Romantique

— Потому что это романтика, Юрик! Романтика! — Романтика-шромантика, женщина, зачем ты ко мне с этим лезешь?! — Он только закончил говорить с журналистами, адреналин от хорошего проката начал отступать, и сейчас ему просто хотелось закрыть глаза, расплыться в кресле и дать мышцам расслабиться и отдохнуть. Мила со своей трескотней только мешала. Видал он эту вашу романтику. И если бы только в гробу. Романтика — это Жора Попович, который месяцами рассказывает девушке страстные стихи, заказывает огромные букеты на работу, распинается о своих чувствах по телефону в три часа ночи, потому что в небе красивая луна, пишет признания под всеми селфи ВКонтакте и спамит, спамит пафосными сообщениями во всех ее соцсетях. А потом не менее громко убивается и страдает, когда девушка в ужасе бежит искать себе нормального парня, который тупо поведет ее в кино. Иногда Юре кажется, что страдать, когда его очередной раз бросают, Жоре нравится больше, чем, собственно, сами девушки. Но когда он об этом сказал, Жора впал в истерику и не разговаривал с ним до конца чемпионата. Пока не встретил Асю. Или это была уже Ира? Романтика… — Про каскад из двух четверных во второй половине ты не говорил. — Отабек садится рядом, и на грудь Юре падает божественно холодная бутылка воды. — Круто было, да? — Он довольно жмурится, прижимая бутылку к щеке, и вытягивает ноги. — Я думал, сдохну, пока программу отрабатывал. — Страшно. — Отабек смотрит перед собой, пару раз сжимает-разжимает кулаки, а потом поворачивается к Юре. — Но потом круто. Какой-то журналист писал, что фигурист Алтын не умеет улыбаться. Идиоты, если бы они только знали, если бы они хоть раз увидели… Когда тренер Отабека дипломатично проходит мимо и садится через два ряда от них, Юра с удивлением понимает, что комментатор объявляет результаты уже третьего проката. Остается только новый испанец, потом Иглесиа, и последним — Отабек. Мила раскрывает рот, явно собираясь что-то сказать, но потом отворачивается и утыкается в телефон, довольно улыбаясь, будто что-то доказала. Дура. Романтика… Романтика — это Виктор и свин-Кацуки, которые никак не могут определиться, чего им друг от друга надо, хотя это понятно даже глухонемослепому японскому ежу. Сезон за сезоном они то женятся, то почти женятся, то сходятся, то почти расходятся, ставят общие программы и продолжают выступать врозь. Хотя все знают, что в межсезонье Витя живет не в России, а питерскую квартиру давно держит только для удобства оформления визы. В этот раз их всех раскидало по разным этапам, и Юра готов благодарить богов фигурного катания, что ему не пришлось очередной раз смотреть на то, как эти два идиота пялятся друг на друга через лед коровьими глазами, мусоля парные кольца, которые оба носят не снимая и про которые устали писать даже таблоиды. Утки-мандаринки, блин, кря-кря. Серьезно, с этой драмой он уже памятник заслужил за все те разы, что сдержался и никому не врезал. Зал аплодирует: похоже, короткая у испанца не такая зубодробительно скучная, как произвольная. По очкам это его уже не спасет, но потом Юра, может, даже посмотрит, как его зовут. Потом. — С самолетом решили? — С Отабеком хорошо молчать, но время тикает, а у них планы. — Десятого в шесть. — Почти три дня, редкая удача. Надо сбросить Лиле, чтобы его не дергали. — Тогда вечером можно сразу ко мне. Деда завтра звал на пирожки. — Перед банкетом заберу вещи из отеля, отец ему подарок передал. Тренер встает и показывает на часы, Отабек кивает и встает следом. — Раскатай их. — Двигаться больно, но ради этого он даже приподнимется. — Обязательно. — Кулак в кулак, несильно, на удачу. — Ро-ман-ти-ка, — по слогам суфлерит Мила, когда за Отабеком закрывается дверь. Перетруженные мышцы недвусмысленно напоминают, что долго сидеть в неудобной позе сейчас нежелательно. Надо бы уже развернуться и сесть как полагается. Юра молча показывает средний палец и надвигает капюшон толстовки на глаза. Иглесиа только что безбожно запорол аксель, а значит, они с Отабеком опять будут делить подиум и путевки на Гран-При. Вместе. А романтика… Романтика для слабаков.