Снежная тьма

В казарме было темно и очень холодно. На узких кроватях, выставленных в несколько рядов, спали мальчишки, кутаясь в тонкие казенные одеяла. Тело на одной из кроватей пошевелилось, и из-под одеяла высунулась коротко стриженая голова. Оглядевшись, Женя убедился, что все спят, и тихонько встал, стараясь не тревожить скрипучую кровать. Пол в казарме был каменным, и не скрипел, зато до судорог холодил босые ноги. По коридору протяжным зловещим эхом разносился храп дежурного. Прислушиваясь к этим звукам, мальчик быстро преодолел коридор и скользнул в полуоткрытую дверь туалета. Здесь он вздохнул с облегчением, но тут же задохнулся и едва не закашлялся от непереносимой вони. Он распахнул окно, и ветер тут же бросил на подоконник горсть снежинок. Юношу передернуло от холода, он, дрожа, опустился на колени, и принялся шарить по стене. Одна из плиток под подоконником отходила, открывая маленькую нишу, где пряталась полупустая пачка сигарет и несколько спичек. Иногда помимо этого туда засовывали записки. Однажды Женя нашёл там блокнотик, исписанный похабными четверостишиями. Ото входа раздался трагический шепот, заставивший юношу панически вздрогнуть: - Женя? В круг света от тусклой лампочки шагнул долговязый худой парень, весь в рыжих конопушках даже посреди зимы. Он криво улыбался уголком рта, и Женя заметил, что губы у него разбиты и изранены. По полу за ним как плащ тащилось одеяло. Парень шагнул к нему, и они уселись на подоконник, завернувшись в одно одеяло и прижавшись друг к другу. Они курили одну сигарету на двоих, в перерывах между затяжками неловко целуясь. - Женя, - тихонько сказал рыжий, глядя в окно на редкие пятна далеких фонарей, разбавляющие непроглядный мрак. – У тебя хорошее имя. Кто тебе его дал? Тот неопределенно пожал плечами: - Один человек. Это давно было… он стоял в переходе, играл на гитаре и попрошайничал. Он сказал что я похож на его друга. Назвал Женей. Рыжий улыбнулся, чуть печально. - А у меня нет имени. Ни одно так и не прижилось. Я тоже хочу имя. Назови меня. Женя думал, грея дыханием озябшие руки. - Рон. – Наконец произнес он. – Тебя будут звать Роном. - Почему? – Живо заинтересовался поименованный юноша. - Я когда-то читал одну книгу. Там был человек, которого звали Рон. - Кни-и-иги… - поморщился молодой человек. Женя тихонько рассмеялся. Рыжий был на два года старше его, а не знал, что в книгах иногда можно прочитать не только об истории Отечества и жизни святых. - Та книга была интересная, - мечтательно проговорил он. – Про колдунов, драконов и всякое такое. - Тогда ладно. – Легко согласился парень. – Рон так Рон. Зимние ночи длинны, но кадеты неизменно просыпаются в шесть часов, зимой и летом. За два часа до подъема Женя и Рон с сожалением простились и ушли в свои комнаты. Женя, нырнув в холодную постель, долго еще не мог уснуть. Холодный лунный свет квадратным пятном лежал на бетонных плитах пола. Женя смотрел на него и думал о тех местах, где у каждого человека есть имя вместо номера, где можно разговаривать с кем угодно, не боясь быть наказным, и где нет таких долгих и суровых зим. Он не знал, есть ли на самом деле такие места, но мечтал, как возьмет Рона, и они вместе уйдут туда, и будут жить, никого не боясь и ни с кем не враждуя. Справа скрипнула кровать и звякнула цепь, возвращая подростка к реальности. Мальчик на соседней постели жалобно застонал во сне, пытаясь устроиться поудобнее. Его запястья были наручниками прикованы к спинке кровати. Уже третий день комендант перед сном приковывал его, потому что прачки обнаружили на его белье следы засохшей спермы. Жене было его жаль, но заступиться он, конечно, не мог, хоть и ненавидел себя за эту трусость. Здесь каждый был сам за себя, хотя глянцевые брошюры и старые книги утверждали обратное. Женя знал, что, случись с ним беда, за него никто не заступится, даже близкий и верный Рон. Он часто думал о том, что это нужно изменить, но не мог придумать никакого способа. Конечно, каждый из этих мальчишек – в меру своей смелости и испорченности – нарушал правила. Почти все мальчики из Жениного звена в свои пятнадцать лет онанировали. В фильмах, которые им показывали на уроках семейных ценностей, это приводило к ужасным последствиям, вроде волос, растущих на ладонях и кровотечений из пениса, но на самом деле ничего подобного не происходило. Женя думал, что, наверное, те люди из фильмов просто как-то неправильно онанировали. Некоторые подростки читали запрещенные иностранные книги или смотрели кино. Конечно, больше всего воспитатели и коменданты ненавидели секс, но Жене казалось, что каждое из запретных удовольствий одинаково притягательно. Впрочем, больше всего ему нравилась музыка. Однажды парень под номером 101-6-А, которого называли Лексом, принес флэшку с необычной музыкой, ритмичной и тяжелой. С непривычки она казалась странной, даже пугающей, но потом Женя нашел ее необыкновенно приятной. Он даже пожалел, когда флэшку нашли и отобрали, а Лексу всыпали плетей. Да, они все одинаково ненавидели учителей и комендантов, но эта ненависть нисколько не сближала их. Доносы были здесь обычным делом, и даже втихомолку поощрялись. - Мы должны знать слабости друг друга, - говорил седой капитан, выхаживая перед ними на очередной линейке. – Чтобы сплотиться перед лицом врага и защитить друг друга от тлетворного влияния Запада. Женя заснул, и ему снилось, что он стоит совсем один, беззащитный и обнаженный, а перед ним до самого горизонта тянутся бесконечные ряды вражеской армии. Потом лица тех, кто стоял ближе, изменились, и стали лицами его знакомых, мальчишек из казармы, и все они улыбались и скалили зубы, и говорили, не раскрывая рта, и их голоса, слившиеся в единый металлический голос, звучали прямо у Жени в голове. - Ты греховен! - говорил этот жуткий голос, и мальчик зажимал уши, словно это могло помочь. - Ты отвратителен! Ты будешь наказан! Он проснулся не от оглушительного звона колокола, как бывало обычно, а от иного звука. Какая-то тихая суета, шепот, топот босых ног по камню. Женя открыл глаза и сел, чувствуя облегчение от того, что проснулся. В комнате почти никто не спал. Кадеты разговаривали, тихо и взволнованно, то и дело затыкая друг друга - если сюда войдут, то они все будут наказаны. - Что случилось? - спросил Женя у соседа, прикованного к кровати. Вид у того был несчастный, и все-таки любопытный. - В восьмом звене самоубийство. Какой-то парень разделся и вышел на улицу. - О... Женя решил, что позднее обо всем расспросит Рона. Он тоже был в восьмом звене, и наверняка знал больше. Но вместо завтрака к ним пришел священник и читал заупокойную по кадету 206-8-В. По Рону.