Распутье

      Пробиваясь сквозь шлейф бледного тумана, первые лучи восходящего солнца осветили не большую, открытую поляну среди дремучего леса. Неестественно мерцающая, изумрудного отлива трава, мирно покачивается, вторя легкому ветерку. В центре возвышается валун необычной формы, отдаленно напоминающий наковальню. Массивное основание, переходящее в тонкую ножку с платформой и не большим углублением, филигранно исчерчено узорами невиданной красоты, каждый из которых можно разглядывать вечно.       С внешней стороны поляны, будто живой зверь, в недовольстве клубится, густой, серый туман. Лишь великая сила удерживала его от необузданного желания заполучить в свои невидимые лапы, последний островок солнечного света. Место, где сходятся всепоглощающая пустота и искра дарующая жизнь, было странным образом гармонично. Каждая травинка, каждое дуновение ветра, каждый листик на кроне величественных деревьев, и каждая попытка тумана проникнуть в святыню, всё это находилось в совершенном, первородном балансе. Лишь тонкая, совершенно незначительная на первый взгляд грань, отделяла эти два мира сосуществующие для одной единственной цели - уничтожить друг друга.       Первыми, вторженца выдали звуки шагов. Не умелые, не привычные к лесным походам, ломающие под собой ветки и хрустящие палыми листьями. Человек, явно шел не опасаясь быть замеченным, но кто мог увидеть его в пелене тумана, где своих то пальцев не разглядеть. Да и кто мог решится на подобное безрассудство, рискнув встать на дорогу без конца? Через несколько мгновений шаги утихли, и тут же продолжились, еще медленней, выверяя каждое движение, на столько на сколько это возможно путник продвигался к поляне. Минута, две, три, всё ближе.       Тишина. Резкий удар, хлопок и вторженец кубарем вывалился из-за туманной завесы.       — Черт! И куда же я попал!? — вскрикнул молодой, еще не окрепший голос, окончательно разрывая атмосферу покоя и умиротворенности.       Путником оказался юноша, с короткими, взъерошенными волосами цвета самого черного обсидиана. В поношенной одежде и усталым видом, парень резко выделялся на идеалистическом фоне местной природы. Протерев голубые глаза, он медленно привстал и огляделся.       — Хоть что-то я все же нашел, кто бы мог подумать, что это окажется так сложно. Сколько я там провел, день, два, месяц, а может год?       Окончательно встав, юноша медленно подошел к валуну-наковальне в центре.       — Уже сам с собой разговариваю, так и с ума сойти можно, похоже плохо дело.       Аккуратно протянув руку, он прикоснулся к узорам на камне, проводя ею вдоль основного витка, идущего с верхней части к основанию валуна.       — Эти знаки… Что–то они мне напоминают, но что?       В задумчивости юноша просидел еще несколько минут и уже было приготовился встать, как что-то дернуло его за плечо. Быстро развернувшись, он потерял равновесие и упал, едва не задев камень.       — Какой пугливый, а! — с надменностью в голосе произнесло существо, возникшее позади парня.       — Ты кто? Или что, такое!? — плохо скрывая испуг, выкрикнул парень в ответ.       — А по мне разве не видно? Вроде бы я еще не так стар, да и рога на месте. Ну же, подумай дружок.       Резко при прыгнув, существо цокнуло парой копыт на козьих ногах внушительного размера. На голове у него действительно были рога, не шибко увесистые, но и не маленькие и не много закрученные назад. А огненно-рыжие волосы чуть ли не светились в лучах солнца. Картину завершали заостренные уши и голый мускулистый торс.       — Сатир что ли?       — Бинго! Вы юноша соображаете. Именно сатир, а не какой-то жалкий сильван или один из прислужников этих дриад, но… Последний в своем роде.       — Я слышал о вас только легенды, да и то, значит и дриады...       — И нимфы и менады, да-да. Ох знавал я одну нимфу, видел бы ты. Один ее взгляд стоил многого, что уж говорить о чем-то большем, – усмехнулся сатир.       Не дав юноше успеть ответить, тот молниеносным движением достал из-за спины флейту, невероятно красивую, мастерски изготовленную флейту. И заиграл.       По началу легкая, и задорная мелодия вселяла чувство радости, желание петь и танцевать как бы всё плохо не было, и что всегда найдется выход, но постепенно она становилась все более минорной. Каждую секунду счастье уступало грусти и тоске за тем, что было утрачено, и что не вернуть. Перед глазами словно проносился образ прекрасный нимфы, однажды обретенной, и однажды потерянной на всегда. Звуки флейты стали словно осязаемы и наполнили всё пространство поляны. Казалось будто сама природа вторит мелодии. То порывы ветра закруживающие листья, то солнечные зайчики, прыгающие на странном валуне, то вдруг все звуки, все шелесты утихнут, чтобы дать музыке жизнь. Медленно затихая, прозвучала последняя нота, ставящая жирную точку в незримой истории, ведь всему приходит конец.       — Это… это, – не находя слов начал юноша.       — Невероятно помпезно, невообразимо красиво, да-да я знаю, спасибо. Эх, парень у тебя вина случаем нет, ведь настроение располагает.       — Как-то не думал, что оно мне может пригодится.       — И зря, вино никогда не бывает лишним, это я как эксперт тебе говорю. Как хоть зовут то?       — Ричард.       — Ты знаешь зачем ты тут, Ричард?       — Не уверен.       — Это распутье. Место где выбор — значит всё и ничего. Всё просто, ты потерялся и не знаешь куда идти, а я могу указать тебе верный путь отсюда.       — И в чем подвох?       — Да ты еще и недоверчивый, хорошее качество. Нету никакого подвоха, есть лишь несколько путей и, если ты хочешь беззаботной жизни и вернутся к тому что было, пойдешь в указанную мной сторону. Ведь что может быть лучше, всегда иметь вино, красивых дев, не беспокоится что тебе завтра нечего будет есть, и жить в свое удовольствие?! Не мечта ли это?       — Я... не знаю, — потупив взгляд ответил юноша.       — Ричи, ты нормальный парень, у тебя все еще впереди, доверишься мне и получишь жизнь, в которой не придётся сражаться, терпеть боль и унижения, постоянно падать совершая ошибки, зачем это всё тебе? Кому вообще может быть по душе такая жизнь?       — Точно не тебе, сатир. Я многого не знаю и у меня наверняка нету столь обширного опыта, как у тебя, но ведь если это моя жизнь, то выбирать должен только я, один, — неожиданно резко воспрянул парень.       — Ну и как знаешь, все равно у тебя не получится, я только пытался помочь тебе, слишком многие сгинули в погоне за тем, что ищешь ты.       Легким шагом сатир подошел к камню и положил руку на углубление в середине его верхней части. Воздух вокруг за пульсировал, и из тумана начали проявляться проходы.       — Выбирай, только знай, у каждого выбора есть последствия.       Проходов было три. В первом, добротную мощенную дорогу освещали яркие солнечные лучи, поодаль виднелась груженная повозка с парой лошадей, а впереди, на горизонте… Во втором была избитая колдобинами дорога, на которой ни одна повозка не проедет. Не далеко лежал окровавленный браслет, браслет девушки, которую Ричард очень хорошо знал. Солнце заступили грозовые тучи, и холодный ветер пронизал не столько тело, сколько душу. В третьем же всё было усыпано снежными сугробами, без какой-либо возможности пройти.       — Ты понял, что объединяет все пути?       — Да. Там за горизонтом, там всегда смерть.       — И теперь то ты понял, как бессмысленно тратить свою жизнь на борьбу и боль и все равно умереть? Не лучше ли познать все сладости нормальной жизни, перед тем как смерть настигнет тебя?       — Мне кажется, или ты задаешь больше вопросов, чем отвечаешь?       — А ты ответил вопросом на вопрос!       — Я выбрал.       — И что же. Ай да ну тебя, еще один смельчак, иди и получи свою боль, если тебе так хочется.       — Мой выбор тебя удивит.       — В каком смысле?       — Третий путь, там возле сугроба кто–то оставил снаряжение и теплую одежду.