблю тебя, Виктор. Но туника сожжена, а крылья сломлены.