Кот Тигр, Подгоревшее Печенье, И Звёздные Войны

За окном замерзает подтаявший днем снег, и зимние сумерки быстро переходят в зимний вечер. В квартире холодно, в новостях сказали, что где-то прорвало трубу, и что отопление восстановят не раньше, чем завтра. Юра кутается в шерстяное одеяло, прячет даже уши, потому что батареи не греют с самого утра, и воздух в комнатах успел порядком остыть. Он сидит на кухне, потому что здесь теплее всего: от газовой плиты и духовки, в которой остывает подгоревшее печенье. Юра почти его выбросил, но в итоге передумал, только засунул обратно в духовку, чтобы не видеть это позорище. Это его первая попытка испечь что-то сладкое, так что неудача простительна, на льду тоже новые элементы приходится долго учить, с первого раза идеально никогда не получается. Печенье было для Отабека, он приезжает сегодня вечером. Он не собирался ничего готовить, но наткнулся утром на этот рецепт в Инстаграме, и почему-то решил попробовать. Зря решил, только продукты перевел, раздраженно думает Юра и переключает каналы на телевизоре: советские фильмы, современные сериалы, опять новости, шоу, в которых люди громко кричат друг на друга, концерты, снятые, наверное, еще в девяностых. Юра кривится, но не выключает бесячий ящик, только делает звук тише, и опять проверяет телефон. Сообщений нет. Юра хотел встретить Отабека в аэропорту, но Отабек заверил его, что и сам прекрасно справится, адрес у него есть, и такси он взять сумеет. Плисецкий знает, что это из-за его недавней простуды: он неделю провалялся с температурой и без голоса, пропустил кучу тренировок, и общался с Отабеком по скайпу одними жестами и нечленораздельными звуками. Он выздоровел целых две недели назад, но Алтын все равно настоял на том, чтобы Юра сидел дома и не мерз. — Охуеть помогло, — бормочет Юра и пинает холодную батарею. Отабек отписался минут десять назад, что он уже приземлился в Питере, значит, где-то через полчаса будет здесь. На кухню важно заходит Тигр, названный Юрой так, потому что соседи обещали ему полосатого котенка. В итоге дали бело-серого, но имя было уже выбрано, не возвращать же теперь кота. Тигр подходит к батарее, но, обнаружив, что она не теплая, теряет к ней интерес, и лезет куда-то под стол. Юра вертит в руках телефон, открывает и закрывает Твиттер, Инстаграм, Контакт. Виктор выложил новое фото: он и Юри на фоне новогодних огоньков, оба в свитерах, домашние и счастливые до омерзения. У них с Отабеком мало общих фоток, зато у Юры много скринов со скайпа, но такое в Инстаграм не выложишь. На скринах Отабек тоже домашний: иногда взъерошенный со сна, со смешно торчащими на затылке волосами, иногда уже засыпающий, а бывает вспотевший после тренировки. Есть даже парочка довольно откровенных, которые Юра прячет в десятке подпапок в секретной папке на случай, если Миле или Гоше или еще кому вздумается полезть в его ноут (иногда он берет его с собой на тренировки). Юра ни в коем случае не стесняется своих отношений с Отабеком, но, как Виктор и Юри, на весь мир о них не объявлял, и объявлять не собирается. Все и так каким-то образом знают, при этом, кажется, узнали еще до них с Отабеком, если такое вообще возможно. Их отношения, которые не дружба, все еще ощущаются ново, хотя с лета, когда они, собственно и начались, прошло уже достаточно много времени. Наверное, дело в расстоянии, оно не дает привыкнуть к тому, что теперь Отабека можно брать за руку, и целовать, и трогать просто так, потому что хочется, хотя надо признаться, они с самого своего знакомства были довольно тактильными друг с другом. Они не виделись с финала Гран-При этого года, это целый месяц, и это долго, так долго. Юра не выдерживает и отправляет короткое сообщение с одним словом «скоро?» Отабеку, который, наверное, сейчас едет где-то в такси, и ему не до смс-ок. В ответ телефон звонит, Юра аж подпрыгивает от неожиданности, и Тигр пулей выбегает из-под стола и прочь из кухни. — Да? — Юра, — Отабек говорит немного в нос, наверное, замерз, — подъезд откуда считать? — Со входа во двор, — выдыхает Плисецкий в трубку, одновременно подскакивая со стула и бросаясь к окну. Уже темно, но он различает Отабековский силуэт с большой дорожной сумкой на плече. — Я открою дверь, можешь не звонить, — добавляет Юра и несется к домофону, одеяло развевается за ним как плащ. Отабек с мороза, у него в волосах снежинки, к вечеру спустился слабый снег, и Юра обнимает его на пороге, как какой-то влюбленный дурак из романтической комедии. Отабек обнимает в ответ, правда, немного мешается сумка, но это ничего, сумка Плисецкому не помеха. Он прячет лицо где-то в шарфе Отабека, а Отабек целует его холодными губами в висок. Вопреки законам физики, Юре становится теплее. — Проходи уже, я чай поставлю, — говорит Юра, с усилием отстраняясь, — давай сумку, я в спальню кину. Голодный? — Нет, но чаю выпью. За чаем Юра жалуется на холодные батареи, рассказывает о сегодняшней тренировке, о неудачной попытке испечь печенье, о том, как Тигр опять спал на его черных спортивных леггинсах. Отабек немногословно описывает свой перелет и хвалит печенье, которое не так уж сильно подгорело. Похоже на их обычные разговоры по скайпу, только вот Юра может положить ноги Отабеку на колени, что он и делает. Отабек одной рукой держит чашку, а другую кладет Юре на колено, как будто они сидят так каждый день. — Ммм, — потягивается Юра, когда чай допит, печенье съедено, Тигр покормлен, а по телевизору Лолита допевает уже третью песню за этот концерт. — Кино посмотрим или в приставку? Отабек отстраненно гладит Юру по ноге и улыбается одними глазами. Они у него карие, и в неярком свете кухонной лампы кажутся вообще черными. Юре страшно хочется поцеловать Алтына, и ему все еще трудно поверить, что он может это сделать, прямо здесь и сейчас, и нет между ними тысяч километров расстояния и экранов мониторов. — Как хочешь, — говорит Отабек, и Юре кажется, что он сейчас читает его мысли, но это не страшно. -- — Брысь, зверюга, только не на черное, — Юра шикает на Тигра, и закидывает одежду на верхнюю полку шкафа, замечая, что теперь это получается легче, чем раньше. Он вытянулся, теперь почти одного с Отабеком роста, и, если верить Миле, будет еще выше. Юра оглядывается вокруг, смотрит на вещи Отабека, уже занявшие место на кресле поверх его собственной одежды, на его телефон на столе около ноутбука, на зарядное, упавшее на пол. Ему страшно думать такие мысли, потому что, наверное, еще рано, но очень хочется, чтобы так было постоянно. Чтобы Отабек был в его жизни, и его квартире, и чтобы они виделись каждый день, а не раз в месяц на несколько дней. Юра себя одергивает, как кацудон какой-то, ей-богу! Он закрывает шкаф и залезает в кровать, зарываясь под два одеяла сразу: к ночи становится еще холоднее, и обогреватель, скотина, накрылся. Отабек выходит из ванной, красный от горячей воды, и с влажными волосами. Плисецкий сидит на кровати, опершись спиной на подушки. — Это ты фигово оделся, замерзнешь, — комментирует Юра его футболку и трусы, не очень удачно стараясь не рассматривать чужие мускулистые ноги. — Я об тебя согреюсь, — улыбается Отабек. Юра натягивает одеяло до подбородка, пряча пижаму. Это новогодний подарок от Виктора и Юри, она теплая и леопардовая, пусть и немного нелепая. — Животный принт — это круто, — говорит Юра в защиту пижамы. — Круто, — говорит Отабек с той же улыбкой. Плисецкий фыркает, и принимается выбирать кино для просмотра, пока Отабек ставит на зарядку телефон, и выключает свет. — Звездные Войны? — спрашивает Отабек, забираясь в кровать, и прижимаясь всем телом к Юре. — Теплый, — Алтын утыкается носом в шею Плисецкого, вдыхает его запах, как будто запоминая. — Это последние, — голос Юры срывается от всей этой вдруг доступной в таких количествах близости. — Я их не видел из-за соревнований и тренировок, и вообще как-то времени не было. Юра выдерживает вступительные титры, и пару минут самого фильма, и целует Отабека в губы, потому что нет больше сил терпеть. Он боялся, что все будет как-то по-другому ощущаться, не так, как летними ночами в Алматы, когда Отабек увозил его за город, и они целовались под бесконечным небом с мерцающими созвездиями, и пахло бензином от мотоцикла, и цветами, и земля под ними была горячая, еще не остывшая после жаркого солнечного дня. Сейчас по-другому, но не потому что Отабек вдруг передумал и решил, что не нужен ему Плисецкий в качестве парня (Юре теперь стыдно, что он вообще о таком думал), а потому что они в холодной квартире, под двумя одеялами, и на фоне взрываются космические корабли, а не жужжат комары и поют сверчки, как было летом. В остальном поцелуи такие же, и пахнет Отабек точно так же, и обнимает крепко и уверенно, и Юра наглеет от счастья, и лезет руками под чужую футболку, гладит Отабека по спине, животу, добирается до задницы, до нежной кожи на внутренней стороне бедра. Отабек выдыхает несколько обреченно Юре в шею, горячо ведет губами от мочки уха до ключицы, как будто сдается. Летом у них был дурацкий разговор про Юрин возраст, дурацкий с точки зрения Плисецкого, Отабеку правда было важно об этом поговорить. Но Юре еще в марте исполнилось шестнадцать, и про возраст согласия он был в курсе, так что переход от поцелуев ко всяким другим занятиям был делом пары особенно жарких и голодных ночей. Юре жарко, и он спешно выпутывается из своей пижамы, запутываясь в процессе в одеялах. Отабек ржет, и даже помочь не пытается, на что Юра матерится и грозится отправить спать к Тигру на подстилку, на которой даже Тигр не спит, предпочитая мягкие диванные подушки. — Это все Виктор и его свинина, — бормочет Юра, освободившись, наконец, не без помощи Отабека, от еще полчаса назад любимой пижамы, — надарят всякое, страдай потом. Пижама летит на пол, вместе с одним одеялом. Отабек, уже голый (и когда он успел?), подгребает Юру под себя, наваливается всем весом, так, что у того выбивает воздух из легких, и он издает смешной звук горлом. — Извини, — шепчет Отабек ему в губы, и целует, шаря руками по плечам, груди, дрожащему животу. Юра бесстыдно разводит колени в стороны, давая Отабеку место, и смыкает ноги у него за спиной, прижимаясь пахом к чужому паху. У Плисецкого есть смазка, и даже презервативы, но ни до чего этого сегодня дело явно не дойдет, Юре точно не хватит сил встать к шкафу, где на нижней полке под носками лежит его стратегический запас. Отабек зарывается ладонью в волосы Юры, которые и так запутались от беспорядочных движений, целует его щеки, нос, подбородок, и шепчет на казахском, что скучал. — А я как скучал, я думал, сдохну, блять, без тебя, я раз сто собирался бросить все и к тебе, в Канаду, в Алматы, похуй, — неразборчиво быстро шепчет Юра, потому что в другое время он этого не скажет, а сейчас можно, сейчас нужно. Естественной смазки достаточно, даже до стыдного много в Юрином случае, так что вставать все-таки не приходится. Отабек устраивается так, чтобы было удобно сжать рукой их члены и создать необходимое трение. Юра просовывает свою руку между их телами, и тоже помогает, звуки выходят совершенно пошлые, и хотя Плисецкому нравится думать, что он уже опытный, он краснеет в темноте от смущения. На фоне играет эпический саундтрек из Звездных войн, и Юра кончает под звуки световых мечей. Отабек долго тоже не выдерживает. Ощущения контрастные: одеяло окончательно с них сползло в процессе, поэтому Юра начинает замерзать, особенно страдают пальцы ног, хоть он и в носках, горячо только на животе, где смешалась сперма и на шее, куда его лениво, уже без спешки, целует Отабек. — У тебя какие-то особые отношения с моей шеей, — говорит Юра, но ни в коем случае не жалуется. Даже их первый поцелуй был не в губы: Отабек поцеловал его в шею, когда они сидели на мотоцикле, поменявшись местами, Юра сидел впереди, а Отабек сзади. — Угу, — соглашается Алтын, и слезает с Юры, хотя тот и пытается удержать его ногами на месте, — давай салфетки и пижаму надевай, холодно. Юра ворчит, но повинуется, ему самому не очень хочется мерзнуть. Живот и руки все равно липкие, но идти мыться в ванную с ледяной плиткой вообще не хочется. В спальню заходит Тигр, но чем-то его не устраивает хозяин в объятиях нового темноволосого человека, и он выходит, даже не пытаясь залезть на кровать. Юра подлезает под руку Отабека и устраивается у него на плече. На экране что-то такое происходит захватывающее, но первую половину фильма они пропустили, так что детали сюжета понять трудно. — Я бы еще мог вообще-то, — говорит Юра, но голос у него сонный, — просто на тренировке сегодня вымотался. — Секс — не соревнование, Юра, — отвечает Отабек.  — Я бы тоже мог, но устал после самолета, — добавляет он через минуту. Юра тихо смеется, пряча лицо на груди Отабека. Он тянется за пультом, делает звук тише и ставит телевизор на таймер, чтобы сам выключился. — Завтра пойдем на каток, там теплее, чем в квартире, наверное, — неразборчиво говорит Плисецкий, и улыбается. — И в кофейню, про которую я тебе рассказывал, тебе точно понравится их чай. В квартире тихо, настолько, насколько тихо может быть в многоквартирном доме, где соседи занимаются самыми странными вещами в неожиданное время суток, и урчит водопровод, и за окном мирно подвывает зимний ветер. — Бека, — говорит Юра едва слышно, — я правда очень рад, что ты приехал. Отабек зарывается носом в его лохматую голову, и вдыхает. — Я тоже. -- А Звездные Войны придется пересмотреть.