Беглецы

Первое, что я помню: мерный стук и отходящая от каждого удара вибрация. Понадобилось много времени, может быть, вся вечность, и меня озарило — это стук моего собственного сердца. Оно казалось таким далеким. Словно не принадлежавшим мне. Как маятник, отбивающий время прямо у уха. Никакого запаха, чувств, зрительного изображения. Мир состоял лишь из невнятных обрывков быстро ускользающих воспоминаний. И стука. Тук-тук-тук. Я понял намного позже: ощутить первозданную начальную тьму и запомнить это мгновение, дано не каждому. Удача всё-таки улыбнулась мне. И сердце.… С ним наедине было очень неуютно. Осуждающее создание. Не дает покоя ни днем, ни ночью. Но чем же оно было для меня тогда? Неясное слово. Что-то из прошлого, настоящего или будущего. Мое рождение, если можно, конечно, назвать рождением то, как появился я, произошло пару минут, часов, лет назад. Времени тогда еще не существовало. Но началась моя жизнь. Жизнь «болезни» с собственным разумом и телом. И я ждал. Потом было больно. Воздух впервые обжег легкие. Пару судорожных вздохов и полились запахи. Как могучий поток сквозь узкое ущелье. Первое представление о мире построилось быстро. Опасность. Она явно здесь была. Таинственный внутренний голос, инстинкт самого тела, в которое я попал, зазвенел о ней сразу же. Но поделать я ничего не мог. Конечности всё еще мне не принадлежали. Даже больше: я не знал, есть ли они вообще. Запертый. А опасность всё ещё была рядом, выдавая себя запахом гари. Огонь. Надо бежать. Жар убивает. Простые истины, для простого разума. Без осязания боли бы я всё равно не почувствовал. Пощипало нос, и ушел новоиспеченный член общества в мир иной. Но страх не давал успокоиться. Начальная установка — штука сильная. Пытка ожиданием кончилась, когда открылось осязания. Оно продвигалось от головы и, какое же облегчение, до пяток и кончиков пальцев. Тогда правда выяснилась — огонь был потухшим. Никого тепла. Даже холодновато. Вокруг, доходя до уха, была холодная жидкость — она колыхалась от ветерка. Я прояснил и свое положение: лежал на поверхности явно жесткой и гладкой, а макушка головы касалась её и была ниже положенного уровня. Воздух сотрясался. И явно от живого существа. Оно металось вокруг, разнося сладковатый аромат… Паники? Еще одно непонятное слово. Попробовал поднять одну из рук. Это оказалось задачей невыполнимой, словно ладонь окаменела. Но я не сдавался. Напрягся, как мог и пытался. Пальцы затряслись, разбудили жидкость, и её волнение дошло до моего бедра. Но это был предел сил. От напряжения я чуть не потерял сознание. А тут еще и субъект, напуганный неясно чем, заметил мои старания. Это я понял по его теплой руке, крепко прижавшей моё запястье. Может, он произнес какие-то слова, звуки. Этого узнать я никак не мог. Как и разглядеть его, так как всё еще был слеп. Но рука была огромной. Хотя я тогда не знал я и того, что сам являюсь небольшим по меркам этого мира. Очень странное чувство — впервые касаться другого живого тела. Я впал в замешательство. Существо вдобавок открыло мой глаз, но для меня всё так же было во тьме. Прижало свои пальцы к шее, в том самом месте, где на ней покоиться голова. От такого нахальства тело само попыталось отстраниться. Получилось ещё хуже, чем с рукой. Но существу были не по нраву и эти мои непонятные слабые действия. Оно подхватило меня под коленями и плечами, выдернул резким движением из моего жидкого пристанища. Голова безвольно повисла. Часть жидкости попала в нос, и я чихнул. Стало ещё холоднее. И тут еще мы куда-то двинулись. Кожа покрылась мурашками. Не успели пройти и трех шагов, как моё ухо столкнулось с непонятно откуда взявшейся стеной. Существо этого даже не заметило. Притащило куда-то, уложило на сухое, мягкое нечто. А после начались вовсе непонятные действия: каждая моя конечность была закреплена в жесткий ремень, а на шее захлопнулся тяжелый ошейник. Субъект, насколько я мог судить, покинул меня в смешке. Мир покачнулся, как только хлопнула дверь. Сознание уже не подчинялось, и я провалился в вязкое небытие. *** Мне снился сон. Видел я обугленную поверхность металлической двери и пытался представить, что меня за ней ждет. Пальцы дотронулись до неё, ощущали все шероховатости её металлической поверхности и ползли вниз. Нащупав ручку, они схватились за неё и повернули. Дверь со скрипом приоткрылась внутрь. Но я боялся толкнуть её дальше. Там должно было произойти что-то важное, но это событие пугало. Стоял как истукан, и боялся сделать следующий шаг. Неожиданно я понял, что страх принадлежит не мне. Был там и ещё кто-то. Совсем близко, в той же голове. Это его пальцы касались ручки, его глаза видели, а уши слышали мир. Я лишь сидел рядом безмолвным пассажиром. Вот мы всё же решаемся войти, и сталкиваемся нос к носу с неким существом. Сгорбленный двуногий, худой, с пронзительным теплым взглядом. Он что-то спросил. Мы знали его, но отвечать не хотели. Мир трясся. Или это были мы. Остро захотелось закурить. И меня выкинуло обратно в реальность. Испарина покрыла лоб, а судорога свела каждую мышцу, но отступила. Почему такая реакция? Ничего же не случилось. Но дрожащие коленки говорили об обратном. Снова вокруг тьма, но уже не глухая. Раздаваясь где-то рядом, эхо доносились до моих ушей мучительные возгласы. Тот, кто их издавал, уже явно выбивался из сил: осипший голос его был на грани срыва. Пришло чувство, что пропала важная часть моего сознания. Запоздалая мысль. К сожалению, большая часть всех воспоминаний успела утечь в глубину. Восстановить картину происходящего не хватало деталей, и я предпочел смириться и сосредоточиться на данном моменте. Понял, что очень хочу пить. С реакцией все было плохо, раз такие очевидные истины доходили так поздно. Горло саднило. Попробовал вспомнить, какие есть способы добычи ресурса, нужного для утоления жажды. Первый — самому направиться на ее поиски. Для этого надо нужно было подняться, встать на ноги и, может быть, вскрывать дверь. А я даже руки поднять не мог. Вариант отпал сразу. Второй же был построен на моём новом знакомом. Попросить его. Тоже сложный вариант. Я не знаю, где нахожусь и где он. Он мог быть враждебным. Опасным. Или даже это его крики. В таком случае ему точно не до меня. Но попытаться стоило. Я сосредоточил все свои силы и смог выдавить нечто похожее на писк. Громче, нужно громче. Писк обратился в выкрик. Силы снова кончились. Я прислушался. Ничего не изменилось. Хотя, нет. Скоро послышался стук. Каждый следующий удар был ближе предыдущего. Шаги? Неужели. Заскрипела дверь. В нос ударил запах гари, исчезнувший до этого, а прохладный ветерок несколько охладил мой запал. Но жажда становилась невыносимее. Некто вновь очутился рядом со мной. — Что? Проснулся? — прорезал его уставший голос тишь. Сначала я решил, что мне показалось: до того непривычно было воспринимать речь. Но потом он продолжил: — Ты… Ты меня слышишь? Я понял всё, все слова, произнесенные им. Но как ответить не знал. Воспринимать предложения было куда легче, чем воспроизводить. — Агхххх, — звуки, что издал я, на слова были похожи меньше всего. Несмотря на это, существо, кажется, расценило мои старания, как положительный ответ. Последовала непродолжительная пауза. — Знаешь, где ты? Или что происходит? Меньше всего в тот момент меня заботило мое месторасположение. Все нестерпимее становилась жажда. Слово… Нужно было слово, которое существо поймет. Простое, оно витало где-то совсем рядом. Давай же, вспомни. Прозрение! — Вооо… ды… Достижение было невообразимое. Целая просьба. Вновь пауза, и удаляющиеся цокающие шаги. Чем он издает такие звуки? Не пятками же? Сознание рисовало образы, смутно знакомые, как будто перешедшие мне в наследство: массивный кожаный предмет, с твердым основанием. Сапоги? В чем их цель? Мой спаситель вернулся, до того как я заканчиваю свою мысль. Поднял мою голову и поднес к губам край холодного деревянного сосуда. Я принимаюсь жадно пить, пока вода не заканчивается. Деревяшку опустил на пол так, что я слышал отчетливый звенящий удар. Сквозь тьму я слышал, осязал его тревогу. — Ты меня слышишь? Его голос был пропитан каким-то отчаянием, но вместе с тем, пыталась казаться заботливым. Доселе неизвестное, но жмущее в груди чувство проснулось во мне. Сочувствие к этому незнакомцу. И в отличие от сапог, что оно подразумевает мне было известно. — Покажи хоть как-нибудь, как можешь.… Надо, надо ему ответить. Сил еще хватит. Должно хватить. — Д-да, — прохрипел ответ где-то в горле. Повисла гробовая тишина. Он не ожидал такого развития событий. Но почему? Вопросы должны иметь ответы, так я понимал. Истина из прошлого, которого у меня не должно было быть. Губы немели, бросало то в жар, то в холод. Опять я встал на грани. — Э-это хорошо… Знаешь, где ты?.. Сердце ускоряло свой бой. Меня заколотило в конвульсиях. — Пресвятая Мирка! Одна его рука в мгновение ока оказалась на лбу, а вторая — сжала запястье. Вновь появился туман, застилающий каждую мысль все сильнее и сильнее. Последнее, что я запомнило, как кто-то разжал мне челюсти, а в глотку полилось горькое снадобье. *** Очнулся вновь в одиночестве. С трудом разлепил веки и, наконец, увидел место своего пленения. Образ, въевшийся в память: пустая комната с темно-серыми стенами. Ничего примечательно, однако остается со мной до сих пор: четкое и почти осязаемое. Крик прекратился. Или мне так только показалось. Слабость во всем теле. Но важная деталь: повелевать собственными конечностями я уже мог. Подергал пару раз ногами, руками. Ремни оказались прикрепленными к лежанке небольшими цепочками и свободы мне ограничили полностью. Что делать дальше? Осталось там мало информации. Зато остаток сложился. Скрипнула дверь. Должно быть, услышали звон цепей. — Ты напугал меня. Лежанка концом уперлась в противоположный от двери угол, так что я не мог видеть входивших. Только свет, подсачивающийся из проема, прямо передо мной, на стене. — Надеюсь, ещё меня слышишь? Намного более бодрый вернулся мой единственный собеседник. Челюсть и язык тоже вернулись в моё владение окончательно. — К-кто ты? — прошептал я, сам не зная почему. — Я? Можешь называть Гедеоном, единственным разумным здесь на данный момент. — Заботиться о тебе, похоже, буду я, так что отношение портить не будем, — гоготнуло существо и, пройдя пару шагов, оказалось в моём поле зрения. Смутно знакомое лицо, озаренное добродушной улыбкой, и бдительный взгляд, устремленный на меня. Не доверие сочилось. И что я такое сделал? Тогда я этого не знал. — А кто ты сам? Знаешь? Я молча мотнул головой. — Я тоже. Но Ганс говорит, ты опасный. Кхм… Говорил. А теперь нам надо кое-что обсудить. — Что? — я не мог перестать смотреть на этого Гедеона. Молчание.