Иное Рождество

Я непобедим. Я непобедим, когда рядом ты. Сквозь пепел и дым. И льды этих зим способен пройти. Знаешь не надо, не надо, не надо. Мне в этом сражении большей награды. Я непобедим, когда рядом... А. Панайотов, песня "Непобедимый"

Снег пушистыми хлопьями ложился на землю, накрывая белым пледом замерзшие деревья. Мир наполнялся невероятной красотой, которая была доступна всем без исключения, и было в этом что-то чистое, притягательное и такое хрупкое, что Кристина невольно поежилась. Её совершенно не интересовал ни снег, ни серебристая красота природы, ни то, что она уже час сидит у окна и не может собраться с мыслями. Раньше Рождество вызывало в ней трепетное чувство восторга, предвкушение праздника с его ярким торжеством, сюрпризами и подарками. Разве не чудесно отмечать этот день в кругу близких и родных людей, загадывать желания, целоваться под омелой и надеяться, что в следующем году все соберутся в таком же составе, вспоминая добрые моменты уходящего года? Вот только это Рождество было совершенно иным: год назад она даже не помышляла, что выберет не виконта и останется с Ангелом Музыки. Это произошло как-то само собой, и певица до сих пор не могла понять, почему она выкрикнула, что готова стать женой безумца, поцеловала Рауля на прощание и больше старалась не вспоминать о том, что с молодым человеком связывало намного больше, чем счастливое детство. По сути, она сделала тот выбор, который пугал её больше всего — выбрала путь самоотречения от нормальной жизни и нормальных человеческих отношений. Нет, жить с гением было не таким тяжким трудом, как казалось поначалу: его вспышки гнева стали предсказуемы, неожиданные приступы страсти стали даже приятными, а моменты самозабвенного погружения в искусство давали Кристине возможность появляться на публике без его тотального контроля и наслаждаться жизнью. После произошедшего в подвале, она изменилась, внешне, морально повзрослев и почувствовав в себе женскую силу. Мужчины оборачивались ей вслед, но, что очень раздражало Эрика (а именно так назывался ей Призрак Оперы), когда они гуляли вместе, наслаждаясь друг другом, будто бы рядом никого не было. О, нет, она не боялась его, но уже и не жалела — ему была не нужна ни её боль, ни жалость, он ждал любви, и она позволяла себя любить и дарила тепло своего сердца, ощущая, что ей это сейчас почему-то необходимо. Казалось, что, подарив ему улыбку, она сама расцветает внутри, раскрывает свои мысли и любовь, как сладкий дым, наполняет её легкие, погружая в приятное оцепенение. Это было так необычно и ново для Кристины, что она старалась не слушать своё сердце, не открывать для себя такую простую истину, как настоящая любовь. Она позволяла себя любить, и о большем она и не мечтала. Пока не произошло это… Пока он не спросил её, любит ли она его. Соврать? Зачем? Кому врать — самой себе, подогревая чувство отвращения? Они впервые поссорились, да так, что он, выкрикивая оскорбления, ушел, хлопнув дверью. « - Ты… Ты была бы никем без меня! Я создал тебя, создал такой, что весь Париж был у твоих ног! — Сдался мне этот Париж! Ты делал то, что считал нужным, и тебя совершенно не волновало, что я хочу на самом деле! — И что же ты хотела, Кристина? Быть виконтессой? Менять платья, мужей, любовников? Раздаривать свою жизнь первым встречным, поглощая едкую лесть, как дешевое вино в грязном кабаке? — Я хотела, чтобы меня искренне любили. — А что делал я? Что, по-твоему, все это время я делаю?» Кристине не стало легче, хотя она ожидала именно этого — легкости, спокойствия. Вместо этого ей показалось, что её душу пронзают множество маленьких иголочек, а сердце начинает кровоточить и выпрыгивать из груди. Он сказал ей много нелицеприятного, гнусного и совершенно невозможного для любящего человека. Но, в глубине души, Кристина осознавала, что его заставила так поступить нестерпимая боль разочарования. Разочарования в Кристине. Он вернется… Куда он денется, куда ему еще пойти! Но прошел день, потом пролетел второй, третий. А от её мужа не было никаких вестей… Конечно, она чувствовала, что это только её вина, и ничего другого ожидать и не следовало. Когда прошла неделя, ей показалось, что она сходит с ума: ей везде мерещился его голос, легкие шаги, из-за которых подрагивали половицы, его нежное прикосновение к её щеке. Идти в полицию она не могла — Эрик был не тот человек, про которого стоило бы им рассказывать, а, обойдя все места, где он так любил бывать, она не нашла не одного даже крохотного упоминания, что он мог здесь быть. И вот, она сидит у окна в Рождество и ждет, ждет, что её молитва будет услышана. «Лишь бы он был жив, только он был бы жив…» Боже, как ценна жизнь тех, кто рядом с нами! Как она хрупка, как легко может оборваться в один миг! «Лишь бы был жив… Я буду хорошей женой, не буду больше никого обманывать… Лишь бы был жив» Ей даже не хотелось думать, что могло произойти с ним… Ограбили, убили, замерз, попал в беду… Да мало ли что может произойти с человеком! Конечно, Призрак Оперы был необычным человеком, но бессмертием точно не обладал. Впервые за долгое время она испытала такую тоску, что ей хотелось выть от безысходности. — Мне жаль, но больше мне некуда пойти. Его голос… Нет, не может быть! Кристина рванула, развернулась и не поверила своим глазам: он стоял за её спиной с каменным лицом, ожидающий любого приговора — хотя, он уже вынес себе приговор и готовился к тому, чтобы собрать свои вещи и исчезнуть. Исчезнуть, как исчезал всегда. Вновь пуститься в дорогу, у которой теперь, увы, только один — трагический — конец. Он пришел в себя только когда почувствовал её теплые поцелуи на лице, услышал её жалобный стон отчаяния, взывающий к пощаде и прощению. Он еще никогда не слышал от неё ничего подобного… — Ты жив, ты жив… Сегодня самый счастливый день! Я думала, что потеряла тебя навеки! Это Рождество было совершенно иным для них двоих: он впервые ощутил, что такое быть любимым, а она — что такое любить.