Прелюдия

      По-осеннему прохладное, подслеповатое утро медленно проявляло окутанные густым туманом и от этого словно плавающие в молоке объекты. Постепенно появились чёрные силуэты деревьев, размытые контуры перевернутых у причала лодок, очертания домика Гилбертов, смотрящего тёмными окнами на зеркальную гладь воды. Тишина над озером ощущалась такой глубокой, что казалось, будто время остановилось и всё живое замерло в ожидании пробуждения таинственного божества.       Когда глаза Деймона открылись, в голове всё ещё играла хоральная прелюдия Баха, та самая, фа минорная, которую он слышал незадолго до своей смерти в маленькой, одиноко стоящей церквушке близ Саванны. Сейчас, полтора века спустя, ему казалось, что именно тогда, слушая звуки органа, он впервые задумался о чём-то незримо-безусловном, неуклонно приближающемся и данном ему свыше. Нет, он не уверовал в Бога ни тогда, не верил в него и сейчас, но мысль о неизбежности грядущих перемен и уготованной ему роли в чьём-то грандиозном сценарии заставила его тогда юное и жаждущее приключений сердце найти новый, особый ритм.       Он проснулся, потому что проснулась она. ОНА. Его Елена. Вздрогнув, как будто от испуга, что окажется не там, где заснула, она тут же сладко и облегченно вздохнула, потёрлась щекой об его тёплую, покрытую мягкими волосками грудь и опять погрузилась в дрёму. Он протянул тихое «ш» и успокаивающе погладил её по обнаженной спине – это пройдет, не скоро, но обязательно. Им обоим ещё долго предстоит видеть тревожные сны, просыпаться от малейшего шороха, бояться, что долгожданное счастье просто приснилось. Слишком много тяжёлых испытаний, борьбы и потерь пришлось вынести ради достижения одной-единственной цели – они снова живы. Они снова смертны.       Словно подчиняясь правилам окружающей их тишины, оба продолжали лежать молча и не шевелясь. Это почти фантастическое безмолвие и живописный вид из окна на туманное озеро неожиданно навеяли Деймону невнятные мысли о «Солярисе» Лема*. Нет, молодая женщина в его объятиях не была копией его давней любви, она была оригиналом, и он знал это совершенно точно. С грустью отринув вереницу странных ассоциаций, он погрузился в воспоминания.       «А ведь это я сам вымечтал тебя. Это я, лёжа вот так когда-то утром в спальне отцовского дома, попросил судьбу послать мне любовь, в которой я растворюсь без остатка. И немного приключений.       В момент, когда на пороге нашего дома, ангельски улыбаясь и кокетством прикрывая вампирский оскал, появилась Кэтрин, судьба ответила на мои мольбы и запустила механизм исполнения мечты. Обратный отсчет пошел. Тик-так – и я вампир, тик-так – и я уже ищу тебя среди тысяч женских лиц, год за годом теряя идеалы и выворачивая наизнанку собственное представление о доброте и жестокости. Я выживаю, постепенно выкорчёвывая в себе всё человеческое, чтобы в конце пути в полной мере прочувствовать горькую цену исполненного судьбой желания.       Мы с тобой грезили об одном и том же, а значит, наша встреча была неизбежна. Мы шли друг к другу, не зная дороги, выбирая путь по подсказкам, находя фарватер по маякам судьбы. И вот я здесь, и вот ты, и вот мы…»       Как будто услышав это беззвучное обращение, Елена неспешно нащупала в постели его руку, легонько сжала её, а затем поднесла к своим тёплым сухим губам и поцеловала. На вдохе, в самую глубину раскрытой ладони. Деймон едва ощутимо вздрогнул и задержал дыхание. Ещё влажные простыни хранили следы бесконечно долгого утоления их страстной потребности друг в друге, тела так и не успели отдохнуть от бешеного ритма слияний, и, казалось, простое прикосновение её сомкнутых губ после буйного пиршества плоти он мог бы и не заметить. Но нет. В этом незамысловатом жесте было столько нежности и благодарного обожания, что он снова, как в первый раз, поверг бывшего вампира в лёгкое изумление и опьяняющий восторг. Никто и никогда не выражал свои чувства к нему так проникновенно, как это делала его Елена. Каждое осторожное касание словно воскрешало в нём когда-то задушенные вампирской кровью юношеские эмоции.       Чтобы прийти в себя, он бережно погладил её по волосам и шёпотом разорвал молчание.       – Вся полиция штата уже наверняка ищет нас.       Елена даже не удостоила его взглядом.       – Нет.       – Нам пора. И жених не должен видеть невесту перед свадьбой.       Она смешливо фыркнула.       – С каких пор Деймон Сальваторе стал суеверным?       Он широко улыбнулся, и они опять замолчали, упиваясь тишиной.       В следующий раз тихо начала она:       – Я не хочу вставать с постели. И тебя никуда не пущу. Я хочу лежать так целую вечность. Это моё место в жизни.       Она слегка приподнялась, поцеловала его в грудь и опять улеглась на неё щекой.       – Мы только недавно с таким трудом избавились от этой вечности, став людьми, – иронично заметил он.       – Ничто не мешает нам всё переиграть, – не задумываясь, ответила она.       Как только эти слова были произнесены, реакция последовала молниеносно. Он резко схватил её за плечи, опрокинул на спину и заглянул в лицо. Его взгляд был предельно серьезным, голубые глазищи прищурены, между бровей пролегли две глубокие складки. Голос прозвучал почти угрожающе.       – Ты шутишь? Неужели ты согласна отказаться от всего, о чём мечтала? А как же перемена мест, эти вечные скитания, эти бесконечные поиски банков крови? Разве не ты так этого не хотела? В конце концов, ты говорила о детях…       Она мгновенно справилась с испугом и, выбирая каждое слово так, как будто ступала по минному полю, вкрадчиво произнесла:       – За последние несколько дней я поняла одну странную, но, как оказалось, такую простую и правильную вещь – мне всё равно кем быть и где, лишь бы быть рядом с тобой. И даже если ты попросишь меня стать оборотнем и в полнолуние превращаться в волка, я соглашусь, лишь бы ты любил меня.       На этом необходимость в словах этим утром была исчерпана. Гневная вспышка мгновенно угасла, напряжение покинуло мышцы нависающего над женским мужского тела, уступая место стремительно накатывающему возбуждению.       Пастору и гостям пришлось ждать у церкви два с половиной часа.