*
В этот раз Майки не один. С ним рядом шагает какой-то красноволосый парень и Фрэнк сперва воображает, будто его сознание сошло к хуям, будто голова взрывается и это все его наказание. Его плата за проебанную жизнь. Его реальный ад собственной персоной. На Майки светлая куртка. Он очень встревожен, он очень подавлен. Фрэнк не понимает, почему этот бедный худенький паренек так сильно пронимается его состоянием. — Фрэнки, — зовет Майки. — Фрэнки, почему на тебе кровь? Фрэнк улыбается: у него так сильно болит живот, так сильно болят руки, но он ничего не скажет. Он ничего не скажет. Ничегошеньки. — Ты опять подрался с кем-то из паба? Опять из-за гитары? Майки прямо перед ним. Он прямо перед ним. Он смотрит прямо в его лицо. В его больное лицо больного панка и, возможно, маленького ребенка. — Тот уйобок сказал, что я ни стою ни гроша, Майк. Ни гребаного гроша. Ни единого цента. Что со мной? Майк меняется в лице. Он понимает о чем его друг говорит. Он это слишком уж понимает. Это пугает. — Мы разберемся с этим потом. Давай сначала тебя вытащим отсюда. Фрэнк медленно кивает, а потом вдруг вспоминает, что Майки пришел сюда не один. Вот так просто, да. Мысль посещает его больную горячую голову и остается там навсегда. Кто это? Этот красноволосый парень в темных джинсах и светлой футболке с сигаретой в руках? а кто ты, Фрэнки? — Кто это? — спрашивает Фрэнк, наблюдая за парнем, что курит по ту сторону двора. Он смотрит себе под ноги и о чем-то думает. — Майки? — Э-э, это мой брат, Джерард, — объясняет младший. — Я был на занятиях, когда ты позвонил. Потому я попросил его подбросить меня. Он обещал, что не будет вмешиваться в это все. — Похер, — сообщает Фрэнк, поднимаясь на ноги. У него так сильно болят ноги. Так сильно, что можно запросто сравнивать с больными раком детьми. Что можно уже искать гроб и копать глубокую яму. Фрэнк матерится. Ему тошно. Тошно от самого себя. И такое бывает, конечно же. Это состояние посещает почти всех самоубийц. — В норме? — спрашивает Майк. У него за спиной маленький рюкзак — несколько книжек навылет. — Порядок. Они медленно идут в сторону машины и выхода из этого двора. Красноволосый парень отбрасывает окурок. Фрэнку впервые становится стыдно за самого себя и свою одежду и он машинально сравнивает себя и брата своего лучшего друга. У того тугие черные джинсы и, скорее всего, девчачьи бедра. Черный пояс и нормальная, чистая футболка. Беспорядок в волосах. Тонкие пальцы. Слишком много, блять подробностей. И приятный запах. Тонкий, еле уловимый. Не от этого света, явно ж. А что Фрэнки? Фрэнки у нас маленький семнадцатилетний панк, испачкан в крови и своей же рвоте. С большой самооценкой и умением никогда не говорить того, что думает. Отлично. Высший класс, ага. — Фрэнки? Майки улавливает его взгляд и тут же одергивает его. — Порядок. Спасибо. Они садятся в машину и навсегда покидают это грязное место. кто же ты?*
Фрэнк проглатывает две таблетки Лоразепама, а потом делает вид, что запивает их водой. Он стоит в ванной в доме Майка и его брата. Ему похер где их родители. Ему так сильно похуй, что сердце почему-то выпрыгивает из груди от осознания, что он проведет ночь тут, прямо за стенкой от красноволосого парня. — Ты там уснул? — голос Майки совсем близко. Он почти рядом. — Нет, уже выхожу. Они играют в парочку видео-игр внизу, запивая все зеленым чаем и прочей херней, лишь бы не думать об алкоголе. Фрэнк сообщает о том, что неплохо было б позвонить своей маме и сказать ей, в чем дело. Но беда в том, что он вспоминает, что она умерла прошлой осенью и что он больше не нормальный ребенок, который зависает у своего друга, просто чтобы не делать уроки и поговорить о извращенной фигне. — Почему ты пил? — спрашивает Майки, убивая очередного зомби. — Что с тобой? Ты же мне можешь рассказать, так? — Я пытался стать хоть кем-то, Майки. Так пытался. — Тебе семнадцать, — говорит Майк. У него голос становится старше его самого. — В семнадцать никого не воспринимают всерьез. Фрэнк думает об этом достаточно долго, чтобы откинуться на кафельный пол перед телевизором. Он ложится головой на руки, закрывая глаза. Внутри что-то жжет. Что-то пытается напомнить ему о боли и о эмоциональных реакциях. — Расскажи о своем брате, — просит Фрэнк. — А что о нем рассказывать? — голос Майки чередует со звуками убийства и хруста костей зомби. — Он мой брат, очевидно. Ему двадцать три. Художник и прочая херня. У него есть своя стена с рисунками. Он бросил школу. Любит есть тосты с маслом. — Тосты с маслом, — повторяет Фрэнк и его начинает рвать собственными мыслями. Этот процесс довольно сложный, он невидимый, он уничтожает радость и тому подобное. Крутится где-то в голове, переплетается с короткими волосами, потом касается глаз. Маленький сломленный мальчик. Кто же ты, Фрэнки? Кто же ты. Майк заканчивает играть — у него устали руки и он забрасывает приставку куда-то за полку с дисками. Майк предлагает пойти к нему в комнату и наконец определить кто где будет спать. Фрэнк слишком вымотан, чтобы спорить. И Майки дает ему большое полотенце и свою одежду. Его же собственная отправляется в стирку и будет готова только к завтрашнему дню. — Осторожней с горячей водой, она иногда пропадает. Фрэнк раздевается медленно, ему болят глаза от этого яркого света. Он сбрасывает грязь, он стаскивает штаны и в одних боксерах подходит к умывальнику. Вода — действительно полная лажа. Он моет лицо, потом шею, добираясь до ключиц. Он такой грязный. Слишком пыльный, черный и незнакомый сам себе. Это все так сложно. А когда все было легко? Фрэнк замечает, что он в ванне не один. Около двери стоит Джерард. У него все еще красные волосы. — Майки просил передать тебе это, — он оставляет на стиральной машинке белые носки и новый шампунь с каким-то супергероем. — Прости, у него нет другого. Он помешанный на супергероях, вроде. Голос у Джерарда мягкий, возможно — взрослый. Он говорит слова плавно, будто Фрэнк гребаный ребенок. Но Фрэнку больше не десять лет. — Не забудь оттереть кровь на локтях, — говорит Джерард. — Мне не десять лет. Джерард смотрит долго. Его взгляд опускается вниз всего на несколько дюймов. Фрэнк думает о том, что скоро задохнется. — Чудно, Фрэнки, — сообщает красноволосый и так же тихо проскальзывает назад в коридор, захлопнув дверь. Фрэнк моется быстро. Он стирает кровь и пытается ощутить себя чистым. У него ничего не выходит. Ничегошеньки.*
Майки смеется над ним, почти что пропуская слезы. — Господи, Фрэнки, ты слишком милый, — говорит он, окидывая младшего цепким взглядом. Фрэнк хмурится: ему совсем не идет белая одежда. Ему совсем не идут эти белые трусы и такая же футболка. — Я будто сбежал с псих-больницы, — отвечает он. — Спасибо, Майки. Они ложатся на кровати все еще веселые, не уставшие. Майки рассказывает о том, как у него идут дела в школе. Это же последний класс и бла бла. Он больше ничего не спрашивает о состоянии Фрэнка. Он слишком увлечен своими смешными историями. И это хорошо. Это точно хорошо. Они болтают еще несколько часов — Фрэнк в основном молчит. Он кивает и конечно же слушает. Он это умеет. Дверь комнаты открывается и заходит Джерард. Теперь на нем простая рубашка и домашние штаны. Фрэнк отводит глаза к потолку, думая о том, что потолок в сто раз интереснее, чем брат его друга. — Еще не ложились? — спрашивает Джерард. — Еще нет, Джи-Джи, — говорит Майки. У него смешная футболка с капитаном Америкой. — Чего ты приперся? — Посмотреть на то, как ты прикусишь языка, Майк. Я серьезно. Завтра у тебя важный день. — Да ладно, — Майка это явно забавляет. — Мне восемнадцать, не нужно за мной присматривать, мудак. И да, я сам знаю когда у меня контрольные, так что… отвали. Джерард смеется громко, глубоко и реально. Фрэнк впервые переводит свои больные глаза на его худую фигуру, забывая о потолке. Он смотрит на его волосы, что на самом деле являются хаосом, а потом на тонкие руки и синие вены. Это такое охерение. Это просто пиздец. — А ты как тут, Фрэнки? Вопрос прямиком ему, вот — лови и отвечай. Фрэнк хмурится и заметно съеживается под одеялом. По спине проносятся мурашки. — В порядке, — мямлит он. — Отъебись. Джерард не выглядит злым. У него на губах все еще держится улыбка, будто бы он знает, что плохие слова — защитная реакция. Будто это вовсе и не оскорбление. — Тогда спокойной ночи, детки. И он опять захлопывает дверь. Майки ржет во весь голос. — Ну и придурок. А потом они засыпают.*
Фрэнк спит хорошо, но просыпается моментально в пять утра, потому что хочет писать. Он тихо выскальзывает из кровати, кидая одеяло на пол, а потом в белых носках идет по коридору, направляясь в ванную. Что-то хаотично бьет его внутри, заставляя ощутить реальность окончательно. Он заканчивает со своими делами и собирается обратно, когда слышит как кто-то говорит внизу по телефону. Ну ладно, не кто-то, а Джерард. Тот красноволосый парень. И Фрэнк тихо спускается по лестнице, несколько раз ударяясь ногой, но из его рта не слетает ни единого звука. Он сходит вниз, наблюдая за солнцем, что светит в окошко и сообщает, что еще несколько мгновений и наступит другой, новый день. Но пока еще этого не случилось и Фрэнк преодолевает гостиную, а потом заходит на кухню. Джерард сидит в пижамных штанах на подоконнике и курит. Его бледное лицо и его бледные пальцы — что-то из области фантастики, не иначе. У него в руке телефон — он говорит и говорит. И все это про искусство. Про картины. Ну и потом он замечает Фрэнка. Телефон тут же выключается. — Ну вот что ты за любопытный ребенок, — говорит он спокойно и понимающе. — Почему ты не спишь? Фрэнк пожимает плечами. Он садится за стол, наблюдая за братом Майки. Это его начинает забавлять. — Ты будешь чай или что-то в этом роде? — спрашивает красноволосый, когда заканчивает курить и поднимается с подоконника. — Нет? Скажешь хоть слово или ты не умеешь говорить, а, Фрэнки? — Отстань, Джерард. На секунду они вдвоем вздрагивают. Фрэнк от того, что назвал парня по имени, а Джерард от того, что услышал это из рта Айеро впервые. — Ты все же не немой, — продолжает Джерард. Он ставит чайник, а потом усаживается на другой стульчик за стол. На нем нет футболки. На нем нет ничего кроме пижамных штанов. — А ты почему не спишь? — Не могу, — просто отвечает Джерард. Он складывает руки в замок перед собой и смотрит на большой палец. — Такое бывает… ты вибираешься из постели и просто не хочешь туда возвращаться. Понимаешь о чем я? — Нет, — врет Фрэнк. Он никогда не скажет того, что думает. — Знаешь, — все же повторяет красноволосый и поднимает свои глаза на Фрэнка. — Можешь строить из себя крутого панка и дальше, но я то знаю, кто ты такой. Фрэнк пугается. Всего на какой-то миг. Но потом он берет себя в руки и поднимает свои глаза в ответ. Он больше не маленький мальчик. — Ты нихуя не знаешь, Джерард. Ты можешь себя в этом убеждать, но это не так. Это не так. Думаешь, что если художник, то весь мир у тебя перед лицом? Думаешь, что умеешь читать людей? Нихуя ты не умеешь. И Фрэнк прикусывает себе язык. Он отчаянно краснеет, будто только что признался в любви, а не сказал плохую теорию жизни брата своего друга. Что же это, блять, такое. — У тебя есть еще три часа на сон, Фрэнки, — равнодушно говорит Джерард. — Иди и наслаждайся, пока реальный мир опять не начнет бить кулаками по твоему лицу. — Он бьет нас в равной степени. Это его идея. Фрэнк встает и поворачивается. Он идет наверх, подымается по ступенькам и ложится в еще теплую кровать. — Идея, — повторяет Джерард, сидя на кухне. Солнце поднимается на небо.*
Майк оставляет ему несколько блинов и какао. Сам он поднялся на час раньше, приоделся и отправился в свою школу. Было бы проще если бы они ходили в один ад. Но нет, скажите спасибо этому миру, он всегда устраивает все лучшим образом. Фрэнк зашнуровывает кеды, прислоняясь спиной к стене. Он делает это машинально, просто чтобы поскорее убежать на улицу и никогда не возвращаться. Просто чтобы купить себе пива и опять сделать все терпимо. — Следи за собой, — говорит Джерард, как всегда появившийся из неоткуда. — Фрэнки. — Спасибо, ма. Они обмениваются взглядами просто для утреннего приветствия и такого же отталкивающего столкновения. — Я серьезно. — Я тоже, ма. Фрэнк натягивает куртку на плечи, а потом выходит из дома. Солнце слепит его, закрывает ему картинку этого газона и черной дороги впереди. Джерард выходит следом, закрывая двери. Он смотрит на Айеро мгновение, а потом садится в свою машину. Каждый из них в своем мире, как бы сложно или просто не было это признавать. Вот Фрэнки сейчас пойдет домой, украдет деньги у своего отца, а потом купит себе выпить. Пойдет в школу, запрется на четвертом уроке в подсобке и накидается так, будто это его последний день. А Джерард что? У того, скорее всего, университет и художественная хуйня. Нормальное мировоззрение и такие же мысли. а кто же ты Фрэнки? Маленький сломленный мальчик. Нет. Ты полное дерьмо. Какое же ты дерьмо. Фрэнк идет по улице. Его руки в кармане чистых штанов. Он почти что не грязный. Но он такой. И как себя отмыть — вопрос на тысячу. У него в голове несколько ритмов, а потом и мелодий. Было бы круто взять свою гитару, а потом отправится в тот бар и сыграть еще раз. Потом еще. Бесконечно. Просто, чтобы доказать людям, что он чего-то стоит. Что он умеет обращаться с музыкой. Что он может ее создавать. Может жить благодаря ей. Но что-то всегда идет не по плану. Что-то всегда портит тебя, твой день. Фрэнк осознает это, ибо он уже около школы, а те парни идут просто на него. — Эй ты, панкер, — говорит один. На губах тупая осуждающая улыбка. — Эй ты, блять, панкер. Фрэнк ожидает чего угодно, он ожидает удара в лицо, он ожидает удара в живот, ожидает оскорблений. Но тот парень бьет его по ноге, а потом по лицу. Новая комбинация — новые болевые ощущения. — Ты такой уйобок, — говорит парень. — Как таких уйобков носит земля? Айеро сопротивляется, о да, действительно это делает, но ничего не выходит. У того парня есть друзья, о да, а все знают, что если ты один против троих — тебе конец. Может, это и к лучшему. Больше не будет так хуево. Больше не нужно будет терпеть. Потому Фрэнк остается лежать на земле, сглатывая кровь. Он закрывает глаза. И ему впервые спокойно. Это новый покой. Такой покой только знаком мертвецам. Только им. Его подымают крепкие, на удивления, руки. Они его подымают этим утром под этим солнцем и заставляют встать на ноги. — Чертов ребенок, — бубнит знакомый голос. — Тебя и оставить одного не выходит. — Я не ребенок. — Конечно нет, — это все тот же знакомый голос. У этого голоса есть даже руки, потому что Фрэнк ощущает, как чьи-то пальцы трогают его лоб, а потом и щеку. — Ты не ребенок, ты гребаный малыш, вот кто ты. Фрэнк открывает глаза и сталкивается с Джерардом. Сколько они не виделись? Час? Два? Немного больше. — Почему ты тут? С ума сошел? — Я был неподалеку, — сообщает Джи. Его красные волосы воплощают хаос и немного радости. Совсем чуть. — И увидел тебя… и этих. — Не ври, придурок. — Я не вру. Фрэнку так не хочется больше спорить. Он просто умолкает, пока пальцы брата его друга гладят его по лицу. И они все еще не земле. О, чудо. — Почему ты вечно попадаешь в неприятности? — спрашивает Джерард. Он смотрит прямо в глаза, пытаясь понять. Но Айеро никогда ничего не говорит правдиво. Он не может. Он такой… больной. Такой сломленный. — Я просто слишком крутой, Джи. — Непослушный ребенок. Джерард тянет его на себя, приобнимая рукой. Фрэнк не знает, почему он это делает. Он не знает. Но так приятно быть нужным, хоть даже если это чувство ложное. Так приятно быть частью чего-то важного. — Пойдем. Они поднимаются и идут прочь от школы. Прочь от всего этого. Джерард улыбается. — Все будет хорошо, — говорит он. Джерарду хочется верить.*
Они сидят на крыше его собственного дома, слегка в непонимании, почему они это делают. Джерард затягивается сигаретой — дым наполняет легкие. Он смотрит в небо и на горизонт одновременно — малиновые оттенки смешались с ярко-красными. — Как ты себя чувствуешь? — Порядок, — говорит Фрэнк. — Со мной все нормально. Джерард кивает, но он точно не удовлетворен ответом. Он будто знает, что это маска, что это грязная пленка, это такая никчемная ложь. — Я рисую, — говорит он, спустя некоторое время. — Майки тебе говорил, наверное, но не в этом суть. Ты тогда сказал на кухне, что раз я художник, то я не могу смотреть трезво на вещи, так? И я… — Перестань, — говорит Фрэнк. — Дай я закончу. И я думал над этим и ты оказался прав. Фрэнк поднимает брови. Ему хочется сказать спасибо Джерарду за то, что он хотя бы подумал над его утренним бредом. Но бред ли это? — Но кто же ты тогда, Фрэнки? Кто же ты? кто ты, фрэнки, кто ты, фрэнки, кто, кто, кто Фрэнк впервые рыдает. Да, это не простые слезы, это глубокие рыдания на крыше этого дома. Впервые крючок падает и пистолет стреляет ему в затылок. — Эй, ну тише, — Джерард накрывает своей рукой его голову, проводя по жестким волосам. — Прости меня, я не хотел… — Нормально, — отзывается Фрэнк. — Ты прав. И ты можешь задавать такие вопросы. Я просто не знаю, кто я. — Сломленный ребенок, — шепчет Джи. Он наклоняется и его красные волосы падают на щеки Айеро. — Все в порядке. Мы дети прошлого. Мы отправляемся в наш последний путь. Фрэнк слушает его и слушает. Но он не может перестать думать о том, что Джерард так близко. Что он близко и он… — Почему ты со мной возишься тут? — Почему бы и нет? Фрэнк не находит ответа, он вообще ничего не находит. Он думает о том, что это хорошо. Что это нормально. Впервые голоса в его голове почти молчат. Джерард целует его, когда настает вечер. Это что-то нереальное. Фрэнк никогда не чувствовал себя более живым. Он цепляется за него все глубже и глубже, его мокрый горячий язык все дальше и дальше. Джи позволяет ему раздевать его — это мысленное согласие на дружбу, на понятие «вместе». Фрэнк сгорает и ему не страшно больше; этот красноволосый показывает как это играть с огнем. Они целуются на кровати, потом на ковре, несколько раз в ванной. Джерард стаскивает с Фрэнка белые боксеры и обещает быть внимательным. Обещает доставить удовольствие. — Слушай себя и откликайся на мои действия, — шепчет он и Фрэнк хаотично ловит ртом воздух.*
кто ты, Фрэнки? Фрэнк открывает глаза и просыпается на земле во дворе какого-то паба. Ему не нужно доставать телефон или звонить Майки — его красноволосый спаситель уже тут, он курит на другом конце улицы. Фрэнк засыпает от всего алкоголя, что он влил в себя прошлой ночью. кто же ты, Фрэнки? — спрашивает голос его мертвой матери.*
Пот катится по его спине, когда концерт подходит к концу. Десятки людей хлопают ему и только ему. Фрэнку не верится. Фрэнку действительно не верится. Люди кричат его имя, они сверкают, словно огни на этом школьном стадионе. Это все для меня, думает Фрэнк. Он подымает взгляд и находит парня с красной головой. Джерард там, он улыбается и кивает ему, не отрывая своего понимающего взгляда. — Кто ты, Фрэнки? — спрашивает он громко и голос отдается в ушах нескончаемой прямотой. Фрэнк секунду медлит, а потом закидывает руки за голову. — Я — идея, — говорит он.