Нас... двое?

      «Нет! Ты не можешь знать так много!» — слова Кукловода болезненным эхом раздаются в голове последователя-новичка, который не более чем десять минут назад собрал все вещи, имеющие отношение к истории дома, и отдал их лидеру своей фракции.       Теперь все те, кто находились вокруг него, исчезли. На мгновение у Джерома возникло ощущение, что мир погас, как экран телевизора. Потом он всё же смог различить силуэты и голоса, которые с каждой секундой становились всё более чёткими. Однако то, чем занимались люди, за которыми он наблюдал, повергло его в глубочайший шок.       Окаменев, как статуя, двадцатитрехлетний юноша наблюдал за тем, как доктор Файрвуд носился вокруг его обмякшего тела, а несколько его товарищей по фракции приносили в гостиную других раненных.       Джером начал кричать изо всех сил, но его никто не слышал. Все его попытки достучаться хоть до кого-то растворились в воздухе, как дым.       «Я… я немею?»       Некоторым повезло, и взрыв задел их не так сильно, а большинство и вовсе отделалось лёгким испугом. Но вот нашлись те, чьи дела были совсем уж плохи.       Среди них была светловолосая девушка из Подполья, чьё худощавое тело лежало на кофейном столике, Джером Мартин, фотограф-любитель, когда-то увлекающийся съёмкой заброшенных мест, и Джек Файрвуд, лидер подпольщиков. Брат Джима.       «Боже…»       Он не сразу пришел в себя от шока после увиденного. Лицезреть собственное тело, лежащее на диване, возможно, мёртвое… А еще…       — Джек, держись. Держись, брат, я вытащу тебя, обещаю, братишка. Прости. Прости. Прости.       Непривычно было видеть слёзы на глазах доктора Файрвуда. Но тут и случай был особый… Брат при смерти. Да и он, Джером, тоже при смерти. И он стоял прямо там в комнате, наблюдая со стороны за этой депрессивной картинкой… А Джек… где же находился Джек? Неужели для него оставалась надежда? Или он уже…?       — С ним всё в порядке. Его прилично шибануло, конечно, но его ещё можно спасти. А вот нам с тобой, походу, пришла крышка.       Джером обернулся и увидел… ту самую подпольщицу, которая также пострадала от взрыва. Она… улыбалась.       — Ты понимаешь, что это значит? — спросила она, так и не услышав ответа. — Теперь-то мы свободны, чувак. Никакого больше Кукловода, никаких больше заданий, праздников, собирательства, пыток, ловушек и этих чёртовых дверей. Не знаю, как ты, а я собираюсь пойти дальше.       Джером был удивлён, что подпольщица так быстро сдалась. Ведь суть Подполья в том, чтобы бороться за свою свободу до последнего, пока есть хотя бы малейший шанс уцелеть.       — Откуда такие пораженческие настроения? Джим делает всё возможное, чтобы спасти нас.       — У Джима в приоритете — его брат, и я его за это не виню.       И действительно — доктор Файрвуд уделял куда больше внимания брату, чем остальным пострадавшим. И дела у него шли довольно неплохо, ведь душа Джека всё ещё удерживалась в его теле, а не наблюдала за всем этим со стороны. Джером, впрочем, сомневался, что это надолго. Уж слишком крепко ему досталось.       — Да и потом, я так устала бороться. Вся жизнь в этом доме — непрекращающийся кошмар, фестиваль боли и отчаянья. Я не хочу в нём больше участвовать. Я притворялась сильной, пока могла, но раз уж мне представился случай свалить отсюда вот таким вот образом, то я, за неимением лучшего, им воспользуюсь. Ты со мной?       Джером не знал, что ответить. По сути, девушка была права. Дом Кукловода — одна большая пыточная, и выйти из него можно только ногами вперёд. Зачем продолжать сражаться и устраивать для маньяка спектакль? Он же явно наслаждался, наблюдая за всем происходящим. И если Первый Акт ещё можно было списать на фолловскую жажду мести за семью, то со вторым это уже не прокатило бы ни при каких обстоятельствах. Мальчику Джону просто понравилось ощущение полной власти над людьми, над тем, как они живут и умирают. Такое часто случается с палачами. Сначала они убивают мерзавцев, а затем их сердца черствеют, они входят во вкус и им становится уже всё равно, кого убивать. Джером часто думал об этом, когда ему представлялась возможность отомстить какому-нибудь обидчику в доме. И поэтому никогда он ею не пользовался.       А вот стоит ли воспользоваться случаем слинять отсюда, покинув этот мир вообще? Джером был абсолютно уверен, что святой Пётр, в отличие от Кукловода, десяти ключей не попросит, но… Ему хотелось ещё пожить. Это было адски несправедливо, что он умирал, так и не попрощавшись со своей семьёй.       Где-то далеко за пределами Вичбриджа у него рос маленький брат — а может уже и не один. Родители Джерома ужасно любили друг друга и были ещё достаточно молоды для того, чтобы завести и третьего ребёнка. Два года прошло с тех пор, как он оказался в Доме Кукловода, и его наверняка уже перестали искать. Вот бы они обрадовались, увидев его снова! Родители, Нейтан, коллеги! Даже, может быть, Эллисон, которая так и не дождалась с ним свидания. За всех них обязательно следовало продолжать борьбу.       Так же отчаянно, как Джим Файрвуд боролся за Джека Файрвуда.       «По-крайней мере, мои родные свободны»       — Скажи, как тебя зовут? — внезапно спросил он у девушки, прекрасно осознавая, что это были странные обстоятельства для знакомства. И жалея о том, что не решился подойти к ней ещё при жизни — кто знает, может у них что-то и получилось бы. И не было бы сегодняшнего дня…       — Келли.       — Почему ты решила сдаться, Келли? Разве у тебя нет семьи, которая тебя ищет?       Выражение её призрачного лица даже не поменялось.       — Однажды они узнают, что происходило в этом доме и поймут, почему я решила уйти. Выход отсюда только один. Мы это всегда знали, и Кукловод тоже знал. К тому же, нам теперь известно, кто он такой. Думаешь, он просто так возьмёт и отпустит нас после этого? Даже если мы найдём все десять ключей? Да он за этой дверью наверняка установил ещё одну дверь, с решёткой небось. Нетушки, я умываю руки. Не буду больше развлекать этого нелюдя.       В словах Келли был смысл, определённо. Но Джером напрочь отказывался их принимать. Он ещё чувствовал в себе силы противостоять злу, низвергнуть его в самую пучину ада. Он не мог просто так взять и умереть. Только не когда Кукловод всё ещё бродил по земле. Он должен, обязан был помочь другим обитателям выйти и отправиться в полицию. Сдать Кукловода — и заодно тех помощников, о которых он писал в своём дневнике. Всё, что произошло во втором акте — их вина в не меньшей мере, чем Кукловода. Кем бы ни были дракон, Тигрица и Обезьяна, их место — зоопарк.       Зачем умирать, когда в жизни осталось столько дел? К тому же, Джек вроде сдаваться отказывался? Даже несмотря на то, что нахождение в собственном теле причиняло ему невыносимую боль. Несколько секунд Джером с восхищением смотрел на него: он понял, откуда будет черпать силы для собственной борьбы. А если Келли этого не понимала — это были её проблемы.       — А вот я не собираюсь сдаваться. И тебе не советую. Надо дожить до момента, когда Кукловод поплатится за свои грехи.       Келли становилась всё прозрачнее и прозрачнее, а её улыбка — всё счастливее и счастливее.       — Если бы ты знал, как сильно мне уже наплевать на это чмо…       И исчезла. А Джером остался, и судьба вскоре показала ему, что клиническая смерть — вовсе не повод для того, чтобы перестать выполнять задания в доме Кукловода.